Карантин продолжается, премьеры все пересмотрены, самое время закопаться в классику военного кино. Начать лучше издалека – например, с Вьетнама.
Казалось бы, что еще можно сказать нового про фильмы о Вьетнаме? Однако есть среди них несколько, широкой публике не сильно известных, но являющихся своеобразными вехами военного кино.
Вьетнамская война неплохо отражена в кинематографе разных стран. Сайт «Кинопоиск» по запросу «Война во Вьетнаме» выдает 443 страницы. Большая часть снятых фильмов, естественно, приходится на США – это и один из непосредственных участников конфликта, и наиболее мощный в мире производитель кинопродукции.
Тут не нужно глубоко копать - даже самый неискушенный кинозритель назовет вам «Взвод» и «Апокалипсис сегодня», «Мы были солдатами» и «Рэмбо» и еще с десяток фильмов, где главный герой – ветеран Вьетнама, как например «Таксист», «Большой Лебовски» или «Форрест Гамп».
Второе место делят между собой Великобритания и внезапно Канада – по 33 фильма на брата. И на третьем месте – Франция с 25 фильмами.
Сам Вьетнам, если верить «Кинопоиску», снял на эту тему 8 фильмов – их тоже было бы интересно посмотреть.
На французах нужно остановиться поподробнее. Многие сейчас подумают – какие, к чОрту, французы? Они-то что делали во Вьетнаме? И подумают зря, потому что первыми в новейшей истории, от злых «гуков» огребли именно гордые потомки галлов.
Вспомним пафосную голливудскую агитку «Мы были солдатами», с безумным Мэлом нашим Гибсоном – она начинается именно с уничтожения вьетнамцами попавшего в засаду подразделения французской армии.
Французам еще до американцев пришлось почувствовать на своей шкуре все прелести войны в джунглях Индокитая. Точно также им случилось недооценить противника – ну как могут противостоять регулярной армии низкорослые туземцы в сандалиях из автомобильных покрышек?
И точно также как и американцам, им пришлось дорого заплатить за эту недооценку, и в конечном итоге - с позором оттуда уйти.
Но если Америка, несмотря на поражение, свою вьетнамскую эпопею отрефлексировала в сотнях фильмов – игровых и документальных, то Франция предпочла об этом поскорее забыть.
Этому есть причины - на фоне последовавшей кровавой каши в Алжире, едва не вылившейся в гражданскую войну в самой Франции, Вьетнам уже не казался чем-то исключительным.
К тому же, когда зверства военных в Алжире стали достоянием общественности, снимать кино про колониальные войны даже с минимальным пиететом к военным стало попросту опасно – можно было легко стать изгоем в среде парижских интеллектуалов, что было творческой смертью для любого французского кинодела.
Воевали во Вьетнаме и в Алжире зачастую одни и те же люди, (как например полковник Марсель Бижар, и его парашютисты), но когда информация о творимых армией зверствах просочилась в СМИ, вчерашние герои Индокитая одним махом превратились в сегодняшних палачей Алжира, и отношение к ним в кругах парижских интеллектуалов было соответствующим.
Во Франции по сей день бытует устойчивая идиома «времена, когда вернутся парашютисты» являющаяся чем-то вроде отечественных отсылок к тридцать седьмому году.
Однако был один французский режиссер, который плевал на любые условности, в основном потому, что сам прошел и джунгли, и вьетнамский плен, и пески Алжира. В общем-то, выбравшись живым из этого самого Индокитая, можно видеть в гробу всю критику, как справа, так и слева. Об этом режиссере, и о его фильмах и пойдет речь.
Встреча в джунглях
В 1954 году, в хижине, затерянной где-то среди бескрайних вьетнамских джунглей, мирно беседовали два человека. Один из них – маститый кинооператор, всемирно известный кинодокументалист, трижды лауреат Сталинской премии, запечатлевший своим объективом едва ли не все основные события войны в СССР.
Начал он еще в Испании, снимал битву под Москвой, сдачу в плен Паулюса и капитуляцию Германии, Нюрнбергский процесс, и вот теперь приехал во Вьетнам – зафиксировать на кинопленке падение колониализма.
Второй – тоже кинооператор, но пока еще не маститый, не лауреат, совсем молодой, к тому же – в статусе военнопленного. Тем не менее, они оба – коллеги по нелегкому ремеслу. В совсем недавнем прошлом они были даже союзниками, но волею судьбы оказались по разные стороны фронта.
Первый – это Роман Кармен, известнейший советский кинодокументалист,
Второй – Пьер Шёндёрффер, кинооператор армейской кинематографической службы, попавший в плен к вьетнамцам после разгрома французской армии в Дьен-Бьен-Фу.
Именно он и станет певцом индокитайской войны во французском кинематографе, и не только войны, а по выражению киноведа Михаила Трофименкова - «певцом «потерянных солдат» колониальных войн, героических поражений».
В тот раз Шёндёрфферу повезло, возможно, благодаря Кармену – он выбрался из Вьетнама – для того, чтобы сразу отправится в Алжир, а затем - дважды вернуться во Вьетнам, но уже в ином качестве. Сначала - чтобы снять здесь документальный фильм «Взвод Андерсона», принесший ему "Оскар", а затем и собственный полнометражный фильм о битве, свидетелем которой он был в молодости.
Те события он запечатлел на пленке еще в 1954, но окончательно закрыл свой «гештальт» почти полвека спустя – сняв в 1992 году свой новый фильм, и назвав его просто и без затей – «Дьен-Бьен-Фу».
Дьен-Бьен-Фу? Что это и где это?
Дьен-Бьен-Фу – это долина в Северном Вьетнаме, в которой находился военный аэродром. Долину французы превратили в крепость, сконцентрировав там почти пятнадцать тысяч солдат, и основательно все укрепив.
Просчитались они только в одном – решив, что окрестные леса непроходимы, и вьетнамцы физически не смогут доставить сюда артиллерию и припасы.
Вьетнамцы изрядно удивили французов, буквально на руках затащив на холмы, окружающие долину, все необходимое для артиллерийской осады. Начальник артиллерии французов оценил сложившуюся ситуацию – и от безысходности подорвал себя гранатой.
С марта по май, французы выдерживали тяжелую, изнуряющую осаду, в условиях нехватки боеприпасов и медикаментов, с постоянными атаками превосходящих сил противника. Подкрепление и снабжение окруженной группировке доставляли только по воздуху.
Кончилось все это тем, что остатки гарнизона капитулировали 7 мая 1954 года. В плен попало около 12 тысяч военнослужащих, среди них – уже знакомые нам Шёндёрффер и Бижар, в ту пору - комбат парашютистов, а также сам французский главнокомандующий генерал Де Кастри.
Не все из взятых в плен были французами, в колониальных войсках было много алжирцев, сенегальцев, вьетнамцев и тайцев, но эффект был оглушительным. Наверное, впервые в новейшей истории колониальная держава с таким треском проиграла войну национально-освободительным силам.
Лишь спустя почти полвека Франция дозрела до того, чтобы взглянуть в лицо своим «подавленным переживаниям», вытащить их из себя. И Пьер Шёндёрффер снова вернулся во Вьетнам.
"Зачем французскому танку нужны зеркала заднего вида? - Чтобы лучше видеть поле боя…"
Небольшое отступление. Шуток про французскую доблесть, подобных приведённой выше, ходит много. Однако с реальностью они, как правило, имеют мало общего.
Со времен Людовика XIV и до самого объединения Германии война с французами была настоящим кошмаром для любого европейского властителя. Наполеона, например, смогли задавить лишь объединёнными усилиями всей остальной Европы.
Затем, конечно, был Седан, однако всю тяжесть первой мировой войны вынесла на себе, опять-таки, французская армия. Но эта война и надломила нацию.
Память о гекатомбе трупов Вердена и Соммы не дала развернуться масштабным боям, весь пар ушел в свисток вялотекущей гражданской войны. История второй мировой войны во Франции – это во многом история войны гражданской.
Французы уходили в Сопротивление, но и в гестапо служили тоже французы, была эскадрилья «Нормандия-Неман», но была и дивизия СС «Шарлемань», солдаты которой, кстати, защищали Берлин до последнего.
Еще лет двадцать назад представить французов, обороняющих Берлин от русских мог лишь совсем упоротый писатель бульварной фантастики.
Рудименты этой малой гражданской войны периодически проявлялись уже и после окончания войны большой, в том числе и в Индокитае, наибольший же их всплеск был уже во время Алжирской операции, «путча генералов» и террора ОАС – снова французы стреляли во французов, причем нередко это были вчерашние сослуживцы.
У Шёндёрффера эта причудливая мешанина судеб отражена практически во всех фильмах, и Дьен-Бьен-Фу не стал исключением.
Вот его персонаж, пилот Дюрок. На груди у Дюрока – золотая звезда Героя Советского Союза. Звезда настоящая – специально искали по всему Вьетнаму, нашли у некоего вьетнамского функционера, который «одолжил» ее для съемок.
Дюрок – видимо бывший пилот «Нормандии-Неман», а значит – ветеран Советской Армии, теперь бомбит коммунистов в джунглях Вьетнама. Как говорится, не мы такие, жизнь такая (с).
Тут вообще полный капиталистический интернационал. Есть и поляк Корзиневский, есть вьетнамец-легионер, который укоряет командира парашютистов за то, что тот не расстреливает отступающих, чем приводит его в оторопь.
Кстати, в рядах Иностранного Легиона в послевоенные годы оказалось немало ветеранов вермахта, которые в залитых дождем окопах Дьен-Бьен-Фу сидели рядом со своими сослуживцами – бывшими бойцами французского Сопротивления.
Эти войны были полны таких парадоксов, и их просто нельзя было не заметить. Даже чехословаки в те годы отметились фильмом «Черный Батальон», о том, как в одном подразделении Иностранного Легиона (как раз в Индокитае) встретились бывший лейтенант СС и его жертва.
Возвращаясь к теме мнимой французской «исконной» трусости - войны индустриальной эпохи - это вообще ни про храбрость и трусость, это в основном экономика и идеология.
С личной храбростью у французских солдат и офицеров всегда было все в порядке – достаточно почитать биографии того же Бижара, или Пьера Гийома, ставшего прототипом главного героя другого фильма Шёндёрффера «Краб-барабанщик».
После окончания большой войны, Франция на протяжении почти двадцати лет только и делала, что воевала в малых войнах – воевала тяжело и кроваво, пытаясь снова собрать свою колониальную империю, рассыпающуюся, как бусины с порвавшейся нити.
Долго и тяжело уходила из Индокитая, затем еще более тяжело – из Алжира. Между делом залили кровью остров Мадагаскар, вырезав там десятки тысяч местных жителей, (платить и каяться пока никто не спешит).
На всех этих малых войнах было предостаточно случаев храбрости и самопожертвования, но можно ли сказать, что войны эти были за правое дело?
Можно ли было после шестидесятых-семидесятых годов, с их антивоенным пафосом, сказать – я героизирую солдат, сражавшихся за право одного народа эксплуатировать другой?
Шендерффер смог. Возможно – единственный из всех.
317 взвод
Тут самое время вспомнить другой его фильм – «317 взвод». Это такой «анабасис» перенесенный в антураж джунглей Индокитая – подразделение колониальных войск, состоящее из вьетнамцев под командой французов, пробирается через джунгли, кишащие врагами, к своим.
Вроде бы все просто – но Шёндёрффер втиснул сюда очень много силовых линий – тут тебе и противопоставление местных солдат и французов – кто свои для насильно мобилизованных вьетнамцев?
Тут и нередкий для военного кино прием - антагонизм молодого, неопытного командира-идеалиста, и его хлебнувшего войны полной ложкой, циничного, видевшего в гробу все на свете, подчиненного-ветерана.
Мы сразу вспомним героев Конкина и Быкова в «Аты-Баты, шли солдаты». Но местный «Святкин» еще и служил в вермахте на Восточном фронте….
Тот же самый рудимент гражданской войны и парадоксы колониальных войн, описанные выше.
Все эти силовые линии постепенно накаляются, и по ходу действия ощущаешь, как у оторванных от цивилизации вооруженных людей помаленьку зарождается безумие, заставляющее их совершать нелогичные поступки, что и приводит к трагической развязке.
Не зря о влиянии этого фильма на создание «Взвода» и «Апокалипсиса сегодня» говорили Стоун и сценарист «Апокалипсиса» Милиус. В сущности, «Апокалипсис сегодня» - это и есть «Взвод 317», доведенный до своей логической полноты – вооруженные люди в джунглях, в отрыве от родной среды, на непонятной им войне, постепенно скатывающиеся в кровавый мрак безумия.
Ну а теперь, можно сказать пару слов о самом фильме.
Ты кто, буддист или католик? - я империалист!
Фраза взята из фильма, так отвечает молодой солдат на вопрос священника перед погрузкой в самолет. Но ее мог бы сказать и сам Шёндёрффер. Нельзя сказать, что он прямо воспевает империализм, но солдат империализма – уж точно.
Точнее, не воспевает, он делает документальное кино художественными средствами, наверное, можно это назвать так.
По факту, Дьен-Бьен-Фу – это хронологическое воспроизведение реальных событий, там почти все персонажи имеют реальных прототипов, в сущности, он точнейшим образом задокументировал на экране ход битвы.
Тот же прием использовали и создатели «Мы были солдатами», но у Шёндёрффера подобный накал пафоса отсутствует.
Дьен-Бьен-Фу – это классическая военная драма. И это логично, битву эту французы проиграли с огромными потерями, веселой комедии в стиле похождений Швейка, тут ждать не приходится. И драму эту Шёндёрффер поставил по всем канонам театрального искусства.
Он говорит об этом фактически прямым текстом – фильм начинается с того, что группа солдат наблюдает за бомбардировкой своих позиций с холмов, словно из VIP-ложи, причем один из них говорит, что сейчас должен появиться бригадир и все начнется.
На вопрос – что за бригадир, солдат отвечает, что его мать работала в театре, и там так называют человека, который поднимает занавес. В роли занавеса – рассеивающийся пороховой дым.
Затем, примерно в середине фильма звучит реплика о начале второго акта, как бы случайно вложенная в уста одного из персонажей. Военные сцены перемежаются короткими интермеццо, во время которых женщина (какое же французское кино без красивой женщины?) со скрипкой исполняет торжественно-печальную мелодию.
Кстати, саундтрек действительно хорош – за него отвечал Жорж Деларю, мэтр, приложивший руку в том числе, к «Взводу» Стоуна и «Казино» Скорсезе.
На фоне трагедии, происходящей в долине, в городе кипит жизнь – местные жители делают ставки, проиграют французы битву или нет, а по городу разъезжает на рикше пожилой американский журналист.
Похоже, что фигура журналиста введена лишь для того, чтобы показать бардак, царящий во французской армии – офицеры, с которыми он бухает, постоянно сообщают ему совершенно секретные сведения, но всегда просят его «никому о них не говорить».
Такая просьба по отношению к журналисту звучит особенно цинично.
Репортажи проходят военную цензуру, и чтобы ее обойти, журналист приезжает на аэродром, дабы отправить свой репортаж вместе со знакомым пилотом напрямую в Сан-Франциско.
Тут его перехватывает тот самый легионер-вьетнамец, который знает, кто он такой (пили вместе в баре легионеров), и сразу понимает, что журналист хочет передать репортаж в обход военной цензуры. Но не препятствует, а только просит, чтобы журналист писал Правду.
Классика.
И непонятно, зачем вообще какая-то цензура, если о том, какие части перебрасывают в долину, знают буквально все – официант в кафе, только глянув на самолеты над головой, тут же называет подразделение, которое в них перевозят, как заправский генштабист.
Осторожно, спойлеры.
Нужно обязательно сказать, что зрителю, привыкшему к шаблонному военному кино, фильм не зайдет. Здесь почти нет экшона, нет погонь, нет внезапных засад и поединков один на один, нет зерг-раша тысячами юнитов, нет пафосных превозмоганий и приходов подкреплений в последний момент, с последующим надиранием задниц плохим парням.
Ближе к финалу начинаешь по привычке ждать кульминацию в виде какой-то масштабной эпической зарубы, но ее опять же там нет.
Парадокс, но зритель вообще не видит противника, как такового. Есть всего одна сцена, обладавшая неплохим потенциалом (разворот пушек на огонь прямой наводкой) – будь в кресле режиссера тот же Гибсон, у него кишки, кровища и оторванные конечности летели бы по всей долине, но здесь видно только неясные тени и несколько взрывов в темноте.
Сначала можно подумать, что просто сэкономили на массовке и костюмах, но в финальных кадрах видно, что и того и другого было в достатке – огромная толпа вьетнамцев, высыпавшая из джунглей брать всех в плен, вооружена и одета добротно – все же не зря заручились поддержкой вьетнамской армии.
Значит, таков был режиссерский замысел, и разгадать его достаточно легко – Шёндёрффер просто хотел показать эту битву так, как видел ее рядовой участник – солдат, младший офицер (или фронтовой кинооператор). Так как он видел ее сам. В таком случае все становится понятно.
Видимо, вот так все это и выглядит для рядового солдата – постоянная суета и беготня, неразбериха, непонятно откуда прилетают снаряды, время от времени отдаются приказы в стиле «все бежим туда и занимаем вон ту высоту», дождь, грязь, раненые, штабеля заготовленных гробов. Повседневная рутина войны.
Сцены с полевым госпиталем отличные – грязь, дождь, окровавленные бинты, взрывом сносит раненого с операционного стола, его поднимают из грязи и продолжают оперировать. Сильно.
А в конце просто звучит приказ – прекратить огонь, привести в негодность оружие, и только тогда появляется враг. И сразу становится видна вся тщетность усилий – врагов просто на порядки больше.
Финальные сцены – плачущий офицер, солдаты, ломающие свое оружие, легионер, кромсающий ножом свое "кепи бланк" (символ Иностранного Легиона, примерно как голубые береты у наших десантников) - самые сильные в фильме.
Фильм, завершающий эпоху
Так в чем же ценность этого фильма, если там нет никаких эпических батальных сцен, спросите вы? Как мне кажется – в попытке снять героическое кино о войне, в эпоху, когда героическое кино отмирало, и постмодерн уже стоял на пороге и готовился войти.
Этот фильм можно назвать ретро-фильмом о войне. Такой могли бы снять советские режиссеры, (конечно же, доперестроечные), он вполне может стоять в одном ряду с классикой советского военного кино, типа «В бой идут одни старики», или теми же «Аты-баты, шли солдаты».
В этих фильмах нет никакого «кровь-кишки-расгондурасило», нет спецэффектов, не смакуются омерзительные подробности. А еще там отсутствует как класс то, что сейчас называется Супергероем.
Потому что Супергерой – он не человек, это всегда симулякр, конструкт, эти же фильмы - в первую очередь о настоящих людях, людях на войне, людях которые преодолевают себя, проходят некий внутренний путь развития, в результате которого становятся просто героями.
Героями в том смысле, который в это понятие вкладывали еще авторы античных трагедий и драм. Человеком, в лучшем смысле этого слова.
Шёндёрфферр удачно ухватил ту грань, тот водораздел между войнами «старого» и «нового» типов в кинематографе (деление крайне условное). Как раз в это время, (пятидесятые-шестидесятые годы) уходят в прошлое (с экранов, по крайней мере) войны, на которых есть место людям героического типа – людям, которые понимают, за что и почему они сражаются, имеют некие внутренние идеалы, соответственно, умеют подойти даже к такому страшному делу как война, с душой и огоньком.
Я имею в виду типаж лихого солдата-рубаки, умеющего и воевать, и любить, а когда надо – и хорошенько гульнуть. В советском военном кино такие типажи отлично воплощал Леонид Быков (Святкин, Маэстро), а если говорить о французском кино, то там самое его концентрированное выражение – это «Фанфан-Тюльпан».
Но время таких героев ушло безвозвратно, и на экранах мира их заменили совсем другие персонажи.
Следующая война – Алжирская, была уже войной совсем иного типа – войной не фронтов, а полуполицейских спецопераций, сопровождавшихся убийством мирных жителей, сожжением деревень и массовыми изнасилованиями.
Естественно, мы не можем представить себе весельчака Фанфана, засовывающим провода от полевого телефона во влагалище пойманной партизанки (весьма частая практика в Алжире).
Этим на экранах кинотеатров стали заниматься совсем другие весельчаки.
Новая эпоха психически нездоровых, разбитых и покалеченных войной персонажей уже на пороге.
Приходит в себя после попойки в отеле Сайгона капитан Уиллард, в джунглях Камбоджи, глядя на свое отражение в зеркале, ухмыляется полковник Курц.
Билл Килгор любуется своей новой доской для серфинга, косо поглядывают друг на друга сержанты Барнс и Элайас, а рядовой Шутник вытирает с пола в армейском туалете выбитые мозги рядового Кучи.
Спасибо, что дочитали текст. Подписывайтесь на мой канал, ставьте лайки, оставляйте комментарии.
Также вы можете зайти в мою группу ВК. Там я выкладываю другие интересные материалы
