Мозгоклюйки
Средиземноморские скворцы – так по-научному назывались эти наглые птицы, которых в Израиле пруд пруди. Она же называла их по-своему – мозгоклюйки, а соседи по их коттеджу и вовсе в выражениях не стеснялись и применяли к этим пернатым слова совсем уж нецензурные. Часов в пять утра пробуждались эти желтоклювые нахалки. Просыпались и ставили на уши всю округу. Из каких глубин своего небольшого тельца эти птицы извлекали такие громкие пересвисты, зачем природа наградила их такими зычными, словно пропущенными через микрофоны голосами, одному Богу известно. Но эти птицы не просто орали на разные голоса, поднимая на ноги весь квартал. Нет. Примитивные крики – это не их метод. Эти желтоклювики умели на своем птичьем языке обмениваться новостями, тараторя без умолку, передразнивать друг друга, взрывая утреннюю тишину своими мерзкими голосами, драть глотку, доказывая что-то, и даже ругаться, словно взбесившиеся товарки с одесского Привоза.
Переехав к мужу, она, первое время, вскакивала ни свет ни заря с кровати, испуганная таким страшным птичьим гомоном. И, словно пытаясь приглушить бешеный звук, неожиданно вырвавшийся неизвестно откуда, кидалась к окну, но через секунду осознавала, что выключить ничего не получится. Впрочем, как не получиться и уснуть. Муж виновато улыбался, опуская триссы на окно, которые ничуть не приглушали этого птичьего беспредела. В эти минуты она вспоминала, как он описывал ей жизнь в своем доме, где в числе прочих преимуществ называлась тишина и покой. Да уж, покоем тут и не пахло….
Желтоклювым нахалкам все было фиолетово: и летящие в их сторону со всех окон тапки, и контуженный таким утренним гоготом соседский пес, жалко поскуливающий от безысходности, и коты, ошалевшие от такого дикого пересвиста так, что поджимали хвосты и бежали прочь из этого шумного квартала, облюбованного мозгоклюйками.
Управу на разнуздавшихся птиц искали, что называется, всем миром. Соседа озарила неожиданная, но показавшаяся всем удачная идея. Решено было напугать наглых птиц Бабой Ягой – оживающей игрушкой, купленной в магазине приколов. Эта Баба Яга была внушительных размеров и умела сверкать глазами, хохотать диким голосом, показывая беззубый рот и громко хлопать в ладоши своими костлявыми руками. Прикрепить это чучело придумали к забору на границе двух коттеджей.
В то утро никто не спал, предвкушая близкую расправу с доставшими всех крикунами. В назначенный час, словно по будильнику, заведенному на пять утра, птицы начали драть глотки. В это самое время находчивый сосед включил пультом свою игрушку. Баба Яга «ожила», засверкала глазами, начала вращаться вокруг своей оси, гоготать невероятно громким хриплым голосом и хлопать костлявыми руками в ладоши. На секунду птицы заткнулись, затем, перекликнулись, словно о чем-то договорившись и с визгами и клекотом, от которых лопались барабанные перепонки, накинулись на чучело. Они рвали ее неистово. Каждый успевал клювом отхватить клочок ее рванины, не забывая при этом клюнуть несчастную в светящийся красным фонариком глаз. Через секунду от грозной Яги остался только вращающийся остов, мигающий фонарик, еще несколько минут назад бывший левым глазом и растерзанный динамик с торчащими проводками, который издавал теперь очень тихие звероподобные звуки, похожие на предсмертные хрипения. Желтоклювики, казнив игрушку, равнодушно распределились по деревьям и проводам, продолжив, как ни в чем не бывало драть глотки на разные голоса, сотрясая всю округу. Все, кто наблюдал за происходящим из своих окон, видели, что операция с шумом провалилась. Рассерженный сосед нервно ругнулся, громко сплюнул, взглянув на обгадившегося от ужаса пса и выдал:
- Хоть дом продавай, ей Богу...
- Давай завтра сигнальной ракетой попробуем, - подбадривал его другой сосед, решивший, видимо, воевать с пернатыми до последнего патрона….
- Да уж, - думала она, кутаясь под одеяло, - это еще вопрос, кто кого перевоюет…