Соблазн фашизма
Фашизм обещал народу радикальное Национальное обновление и верховную власть. Есть ли сегодня опасность возрождения фашизма?
18
Наш век-это век правления "сильных людей": лидеров, которые верят, что они были избраны, чтобы исполнить волю народа. Горе всему, что стоит на пути, будь то политическая оппозиция, суды, СМИ или смелые люди. В то время как эти демонизированные стражи свободы принижаются, отвергаются или уничтожаются, уязвимые группы, такие как беженцы, иммигранты, меньшинства и те, кто живет в нищете, несут основную тяжесть. Что можно сделать, чтобы остановить или обратить вспять этот процесс? А что произойдет, если мы просто будем стоять и наблюдать? Некоторые комментаторы видят параллели с подъемом фашизма в 1930-е гг. другие согласны с тем, что демократия находится под угрозой, но предполагают, что угрозы являются новыми. Справедливое замечание, но со всеми вытекающими отсюда опасностями. Да, мы должны обратить внимание на новые угрозы, но и старые тоже могут повториться.
Штефан Цвейг, австрийский писатель еврейского происхождения, видел, как его книги сжигали в университетских городах по всей Германии в 1933 году. Его мемуары рисуют картину, в которой все было нормально, пока этого не было, но было бы неправильно думать, что мы можем предсказать, как все получится. Кто предвидел, где мы сейчас находимся? Французский философ Симона Вейль, писавшая в 1934 году, вероятно, была права: "мы находимся в переходном периоде; но переход к чему? Ни у кого нет ни малейшего представления.’
Либерально-демократические институты, подобные тем, что мы имеем сейчас, существуют лишь до тех пор, пока люди в них верят. Когда эта вера испаряется, перемены могут быть быстрыми. Остерегайтесь лидеров верхом на волне грубого национализма. Остерегайтесь демократии, погружающейся в смутное представление о волеизъявлении народа. Но почему именно сейчас? В Германии 1920-х годов это было очевидно. Писатель и журналист Джозеф рот заметил::
Без бесплатной еды [которую безработный в Гамбурге] получает в актовых залах, он умер бы с голоду. И в этих актовых залах, куда раньше люди ходили целоваться и пить, теперь они намалевывают свастики и советские звезды на грязных стенах.
Массовая безработица-это не то, что угрожает нам сегодня. Вместо этого мы сталкиваемся с чем-то более близким к ситуации, наблюдаемой Ханной Арендт в 1951 году:
Это как если бы человечество разделило себя между теми, кто верит в человеческое всемогущество ... и теми, для кого бессилие стало главным опытом их жизни.
Бессилие может привести к отрешенности. Но это также может привести к бурной поддержке для тех, кто, как представляется, находится на вашей длине волны. Это то, что произошло в 1930 – е гг. при рассмотрении параллелей между тем и сейчас, книга ирландского журналиста Эмили Лоример "чего хочет Гитлер" (1939), написанная в октябре 1938 года, за месяц до Хрустальной ночи и сразу после немецкой оккупации Чехословакии, является замечательным ресурсом. Лоример понял, что английский перевод гитлеровской Mein Kampf (1925) был подвергнут жесткой цензуре; например, в нем были опущены детальные планы Гитлера по вторжению в Англию. Мало кто из англичан мог читать по-немецки, поэтому Лоример решил составить англоязычный дайджест и краткое изложение ключевых элементов книги. Она предположила, что в основе первоначальных планов Гитлера лежали три ключевых элемента: забота о правах трудящихся; желание создать чисто германское государство; и яростная оппозиция социал-демократии.
ЗАБОТА
о правах трудящихся, несомненно, является забытым элементом крайне правой идеологии. Во-первых, крайне правые идеи могут расцвести в тех, кто считает себя оскорбленным или проигнорированным их политическими лидерами. Ранние фашисты цеплялись за низкооплачиваемых рабочих, ветеранов войны и других, кто чувствовал себя преданным системой, которая ничего не давала им взамен на их жертвы. Как пишет историк Сэмюэль Мойн в книге "недостаточно" (2018): "не случайно изобретатель до сих пор наиболее широко используемой меры национального неравенства, итальянский статистик Коррадо Джини, был фашистом.’
Джини тоже был не просто фашистом, он был автором статьи "научные основы фашизма" (1927). И все же, конечно же, национальное неравенство-это навязчивая идея левых, а не правых? В конце концов, в чем разница между фашистскими и левыми идеями? По словам Освальда Мосли-лидера Британского союза фашистов с 1932 по 1940 год-Британская Лейбористская партия проводила политику "международного социализма", в то время как целью фашизма был "национал-социализм".
Возможно, Мосли был не прав, рассматривая зрелый фашизм как форму социализма. Но он был прав насчет ее происхождения. Ранний итальянский фашизм отделился от социализма только на почве национализма. Итальянский диктатор Бенито Муссолини предложил наделить женщин правом голоса, снизить возраст для голосования до 18 лет, ввести восьмичасовой рабочий день, участие трудящихся в управлении промышленностью, тяжелый прогрессивный налог на капитал и частичную конфискацию военных прибылей. Конечно, он также выступал за крайний национализм и итальянский экспансионизм,но прорабские аспекты его программы поражают.