РАДИСЛАВ АСКОТСКИЙ, РАССКАЗ «ЭКСКУРСОВОД»

Рассказ участвует в литературном конкурсе премии «Независимое Искусство — 2019»

Экскурсовод

                                                     1989-й год

      Июль, Киев, Крещатик, жара. На дорогах плавится асфальт, всё замирает, люди прячутся от солнца, кто куда может… Кто-то на берег Днепра, кто-то уезжает за город, на дачу, в санаторий, в дом отдыха, если, конечно, повезло с путевкой…А кто-то все-таки должен работать…

      Лёня Шанс, увидев выходящих из гостиницы «Днипро», не поверил своим глазам…     

• Шо за чудо? Шо это? Инопланетяне? ─ он присвистнул. ─ Такого еще никогда не встречал, сколько тут ни «бомбил».  Мама не горюй, таких упустить нельзя…  

    Не выжидая более ни секунды, лихо, с визгом трущихся о тротуар шин, подрулил на своей «шестёрке» к движущейся неспешно группе. Лёня опередил других «бомбил», желающих поймать утреннее счастье …И это не удивительно: опередить бывшего картингиста, занимавшегося гонками с пионерского возраста, было делом нелегким, а для обычного водителя, практически, невозможным.

      Черные сюртуки, из-под которых сияли белоснежные рубашки, толстые велюровые шляпы с широкими полями, длинные, свисающие вдоль ушей локоны(пейсы), черные штанишки чуть ниже колена, белые гольфики, черные лакированные башмаки ─ одинаковая форма одежды у троих «инопланетян», не смотря на разный возраст и комплекцию.

      Они приближались …Один, видимо, главный, вальяжно, не спеша шествовал в центре, переваливаясь, как старый, хорошо откормленный гусь. Полное лицо, пухлые губы, длинный с горбинкой нос. Голова крепко сидела на широких плечах, про шею творец, по-видимому, забыл по какой-то одному ему ведомой причине. Выпирающий вперед и по бокам живот, о котором некоторые индивидуумы мужского пола после пятидесяти с гордостью говорят, что все, что у мужчины выше колена, грудь. Короткие ноги с полными икрами. Другой, лет за сорок, с черными, как смоль волосами, сохранивший еще былую стройность и стать, легко гарцевал на крепких ногах, жестикулируя и пытаясь при этом что-то объяснить юноше. Высокий, худой, заметно сутулый, узкоплечий мальчик, с бледно-прыщавым лицом, на которое, видимо, совсем не часто попадали солнечные лучи, внимательно слушал говорившего. Он учтиво кивал головой в такт словам и жестам. Троица неожиданно для них уперлась в капот стоящей перед ними машины.  Они прервали диалог, переключили внимание на машину и водителя с белоснежной улыбкой, высунувшего свою кучерявую голову в окошко автомобиля.

• Любое ваше желание за ваши деньги! ─ приветливо произнес он.
•  В Умань отвезете? ─ спросил с сильным иностранным акцентом тот, кому было за сорок.
• Туда или еще и обратно желаете?
• Надо и обратно, ─ ответил теперь пожилой. Его речь была более чистой, но все равно в ней тоже чувствовался легкий акцент.
• Сколько времени вы будете там?
• Часа за три управимся, не больше, ─ продолжал полный.
• Это не дешево.  Туда, назад, триста км, ─ Леня слегка округлил, правда, не совсем по законам математики, ─ и еще там. Учтите, что там тоже стоит денег ─ и подвоз, и время… И если не уложимся, то придется доплатить.
• Сколько вы хотите?

     Леонид на секунду задумался, боясь продешевить… Вообще, его вполне устраивала такса в стольник, да и за восемьдесят рублей он бы согласился…. Но видя необычных клиентов, боялся продешевить:

• Сколько вы готовы заплатить, ваша цена?
• Четыреста и не торгуйтесь, молодой человек, а то мы возьмем другую машину, ─ мужчина для верности указал на рядом стоящие машины с водителями, терпеливо ждущих своих козырных клиентов
• Ладно уж, садитесь, ─ Лёня напустил на лицо как можно более равнодушный и недовольный вид, но у самого дыхание, как говорится, «в зобу сперло».

      Да, неплохо день начался, вот это клиенты, век бы таких возить ─ подумал он.

     Пожилой сел спереди, а молодой и тот, с которым начинал договариваться Леонид, сзади.  Пожилой сразу достал из внутреннего кармана большое кожаное портмоне из крокодиловой кожи. Лёня таких сроду не видывал.   Он даже не успел оценить, за сколько бы он смог толкнуть такой шикарный «лопатник», как оттуда были вытянуты зеленые бумажки и протянуты ему.  Леня не поверил своим глазам ─ американские доллары, четыре сотенных купюры. Он еле сдержался, чтобы не брякнуть: да вы что, речь шла о рублях. Но вовремя взял себя в руки и как бы нехотя засунул деньги в карман. «Черт, откуда такие лохи приехали? Всю жизнь бы таких возить,» ─ подумал он, но вслух произнес:

• А вы, вообще, откуда приехали?
• Мы из Москвы вчера прилетели, а вообще из Нью-Йорка.

     Вот это «покатило». Американцы. Они же совсем тупые ─ мама не горюй!

     Но тут его «пробило» ─ у него перед глазами замаячил уголовный кодекс: какой срок могут «впаять» за такое неслыханное счастье? Как ни крути, выходило от трех до восьми с конфискацией…  Слава богу, что не так уж и давно отменили расстрел за валютные махинации. А любое неофициальное обращение с валютой тут же подпадало под статью.  Леня вспотел от своих мыслей и противоречивых чувств… все же не мог не отказать себе в удовольствии прикинуть, сколько получит взамен «зелени» «деревянными» (советскими рублями) и сколько вообще на всем этом извозе сможет «срубить бабла».  Тем более, Лёня был давно уже не новичок в этом деле и хорошо знал: что, почем, откуда и куда. Он ли не подвозил регулярно последние годы из этой и других гостиниц «ночных бабочек » (валютных проституток) и не скупал у них доллары?! Он всегда давал за валюту самый высокий курс. Оставлял себе по самому мизеру «копейки» за комиссию, прекрасно понимая, что все «путаны» под бдительным присмотром «органов», и любая из них может легко сдать его с потрохами, как только он вызовет какое-то их недовольство. И поэтому он с ними всегда дружил, подгонял им какую-нибудь «фирму», заботился, если так можно сказать, чтобы девушки хорошо выглядели, были модно одеты, не забывая при этом и про свой карман. Да и потом, эти «копейки», что он на них зарабатывал, были не такими уж и малыми деньгами для обыкновенного советского труженика.  Большинству за такие деньги приходилось много и тяжело вкалывать неделями, а то и месяцами.   «Бабочки» обычно сдавали по пятьдесят, стольнику, максимум по двести долларов за ночь, если среди них кто-то пахал стахановским методом (Стаханов – шахтер, передовик производства, основатель новаторского движения, распространённого в СССР, названного в его честь, требующего выполнения нескольких норм за одну рабочую смену). 

       Ладошки вспотели, испарина покрыла все тело. Леня достал из бардачка тряпку, вытер руки, лоб и решительно вернул её назад. Дальше он действовал по отработанной схеме…

• Сейчас тут рядом, я выйду на минуту, позвоню из автомата, предупрежу домашних, что уезжаю надолго и заскочу в булочную, куплю что-нибудь, а то с утра забыл позавтракать, ─ сказал он.

      Вскоре он завернул в одну из улочек. Вышел из машины, оставив постояльцев слушать музыку их американского земляка Вилли Токарева про небоскребы и про то, какой он сам маленький и ничтожный человечек в огромном городе Нью-Йорке. Зашёл в телефонную будку. Достал из кармана мелочь и, вроде как случайно, уронил что-то на пол. Согнулся и стал искать пропажу… В это время заученным движением отодвинул в левом нижнем углу металлическую обшивку и засунул туда доллары. Встал, прибил для верности обшивку ногой на место и, кинув монету в автомат, набрал номер:

•  Алле, Серёга, привет, это Димон. Слушай сюда!  Заскочи прямо сейчас в наш сарайчик. Забери там, где всегда, четыре шайбы по сто в диаметре каждая. Ты меня хорошо понял?
• Да, Димон, исполню.  
• Смотри мне, осторожно с ними… Они новенькие, не поцарапай. Отвечаешь головой за каждую.
• Сейчас заберу, не переживай, через пять минут буду на месте. Фартит тебе, как я посмотрю.
•  Работать надо, шлемазл, а не ждать погоды в сортире… Я уезжаю на целый день. Завтра разберемся по всем вопросам… Все, пока.  

     Серегу вообще-то звали Володей или Вовчиком, как звал его Лёня. А Димоном он называл себя, так как прекрасно понимал, в какие игры играет и на что можно нарваться в случае, если все же кто-то сдаст, настучит из вредности или из зависти.  Вовчик в свое время тоже занимался картингом вместе с Лёней и достиг в этом спорте гораздо более высоких результатов, несмотря на то, что был младше на два года. Побеждал на республиканских соревнованиях и был даже призером союзных. А Лёня дальше призовых мест на областных никогда не поднимался. Вовчику крупно не повезло, попал в аварию, причем не во время соревнований, а просто, когда ехал в троллейбусе по городу. Сильно пострадал и, как говорится, его еле заново собрали. В спорт уже не вернулся и как-то не нашел себя в новой жизни.  Леня, как и тогда, когда Вовчик только начинал заниматься картингом, опять взял шефство над ним. Он любил Вовчика и чувствовал с его стороны взаимную привязанность. Они дружили и никогда не подводили друг друга. Леня часто привлекал Вовчика в помощники, просил подменить, когда сам не мог, а иногда просто хотел отдохнуть, давал возможность хорошо заработать ну и сам от этого не был в накладе. Когда возникала необходимость в напарнике, им всегда оказывался Вовчик. Короче, дружили крепко, но верховенство ─ за Лёней. Все же он старше и, кроме всего прочего, у Вовчика ко всем этим «шахер-махерам» не было ни склонности, ни способностей. И если бы не Леня, он бы этими делами никогда в жизни не занимался.

      Лёня забежал в булочную и, набрав в бумажный кулёк из толстой серой бумаги горячих бубликов, вернулся в машину. Усевшись за баранку, протянул кулёк пассажирам:

• Угощайтесь, бублики, горячи бублики, ─ рванул с места так, что его клиенты поневоле вжались в   кресла. ─ Не волнуйтесь, тут чуть больше двухсот километров, мигом довезу, с ветерком… Все будет у полном ажуре.

     Настроение у Лёни было отличное, особенно после того, как он избавился от потенциальной угрозы в виде денег враждебной для всего социалистического лагеря страны-агрессора.

     Пожилой достал бублик из протянутого пакета. Он с интересом и любопытством долго рассматривал его, как какую-то невиданную диковинку. Потом стал вдыхать аромат, как будто собирался дегустировать неизведанное доселе вино… И внезапно запел приятным баритоном:

• Купите бублички,

           Горячи бублички

           Сюда скорей!

            И в ночь ненастную

            Меня, несчастную,

            Торговку частную

            Ты пожалей…

     А дальше он перешел на идиш:

•  Купите бублички, кайфт майне бейгелах…

     Мягкий голос заполнил салон машины. Лёнчик от удивления широко открыл рот и затаил дыхание, а вздохнув, подавился откушенным перед этим бубликом. Закашлялся так сильно, что ему пришлось съехать на обочину и остановить машину.

• Откуда вы знаете эту песню? ─ все еще хрипя и кашляя, спросил Лёня.

     Пожилой допел куплет и замолчал, какое-то время смотрел вдаль, продолжая вдыхать аромат бублика, наконец отломил кусочек и, положив в рот, стал медленно жевать и лишь после этого произнес.

• Ты слышал, Мордехай, ─ обратился он к самому молодому, ─ он спрашивает, откуда твой дед рав Барух знает эту песню? Он не знает, что твой прадед Мордехай приплыл из Одессы в тридцатые годы в Нью-Йорк. Что он часто напевал эту еврейскую песню своим детям и даже утверждал, что это на его стихи положили музыку, сделав их той песней, которую поют уже столько лет. Я не знаю, правда ли это, теперь у этой песни много авторов, но это уже не имеет никакого значения. А вот родные братья моего отца, твоего прадеда Мордехая, никогда не пели такие песни. Они стали приверженцами рэби Нахмана, светлая ему память, и последователями брацлавского хасидизма, на могилу которого мы сейчас и едем. А бублики не те, не такие, что пекла моя мама, нет, совсем не те… Но горячие…
• Так вы евреи? ─ удивился Лёня.
• Нет, вы слышали, он спрашивает нас, евреи ли мы? ─ обратился Барух к сидящим позади. ─ Они тут, видимо, никогда не видели, как выглядят евреи.
• Так я ведь тоже еврей, только я не знал, что бывают такие евреи как вы, ─ растерянно и в то же время обрадованно произнес Леня.
• Он не знал, ─ рав Барух смерил Ленчика пронизывающим взглядом чуть выпуклых, по-старчески слезящихся, карих глаз, ─ вы, молодой человек, как мне кажется, еще ничего и не видели и почти ничего и не знаете в этой жизни…

     Лёня расцвёл широченной улыбкой, обнажая молодые и здоровые зубы, сверкающие белизной.

• Ничего, рав Барух, мы быстро учимся, ─ ответил он, выезжая на дорогу и прибавляя газу, поневоле опять втискивая пассажиров в щедро оплаченные ими места.

      Лёня и вправду мало что знал о евреях. Его дед, которого он не застал, был партийным функционером республиканского масштаба. Он никогда не заострял внимания на своем еврействе, наоборот, пытался подчеркивать свое интернациональное начало вместе с основателем марксисткой идеологии товарищем Марксом. В доме деда почти никогда не говорили между собой на идиш, как это было принято в то время в еврейской среде, особенно среди пожилых людей. Ведь многие из них получили образование в еврейских школах, которые советская власть еще не успела ликвидировать вместе с синагогами и прочими пережитками прошлого. Благодаря деду, который давно почивал в ином мире, Лёня смог учиться в престижной киевской школе. В ней учились дети республиканской партномеклатуры. И когда Леню поначалу туда не приняли (так как его родители на тот момент были простым советскими инженерами, а о былых заслугах деда давно уже забыли), его мама написала гневное письмо в «партийные верха» с одним вопросом: » Почему внука известного революционера, который два раза встречался с самим товарищем Лениным, не принимают в школу по месту жительства?» Дошло ли это письмо до самого «верха», с которым тоже, как говорила мама, дедушка был лично знаком, или нет, это осталось неизвестным, но Лёню сразу после письма приняли в эту школу. И не только приняли, а еще лично товарищ директор извинялся перед родителями Лени…  Он жалобно ссылался на то, что произошло недоразумение, которое он уже исправил.

        Ну а как, учась в такой элитной школе, Леня мог не стать «порядочным» советским фарцовщиком, если его родители, простые советские инженеры, не могли покупать ему модные шмотки, о которых многие советские граждане и не слыхивали? Леня таки стал настоящим фарцовщиком, чтобы во всем и всюду соответствовать своему школьному окружению и даже пытался перещеголять некоторых из них.    Ведь у большинства его одноклассников было всё, о чём их сверстники из простых семей могли только мечтать: пластинки Элвиса Пресли, Билла Хейли, Микка Джаггера, Битлз. Их привозили им родители или родственники из-за заграницы вместе с нейлоновыми сорочками, модными «батниками», тонкими галстуками, ботинками с узкими носами, водолазками, свитерами «лапша», облегающими джемперами, джинсами. Первым, с чьей помощью Лёня пришёл к мысли, что фарцевать ─ это здорово, что это может приносить хорошие деньги на голом месте, был его сосед по парте Коля Петренко, которому Лёня помогал решать задачи по математике. Как-то раз он позвал Леню с собой на обед в исполкомовскую столовую. Туда не пускали людей с улицы. Но для сына председателя горисполкома, ясное дело, всегда «горел зелёный свет». Мальчика там знали в лицо, а его короткое брошенное охраннику «со мной» действовало магическим образом и вызывало лишь подобострастную улыбку. Обед там был необычно дешевым и вкусным. Он состоял из тех блюд и продуктов, которые семья Лени в обыденной жизни себе позволить не могла даже по той простой причине, что она их не видела. Но дело не в этом, а в том, что в буфете исполкома продавались сигареты «Мальборо» по цене 30 копеек пачка. Леня сразу вспомнил, что совсем недавно купил у одного уличного прощелыги две сигареты за рубль.  Для себя и Оксанки, которая жила в соседнем доме и на которую у Лени давно уже были серьёзные виды. Она была на год старше его и училась в другой, простой советской школе. И он знал, конечно, что она погуливала с мальчиками постарше. Он сам видел, как они встречали ее возле подъезда или провожали домой. Но это лишь сильней притягивало его, влекло к ней как магнитом… Её рано сформировавшаяся фигура: высокая грудь, крутые бедра, просматривающиеся через ситцевые платьица, круглые коленки ─ завораживали Леню каждый раз, когда она проплывала мимо. Друзья по дому подшучивали над ним, замечая, как он не может оторвать от неё взгляда.

• Как кот на сметану, ─ смеялись они. ─ Пока ты тут облизываешься, Макар из десятого дома уже «пилит ее по полной». Дурила, купи ей сигарету Мальборо, она тебе тоже ни в чем не откажет, ─ советовали ему.

     Конечно, настоящие сигареты Мальборо, это ведь это не какая-то Прима, Памир, Беломорканал и не OPAL, а это американские, оттуда, из-за океана, из другого мира.

      Оксанка, которой Леня предложил покурить Мальборо, разрешила ему дотронуться до груди.

• Послушай, дурашка, за одну сигарету я уже давно не готова на большее. Хочешь чего-то ещё, тащи пачку, а на меньшее я не согласна, ─ она притянула к себе его лицо, быстро поцеловала в губы, оттолкнула и побежала домой.

     А Лёня еще долго стоял как завороженный, вдыхая дым от выкуренных только что заокеанских сигарет, стараясь средь него уловить и запомнить навсегда аромат Оксанкиных духов «Ландыш серебристый».

      После обеда в исполкомовской столовой у Лени в кармане осталось двадцать копеек. И он одолжил у своего «могущественного» одноклассника рубль до завтра. И купил в буфете четыре пачки Мальборо.

     Лёня не был жлобом и не давился, как тот прощелыга, за полтинник, а продал две пачки Мальборо по сорок копеек за сигарету, заработав на этом простом гешефте целых шестнадцать рублей. Местная шпана расхватала сигареты вмиг. Одну пачку Леня оставил себе, чтобы раз и навсегда повысить свой социальный статус в глазах сверстников. Назавтра он отдал взятый в долг рубль своему соседу по парте и предложил ему всегда помогать с математикой и оплачивать его обед в исполкомовской столовой.

     С того времени, когда Леня купил сигареты Мальборо, продал, вернул долг и купил опять уже в большем количестве, жизнь его изменилась кардинальным образом, вернее, он стал в ней другим. Все завертелось, понеслось, для него открылся другой мир и другие возможности. А Оксанка скоро сделала его мужчиной. Мужчина Лёня вскоре стал скупать у одноклассников по дешевке импортное шмотье, пластинки и продавать это несбыточное счастье советских граждан за хорошие советские деньги простым покупателям, перекупщикам и спекулянтам всех мастей. Вскоре он оброс связями и знакомствами в мире фарцы. Стал вхож и в другие круги.  В одной веселой компании его присмотрел себе в помощники шпилевой (карточный шулер). Звали его Миша Зяблик.

      Это была колоритная фигура. Невысокого роста, худой, издалека похожий на мальчика, с приветливым и улыбчивым лицом.  Но стоило кому-то «перейти ему дорогу», как Миша сразу преображался ─ в матерого волка, с холодным металлическим блеском хищных глаз, которые излучали холодный расчет и безудержное желание достигнуть цели любым путем.  Он очень многое повидал в своей прошлой жизни, но почти никогда ни с кем этим прошлым не делился. Когда-то он был членом одной известной в то время группировки карточных шулеров под руководством Ашота Кантарии, племянника знаменитого Мелитона Кантария, водрузившего Красное знамя Победы над рейхстагом. Работали с размахом и жили, ни в чем себе не отказывая, что их и погубило. Купленные дома, квартиры, машины, бесконечные кутежи в кабаках не могли не привлечь внимание честных советских граждан, живущих от зарплаты к зарплате и чуть сводящих концы с концами, и с их помощью ─ доблестных органов правопорядка.  «Если кто-то кое-где у нас порой честно жить не хочет…» – эта песня из популярного тогда советского сериала часто была на слуху…

     Миша Зяблик, бывший тогда на вторых ролях, успел вовремя соскочить с «уходящего на зону поезда». За полгода до развязки отбыл в другие края, исчез, растворился, и никто не знал, где он и что с ним. Через какое-то время Зяблик появился в Киеве, где он когда-то жил, будучи еще совсем юным и неоперившимся и откуда начинал свой сложный путь через колонию для несовершеннолетних, по городам и весям большой советской Родины. Вернувшись в родные пенаты, он подобрал себе несколько помощников, одним из которых и стал Леня Шанс. Помощники подыскивали клиентуру, и при этом каждый из них свято верил, что в помощниках у Зяблика только он. В принципе, Миша использовал всё ту же хорошо апробированную ранее схему, но все время совершенствовал ее и действовал очень осторожно, скрытно. Применял все возможные техники «честно-шулерского отъема денег», причем, у той категории граждан, которые заработали их нечестным путем. Помощникам строго настрого запрещал светиться своим богатством, клиента «до гола ни в коем случае не раздевать», всегда оставлять или давать ему денег на дорогу до дома.   В обязанности помощника входило подыскивать жертву. Заманить ее в укромное место, предлагая приобрести дефицитный товар, затем сыграть в карты на этот дефицит. Помощник «разогревал» клиента, вводил его в азартно-неадекватное состояние, в своеобразный раж «удачного» карточного игрока, которому прет удача в руки. Тут как бы случайно, под разными предлогами, например, зашел купить жене фирменную вещь ко дню рождения, появлялся улыбчивый «мужичок–лоховичок» Миша Зяблик и тоже не отказывался от предложения поиграть в карты.  Ну а дальше дело техники и ловкости рук и почти никакого мошенничества. И в конце концов клиент уходил не «голый», но прилично «облегченный». 

      Миша все время повышал свою квалификацию и приучал к этому помощников. Краплёные лично им колоды карт продавались через своих людей в киосках «Союзпечать», куда приводили клиентов, чтобы купить новые колоды для «честной» игры.  Зяблик обучал различным техникам ─ передёргивать, обтачивать карты, правильно раскидывать, метить карты по ходу игры острым ногтем, перстнем. Учил условным сигналам, всевозможным карточным фокусам, игре в покер, буру, баккара, очко, штосс, экарте… Саму игру всегда выбирал клиент, ведь желание клиента ─ закон. И уже под каждую игру использовались заранее обговоренные и апробированные техники «честного» отъема денег у не совсем честных граждан.

      Все Мишины помощники предварительно проходили у него «обучающие курсы» и даже сдавали ему экзамены на профпригодность. Лёня тоже не был исключением. Он, как и все они, свято верил, что он у Зяблика самый главный кореш.

• Думай, шевели извилинами, ─ учил Зяблик Леню. ─ К примеру, притащишь ты на хазу (домой) какого-нибудь донецкого шахтера с «баблом», которое он три года копил. Для чего копил? А чтобы шикануть в отпуске по полной, показать своей «кентовке»(девушке) Киев, ёперный театр, пошиковать в кабаках, сделать ставку на ипподроме на «хромую лошадь».  А тут мы экспроприируем у него все «бабло». Ты чухаешь, что он может выкинуть, когда весь его трехлетний план накроется медным тазом с голубой каемочкой и он поймет, что он в натуре голый? ─ Миша делал многозначительную паузу, осматривая себя сверху донизу взглядом человека, который, проснувшись с большого бодуна не понимает, где он и почему «без штанов». ─ Да все, что угодно может прийти в его «выдолбленную» в шахте голову, пропитанную угольной пылью под самое «выхлопное отверстие».  Кинется на тебя с «пером», со стулом, с чайником, с бутылкой или начнет орать на весь Крещатик, что его ограбили, звонить в ментовку.  А почему? А потому что он горбатился три года за это бабло, которое ты у него враз экспроприируешь. И что с ним тогда будешь делать? Думай! Шевели, если есть чем, расчесывай. Нам это надо? Таки нет, нам это не надо! А раз нам это не надо, так и нафига нам иметь дело с этими дешевыми бакланами. Вычеркни их раз и навсегда из списка наших «дорогих и уважаемых гостей». А если не они, то кто? Кого ты можешь тащить на хазу? Кого тогда «приглашать в гости»?  Так я тебе скажу по большому секрету: только того, кто добыл своё бабло нечестным, по советским законам, путём. А собственно говоря, кто они и где живут и работают? А это, прежде всего, товарищи из Средней Азии и Кавказа, без разницы, просто там их каждый второй. А почему там? А потому, что там нет той советской власти, которую нам тут каждый день «втирают» в программе «Время». Там, скажу тебе, все просто и понятно, люди за все башляют (платят). Понимаешь?   За должность, за звание, за место.  За все там есть своя такса, и в конце месяца, будь здоров, принеси и положи на блюдечко с голубой каемочкой. Кто ниже в должности, несет тому, кто выше. И никого не интересует, откуда взял. Всех там крышует партия, менты и КГБ. Как они между собой делят сферы влияния, тебе туда свой длинный нос совать нечего. Я сам там бывал и нос не совал, а то бы уже давно оторвали. Там «цеховики» (теневая запрещенная экономика) деньги делают так, что нам тут и не снилось…

     Какой из всего этого делаем вывод? А вывод такой. Присматриваешь любого председателя колхоза, председателя райпотребсоюза, заведующего сельпо, зав складом, директора горзаготконторы, директора завода, заведующего универсамом, сборщика стеклотары или просто продавца пива или кваса ─ у них бабло просто рвет карман, поверь. И предлагаешь им приобрести свою «фирму». Ну а дальше все, как я учил. Въезжаешь? И смотри, «мусора» не притащи. И никакой продавец кваса или завмаг, спустив у нас десяточку (десять тысяч рублей) за вечер, не побежит никогда в ментовку, потому что не сможет объяснить, откуда у него, честного труженика, при зарплате 90 рублей, появились такие деньги. И ещё. Нам не надо много клиентов, достаточно одного в месяц. Если ты приведешь двух, то считай, что ты уже сделал две пятилетки за три года. А три не вздумай, яйца оторву, поджарю и заставлю съесть. Находишь одного, цивильного баклана и действуешь по заранее утвержденному плану, без шума и пыли. Главное ─ не суетись. Всё. Конец лекции.

читать дальше произведение этого автора на "Независимом Искусстве"