Он из тех немногих персонажей, кого в белорусском гандболе относят к разряду живых легенд. Это дань олимпийскому золоту Барселоны и пяти Кубкам чемпионов в составах трех клубов.
Титул же чемпиона СССР в составе звездного минского СКА Михаил Якимович выиграл дважды — на излете советской эпохи в конце 80-х. А практически все 90-е провел в Испании, выступая за мощные "Теку" и "Сан Антонио". От испанского гражданства грозный бомбардир отказался и даже в самые непростые времена не отказывался прийти на помощь сборной Беларуси.
Завершив карьеру в 2004-м, от большого спорта Якимович дистанцировался. Его имя мелькает в прессе нечасто. Но вот мемуарное общение с БЦ получилось настолько основательным, что публикацию интервью с легендарным полусредним мы решили разделить на две части. Уж больно не хотелось прореживать череду занимательных окологандбольных историй и баек, каких в памяти нашего героя — на добрую книгу.
— Как поживаете, Михаил Иванович? Давно о вас не слышали.
— Живу в белорусском Борисове. Занимаюсь в основном воспитанием внучки — родилась год назад. Перед этим сотрудничал с федерацией гандбола. Но решил, что лучше сосредоточиться на семье.
— Последнее, что довелось про вас слышать, — это история, связанная с бизнесом по поставкам кофе.
— Мой кофейный бизнес уже завершился. Хотя начинался он неплохо. Сначала собирался заняться с другом поставками оливок, а с кофе как-то само собой вышло. Познакомился с почетным консулом Беларуси в Испании Альфонсо Хурадо Месой, который вместе с братьями держит в Аликанте кофейную фабрику. Хороший мужик.
Мы побывали в "Евроопте" (белорусская частная сеть продовольственных магазинов — БЦ) и предложили поставлять туда кофе. У нас попросили грузовик с пробной партией, и с этого все началось. За три года продали немало. А потом белорусские партнеры предложили за наш кофе совсем уж смехотворную цену, мы не нее на согласились, и на этом все закончилось. Но это уже давно было — года три-четыре назад.
— Сейчас у вас есть свое дело?
— Есть. Но главный бизнес все же — это воспитание внучки.
— Бываете в родном Слуцке?
— Последние четыре года приходится ездить туда довольно часто — заболел брат. К сожалению, недавно он умер. На родине у меня осталась мама…
— Между городом вашего детства и современным Слуцком велика разница?
— Естественно. Город растет и развивается. С тем, что было в девяностых, вообще не сравнить. Когда приехал в Слуцк после испанской отлучки, увидел, что районы, считавшиеся раньше окраиной, стали центром.
Кстати, такое же ощущение было у меня и в испанском Сантандере. Когда наведался туда после выступлений в Памплоне, некоторые районы попросту не узнал — настолько они изменились и разрослись.
— Слышал, что к спорту вы приобщились, увлекшись футболом…
— Первым моим видом была вообще легкая атлетика. После второго класса я бегал и толкал ядро. Но через три месяца переключился на гандбол в школьной секции. А в футбол мы играли летом — на каникулах. Продолжалось подобное до пятого класса, пока я не перешел в гандбольную ДЮСШ — к Давиду Ильичу Резникову.
Этот тренер — Миронович слуцкого гандбола! Игрой он был одержим. Его стараниями я и попал в Минск. Неудобным фактором был мой возраст. Я родился в декабре 1967-го, а основы всех команд составляли ребята четных годов рождения. Поэтому долго болтался где-то между командами 66-го и 68-го.
А потом Резников написал письмо в Министерство просвещения, и меня направили в столицу республики — учился и тренировался в интернате с ребятами на год младше, а играл за команду постарше. Поселили меня в ту же гостиницу в военном городке Уручье, где жил потом уже игроком СКА.
— К большому городу привыкали трудно?
— С этим не было вообще никаких сложностей. Радовался тому переезду. Это был новый опыт жизни вдалеке от родителей. Стал самостоятельным. Все было чем-то схоже с последующим переездом за рубеж. Сначала немного ностальгии, а потом привыкаешь и живешь дальше.
— С делением на городских и "колхозников" в Минске столкнулись?
— Нет. Хотя Леонид Иванович Бразинский, ассистент Спартака Мироновича в минском СКА, пару раз подначил: мол, благодаря переезду из колхоза в Минск я научился переходить улицу. Но мне больше запомнилось деление на "молодых" и "старых" уже в армейском клубе.
— За СКА вы заиграли в 20 лет. Сложно ли было вписаться в тот коллектив опытных звездных мужиков?
— Поначалу мы с брестчанином Юрой Карпуком играли за армейский дубль, к основе нас не подпускали. А после первого курса института физкультуры переселили в Уручье. Вот с этого все и началось. С основной командой стал работать в 86-м, а через год уже полноценно играл в чемпионате Союза.
— Признавайтесь, на танцы из офицерской гостиницы убегали?
— Нет, танцев не было. А вот пиво иногда пили. Что еще было делать?
— Наказывали?
— Если ловили с поличным. Обычно после "залетов" отправляли на воспитание в казарму. Кстати, туда же всю спортроту почему-то подтягивали к праздничным датам. В нашей казарме числились на постое 365 человек: кроме гандболистов, были и шахматисты, и борцы, и боксеры. Когда праздники заканчивались, все разъезжались и оставались десятка четыре человек.
Помню, после какого-то казарменного ЧП начальство не стало искать виноватых — досталось всем. За всю службу я трижды ходил в наряды, и все они пришлись на тот случай. Дежурил на кухне, где чистил картошку, а потом охранял стрелковый тир и автопарк, представленный одним сломанным автобусом.
— Довелось ли отведать знаменитых "тапочек", которыми "деды" СКА оформляли прописку в команде молодого пополнения?
— В моем случае все было куда гуманнее. Самые молодые в команде по традиции доставляли на тренировки и игры сетки с мячами. И вот в 1986-м меня взяли на тур высшей лиги чемпионата СССР в Каунас. Там в торжественной обстановке вручили эту почетную ношу.
Но именно в Каунасе случился памятный матч против ЦСКА, который был проигран с оглушительным счетом 20:40! После игры наш капитан и вратарь Толя Галуза при всех объявил: "Миша, мячи ты больше не носишь. И чем дальше ты от них будешь, тем лучше". Вот так я в роли носильщика себя исчерпал.
А "тапочки"… Был случай уже в 1988-м году, в Астрахани. Мы с Юрой Карпуком и Сашей Миневским играли в гостинице в карты. И вот в номер зашли старшие во главе с Галузой. Они хотели одолжить у нас колоду. Важно заметить, что было это в час ночи. И, застукав нас за таким нарушением режима, аксакалы решили заняться воспитанием. Прописали эти самые "тапочки" — подошвами кроссовок по известному месту. Причем наказывать мы должны были друг друга сами. Первым прилег я, а Карпук подошел и сказал: "Извините, Михаил Иванович!" Замах там был грозным, а удар — пук. Старшим он не понравился, так что самому Юрке досталось по заднице уже прилично.
— И часто случалось подобное?
— На моей памяти этот был единственный раз. Хотя я попал в СКА уже в пору "расцвета цивилизации". По рассказам двух Александров — Тучкина и Малиновского, которые меня на пару лет старше, они свое получили.
— Слышал от Малиновского, что одним из самых жестких и строгих к молодым игрокам в СКА был Юрий Шевцов. Как-то не вяжется это с теперешним интеллигентным образом Юрия Анатольевича.
— Наверное, плеяда Малиновского "чудила" круче нашей. А мне в отношениях со старшими постоянно везло. Саша Мосейкин, у которого было прозвище Дед, меня опекал и "крышевал". И Юра, кстати, поддерживал. Мы же с ним земляки — он тоже из Слуцка.
— А правда, что однажды на тренировке Малиновский так отоварил вас локтем, что пришлось делать операцию на… языке?
— Было дело. В тот день в армейском спорткомплексе был концерт Розенбаума, и нас отправили тренироваться в зал "политеха". В конце тренировки был баскетбол по гандбольным правилам: поиграйте полчаса — и поедем на концерт.
И в одном эпизоде под кольцом я так раскрыл рот, что туда поместился Санин локоть. Он двинул им так, что я глубоко прокусил язык. Наложили, кажется, пять швов, и дня три я принимал пищу исключительно в разжиженном виде.
— А еще слышал, что вы слыли самым сильным в СКА картежником.
— Ну почему? Мы обычно играли своей небольшой компанией, о которой уже говорил: Карпук, Миневский и я. Чаще всего это были храп или преферанс. Старики подключались лишь иногда.
— Какую самую крупную сумму подняли за картами за время гандбольной карьеры?
— Мы же не были профессиональными картежниками, чтобы играть на большие деньги. Помню, что после победы в Суперкубке ЕГФ в 89-м над немецким ТУСЕМом нам дали хорошие призовые — по полторы тысячи марок. В итоге Саша Миневский купил нам с Юркой по кожаной куртке. Вот это и был мой самый большой выигрыш в карты.
Но в принципе ради денег мы не играли — просто хотелось хорошо провести время. Деньги были лишь небольшим стимулом, чтобы не просто так бросать карты на стол.
— С кем играть было всего интереснее?
— С Миневским. У Сани была подпольная кличка Герой. Любил поиграть, так сказать, на героизме и риске, а мне нравилось его побеждать.
Но помню, будучи подростком, как-то сел играть со старшими, и меня обули. Оказался должен Саше целых десять рублей. Пять рублей у кого-то выклянчил, а пять Сашка мне простил. Кстати, в тот день мы с ним и познакомились.
— Минский СКА тех времен — тотальная тренировочная пахота на площадке и в тренажерном зале. Признайтесь: что больше всего не нравилось вам на тренировках у Спартака Мироновича?
— Как ответить? В принципе я к любому заданию относился спокойно и адекватно. Но у меня было такое озорное обыкновение — выполнять упражнения не до конца. Ко мне даже массажиста Сашу Жиркевича специально приставляли, и он считал вслух мои повторения. А для меня такие недоделки были своего рода выбросом адреналина.
И все-таки вспомнил, что больше всего не любил — подтягиваться и отжиматься. Руки были хиленькими. Подтягивался не больше раза, а на канат вообще ни разу не залазил.
— Вспоминая ваш мощный бросок, в слабость рук не могу поверить.
— Так ведь в броске задействована не только от рука, но еще и спина, ноги. С ними у меня проблем не было, а вот ручки были реально чахлыми. Талант Дуйшебаев, к примеру, легко выжимал больше сотни килограммов, а я к таким весам никогда не подходил. 96 кэгэ — это был мой максимум.
Кстати, сын в меня пошел. Ваня дзюдо занимается, так на одной тренировки я заметил, что к канату он подходит очень нехотя.
— Небось и дистанцию на кроссах срезали?
— Конечно. Бежишь на природе, никто тебя не видит — и как же не срезать половину?
— Вас ловили на этом?
— Уже в Испании, в "Теке". Выбежал из-за кустов и нарвался. До этого в команде был тренер, который за нами особо не следил. А новый решил пройтись по трассе и сразу встретился со мной. Он, конечно, сильно удивился. Пришлось сказать, что болит нога и бежать трудно.
А еще как-то в Раубичах, срезав путь, влетел в какую-то колючую проволоку. Разодрал ноги и подумал, что лучше было бы бежать, как все.
— Кто был в СКА главным режимщиком?
— Жора Свириденко. Это пахарь. Он относился к работе серьезно. Старики во время кроссов сзади держались, а Жорка с Костей Шароваровым всегда были первыми. Поэтому компанию им не составлял. Я всегда был в золотой середине. Если бы бежал быстрее, то и нагружали бы больше, отталкиваясь от твоего максимума.
— Самое яркое впечатление начала армейской карьеры?
— Вот те самые 20:40 от ЦСКА в Каунасе — мой первый официальный матч за команду. Кстати, недавно гостил в Польше у Сашки Малиновского. Мы вспомнили тот матч, и у нас даже вышел небольшой спор.
Говорю: "Саша, это была моя первая игра за СКА. Неужели ты мне не веришь?" А я, к слову, спорю лишь тогда, когда уверен в своей правоте хотя бы на 95 процентов. В итоге зарубились на банку пива и стали звонить журналисту Сереге Новикову. Он сверился со своими талмудами и официально подтвердил факт моего дебюта. Но те памятные цифры 20:40 событие, конечно, сильно омрачили.
А самые приятные воспоминания той поры — о победе над гданьским "Выбжеже" в финале Кубка чемпионов в 1987-м. Это было реально круто — СКА тогда впервые завоевал тот трофей. Кстати, мы жили в Польше в казарме одной из советских частей, а после матча командующий Белорусским военным округом прислал за нами свой самолет.
В Гданьске была неплохая команда, там играли Даниэль Вашкевич, Богдан Вента, весь костяк национальной сборной. Но для нас все прошло довольно гладко, без запар. Мы выиграли и дома, и в повторном матче. Самым сложным в том розыгрыше получился полуфинал против ТУСЕМа — с ничьей в гостях и нашим перевесом в мяч в Минске.
— А легендарное финальное противостояние со "Стяуа" в 1989-м вспоминается?
— Не так ярко. В Бухаресте уступили шесть мячей, а дома повезло — выиграли четырнадцать.
Кстати, в будущем, играя за "Сан-Антонио", побывал в ситуации зеркальной. В первом финальном матче Лиги чемпионов мы выиграли в 2003-м году у "Монпелье" с юным Карабатичем восемь мячей. После игры подумал, что сохраним нужную разницу в любом состоянии, даже если выйдем играть навеселе. Но в гостях получили двенадцать…
— В начале 90-х годов игроки СКА массово разъехались по Европе. Многие — в Германию, чей чемпионат считался тогда самым мощным. Почему туда не уехали вы?
— Честно говоря, никогда не хотел играть в Германии. Эта страна очень педантична, ее уклад не по мне. Испания больше по душе.
— Откуда было первое зарубежное предложение?
— Из французского "Нима". А чуть позже — из "Теки". Но все же выбрал тогда, в 92-м, испанский маршрут.
— Предложение от испанцев было выгодно и СКА?
— Сумму трансфера называть не буду. Мне ее озвучил потом босс "Теки" Хосе Антонио Ревиль. Но скажу, что СКА получил за меня действительно немало.
Вторую часть интервью Михаила Якимовича БЦ предложит на следующей неделе.
Тарас Щирый
Самые свежие гандбольные новости со всего мира всегда доступны на сайте "Быстрого центра":handballfast.com .