Рассказ участвует в литературном конкурсе премии «Независимое Искусство — 2019»
Будильник зазвенел в семь ноль – ноль. «Ещё пять секунд» — подумала Алинка и открыла глаза. Сразу и решительно. Потому что знала, — подобные переговоры заканчиваются часовым глубоким сном, а оборачиваются спешкой, опозданием на эфир, выговором замдиректора и напрочь испорченным настроением. А оно и без того было так себе. Чтобы не зависать в печали, Алинка быстренько приняла контрастный душ. А выпив дежурный кофе с четырьмя кусочками сахара, — окончательно проснулась и стала напевать мелодию, пришедшую в голову. Под это музыкальное сопровождение она накинула курточку, бодро вскочила в ботинки, и, прихватив гитару, помчалась к автобусной остановке.
Маршрутка приехала быстро, и в ней, на счастье, оказалось свободное сиденье, плюхнувшись в которое, гитаристка сразу как-то растеклась, расслабилась. И то ли оттого, что в салоне было тепло, то ли от мягкой и спокойной музыки, которая не долбила из динамиков, а как-то струилась и обволакивала, Алинка принялась мечтать. А мечту, яркую, и потому навязчивую, она помнит с самого детства. Ещё до того, как мама привела её в музыкальную школу, Алинка знала, что будет писать песни. И она будет их исполнять. И эти песни будет петь весь мир. Почему знала, неизвестно. Но знала точно. Как и то, что каждое утро будильник звенит в семь ноль — ноль.
Помечтав тридцать минут, выпрыгнув на нужной остановке, Алинка устроила привычную пробежку до радиостанции, где работала оператором эфира. Конечно, трудиться «нажимальщиком кнопок» с красным дипломом музыкального училища — не сахар, но… Это стабильный доход, и пока единственный, поэтому опаздывать нельзя, и она ускорилась. А за два метра до входной двери остановилась. Резко и сразу. Потому что увидела выходящего из здания заместителя директора по коммерческой части Владимира, что-то обсуждающего по телефону. Серьёзно и бурно. Нет, она не боялась его. Просто лишний раз сталкиваться с Вовчиком, как его прозвали сотрудники за маленький рост, не хочется. Потому что складывается ощущение, как будто «замдиректор» всё время ищет виноватых и очень огорчается, когда не находит. Он вообще периодически ведёт с кем-нибудь подковёрную войну, причины которой известны только ему. Хорошо ещё, что Владимир всерьёз ничего не решает, рулит всем хозяин и генеральный директор Антон Олегович. Спокойный и рассудительный, он нравится абсолютно всем, чего в творческих коллективах или не бывает, или встречается одноразово и крайне редко. Да, Антон Олегович – это и есть то редкое исключение.
Подождав, когда Вовчик отойдёт подальше, Алинка кинулась к двери, прошмыгнула на рабочее место и через пять минут привычно нажимала кнопки пульта, «выводя и уводя» рекламные сообщения. Задорные и призывные. Но в рекламу гитаристка не верит. Она верит в музыку и в себя. Поэтому и живёт вдали от дома, и работает на радиостанции. Ведь здесь есть самое главное, что нужно для исполнения мечты. Звукозаписывающая студия. И пробравшись туда, Алинка всегда счастлива. Однозначно и целиком. Потому что может записывать самые невероятные мелодии, накопившиеся за ночь в голове. А они каким-то образом как будто сами сливаются с текстами, которые выстреливают, как новогодние хлопушки. Неожиданно и точно. И вот за это чувство, когда получается именно то, о чём мечтается и то, что надо, Алинка готова отдать всё. Хотя, строго говоря, всё — это пока лишь старенькая гитара. Но это ведь только пока…
***
Как только образовалась нужная пауза между рекламными блоками, гитаристка осторожно пробралась в студию. Действовать надо быстро, потому что по внутреннему распорядку она обязана находиться на рабочем месте у пульта, а в студии – как раз наоборот – не имеет права. Но риск того стоит — за год работы на радио Алинка записала десять песен, а этого хватит на целый демо – диск.
…И она отправит этот диск всем-всем-всем радиостанциям, и он, конечно, будет иметь ошеломительный успех. Но сначала надо дать этот диск послушать Женьке, другу и однокашнику… Кстати! Диск! Вернувшись из мечтаний,Алинка начала быстро нажимать нужные клавиши аппаратуры, и треки один за одним вставали на серебристый круг. Стройно и…вдруг…
«Замдиректор» почему-то всегда появляется именно вдруг. И всегда с одним и тем же текстом : «Ну и…» Что это означает неизвестно, верней, это может означать всё что угодно.
— Ну и? – задал Вовчик свой вопрос. Коронный и риторический.
— Иии… — прошептала на выдохе Алинка.
— Сколько это будет продолжаться и когда закончится? Когда уже кто-нибудь здесь будет работать, кроме меня? Где твоё рабочее место?
— Там…
— А ты где?
— Здесь…
— Вижу, что здесь, а должна быть – там. Вот и иди туда, а высокотехнологичным дорогостоящим оборудованием могут пользоваться только музыканты. Если каждый оператор будет здесь хозяйничать, это уже будет не радио, а… — тут он запнулся, так и не подобрав нужного слова. Алинка воспользовалась заминкой, спрятала диск за спиной и прошмыгнула к своему пульту, услышав вслед : «Ещё раз подобное повторится – уволю….Ну и…»
Да, разозлился Вовчик не на шутку. Он всегда, конечно, нервный, но сегодня…Поговаривают, из-за племянника так вибрирует уважаемый Владимир. Верней, не из-за самого племянника, конечно. Что из — за лоботряса волноваться? Ну, отчислили из института, ну в армию пойдет, и что? А вот что. Собрались родственники замдиректора на семейный совет, да и порешили – раз уж он руководитель, то пусть и пристроит неудавшегося студента на интеллигентную работу, чтобы не бил баклуши, а делом был занят.
«Ну и ладно, смену оттарабаню спокойно и пойду пить капучино», — решила Алинка. Тут просигналил телефон. Пришло сообщение однокашника Женьки, с которым они собирались встретиться после работы. Он освободился и ждёт её в их в любимой ещё со студенческих времён кафешке. Задерживаться на работе она по понятным причинам не стала, и, прихватив диск и гитару, побежала на встречу.
***
Запах кофе, ванили и пирожных ворвался в нос, да так там и остался. Женька сидел, склонив рыжую голову над листками нотной бумаги. Черкал, беззвучно ругался и ставил цифры на станицах, перекладывая их на столе, который «украшала» пустая чашка, кофейное пятно и россыпь крошек от кунжутного печенья. Он трудился в музыкальной школе и работу эту не любил. От всей души и сильно. Но музыканту, пусть даже и выдающемуся клавишнику, надо ходить в магазин, платить за квартиру и ездить в автобусе. Поэтому рассудительный Женька решил так – пока развивается их группа, в которой сейчас только он и Алинка, стоит поработать преподавателем сольфеджио. Деньги небольшие, зато стабильные. Ну, и для репетиций времени – хоть отбавляй. Вот он и учил юную поросль музыкальной грамоте, а сейчас — проверял детские каракули и ждал Алинку.
— Вот! — влетев в кафе, гитаристка торжественно протянула диск другу.
— И чо? На флешку не смогла сбросить, что ли? Кто сейчас эти «блины» крутит?
— Женькаааа, ну как же ты не понимаешь! Это же наш первый альбом! Я хочу им любоваться, трогать, вертеть в руках и двадцать тысяч раз загружать в магнитофон. Понимаешь?
— Понимаю,- вздохнул клавишник,- Я заказал тебе капучино с двойным ванильным сиропом.
— А сахар?
— Обижаешь! Как всегда – четыре!
— Сегодня пять или шесть – в самый раз.
— Опять на работе неприятности?
— Да, Вовчик наш, замдиректора, в студии застукал…
— И чо?
— Обещал уволить…
— И чо?
— И правда, «чо»? Диск есть, программа у нас готова, мы можем репетировать и даже выступать, если повезёт. Нам обязательно повезёт, Женька. Это я знаю точно. Как… Как… Как то, что мой будильник каждый день звенит ровно в семь ноль-ноль!
Клавишник хотел ответить Алинке привычное «и чо?». Но тут зазвонил телефон, и он сказал это дежурное словечко своей девушке Насте, которая никак не могла решить, какие ей коньки на каток надеть – белые, чёрные или голубые.
— Джони, не молчи, немедленно ответь, точно и решительно, иначе мы никуда не идём, и твоя Стаси будет плакать! — голосила из трубки Настя.
Женька закатил глаза, чмокнул Алинку и пошел к выходу.
— Кстати, Жень, совсем забыла! Никому не давай этот диск, ладно? Пусть это будет наш секрет! – почти прокричала она ему вслед.
— Никому так никому, — толкая дверь кафешки, сказал Женька.
И только сейчас Алинка поняла свою оплошность – отдав диск своему клавишнику, сама она осталась ни чем. А это решительно невозможно. Придётся зайти в студию ещё разок. Только один экземпляр для себя сделать, и больше – ни-ни!
читать дальше произведение этого автора на "Независимом Искусстве"
