Под утро Витька Гусев, по прозвищу Гусь, вышел из избы по малой нужде. Крышу сарая припорошил пушистый снег. Первый снег хрустел под ногами, лежал на цыплячьей клетке, на собачьей конуре. Легкий морозец, градусов до трех-четырех, бодрил. Из конуры вылез запанный пес Фингал.
– Ну, Фин, – потрепал хозяин пса по загривку, – пора прогуляться нам. Снежок выпал.
Пес одобрительно завилял хвостом.
Гусь зашел в дом, посмотрел на часы. Было без четверти пять. Взял в ладонь старенький «Samsung», ковырнул слайдер прокуренным пальцем и нажал кнопку вызова.
– Ал-лё, Сапог? Здорово! Спишь? Теперь уже не спишь? Хы-хы-хы… На улицу ходил? Нет. Тогда в окно глянь. Что скажешь? Пойдем? Ну, давай. В шесть около моста.
В шесть часов утра они встретились около моста через речку Журавейку. Вместе с Гришкой Сапоговым был племянник Петя, двадцатилетний деревенский дурачок.
– А этого на зачем взял? – спросил Гусев, указывая головой на слабоумного. – Вместо собаки что ли?
– Да кто его брал? – огрызнулся Гришка, закуривая от досады. – Он от сестры молока принес и не отстает от меня. А ружье увидел – вообще ум потерял: «Охота! Охота!» Теперь не прогонишь. Пусть идет. Жалко тебе что ли?
– Да, пусть идет, – согласился Виктор, – только под ружье пусть не лезет.
Дурачок, услышав согласие Гуся, радостно замычал. Двинулись дальше. В поле.
Дошли по полю до овражка, поросшего молодым красноталом. Разошлись по сторонам, Фингала пустили вперед. Минут через пять Фин залаял, поднял зайца и погнал на охотников. Русак выскочил с левой стороны и летел вдоль оврага, прямо на Гришку. Гришка прицелился и выстрелил, но промахнулся – в последний момент Петя, спасая зайца от неминуемой смерти, успел толкнуть своего дядю в спину. Косой шмыгнул в заросли краснотала и был таков. Подбежал запыхавшийся Фингал, непонимающе-огорченно смотрел на Сапогова, нюхал заячьи следы, поскуливал. Подошел к горе-охотникам и Гусев. Он видел, как дуралей помешал Гришке сделать прицельный выстрел, и поэтому спросил, досадуя:
– Ну, Сапог, этого зоозащитника будем сразу расстреливать или потом?
Петя понял, на что намекает Гусь, обзывая его «зоозащитником», и стал отчаянно мычать:
– Ны-ны-ны нада! Ны нада! Пе-пе-тя харо-оо-ший!
Гришка, не глядя на Гусева, сказал с еле скрываемой болью:
– Вить, не пугай племянника. Он у нас и так богом обиженный.
Гусь понимающе кивнул. Закурил и сказал дурачку, ободряюще и весело:
– Не ссы, Петр, расслабься! Расстрел отменяется. Ты молодец, спас зайца-партизана! Петя – герой!
Петя замычал. Широко заулыбался, замотал от радости головой.
Зайцев больше не было. Ни одного. Напрасно пёс рыскал по оврагу в надежде вынюхать хоть какого-нибудь задрипанного зайчишку. Было обидно. Первый выход в сезоне и – ни хрена тебе.
– Григорий, слушай-ка, – сказал вдруг Виктор, – а, может быть, на пруд сходим. Рыбкой разживемся. Там карпа еще не всего выловили, я видел вчера – еще черпают. Может, и нам чего перепадет.
– Пошли, – согласился Сапогов на предложение друга, – может быть, и перепадет. Не с пустыми же руками возвращаться.