Вот что писала газета «Одесские новости» 17 апреля 1914 года (орфография сохранена).
«Варшавским поездом Мемет-Али с супругой и двумя принцами прибыл в Одессу. Встречать на перрон явился только казначей его одесского двора. Такова была воля экс-шаха. Из вагона вышел окончательно европеизированный турист, в безукоризненном платье. Даже традиционная восточная шапочка уступила место котелку модного фасона. Шах выглядел значительно лучше, чем когда он уезжал. Вид у него свежий, бодрый, настроение отличное. Семье заграничное турнэ также пошло на пользу. Шахиня с принцами, по словам приближенных, вполне оправились от угнетавшего их в первое время настроения.
Экс-шах за 13 месяцев отсутствия из Одессы побывал на водах Карлсбада, жил в Берлине, где его пользовали светила медицины, но интервалы в лечении он всецело посвящал поездкам по городам Европы. В нем развилась даже любовь к путешествиям. Тем не менее в Одессу он возвращался охотно. В беседе с приближенными Мемет-Али, делясь впечатлениями, не скрыл, что такой благодати, как на Черном море в окрестностях Одессы, он не встречал, и что сюда он возвращался с таким легким чувством, как к себе домой.
За время отсутствия из Одессы двор его переведен был с улицы Белинского на дачу Гланца на Французском бульваре, где для этого специально пристроили корпус. Дачу сняли до осени, а за летнее время будет подыскано соответствующее зимнее помещение в центре города. Поселяется Мемет-Али теперь с очевидным намерением стать оседлым жителем Одессы.
Между прочим, передают, что частые газетные сообщения об ухудшении в его здоровье приводили его в состояние, близкое к... выздоровлению. Особенно он был в восторге от своего искусства сбивать прессу c толку, когда однажды одна одесская газета экстренно выслала из Одессы к нему за-границу врача-перса Махмет-Хана, в виду того якобы, что экс-шах отчаялся в европейских светилах и все упования возлагает на своего старого придворного врача, который уехал из Одессы в Персию не более и не менее, как 1 ½ года тому назад.
Но наивысшее удовольствие получил экс-шах, прочитав по пути в Одессу в газете, что слухи о скором его возвращении в Россию опровергаются в виду последовавшего нового осложнения его болезни, отсрачивающего его приезд еще на 2—3 мес.
Мы извиняемся за несколько игривую мысль, но может быть, Мемет-Али нарочно приурочил свой приезд в Одессу к 1 апреля, чтобы на этот раз уже неопровержимый факт его возвращения был принят за очередную мистификацию». Мохаммад Али (так правильно звучит его имя), старший сын Мозафареддин-шаха, взошел на престол в январе 1907 года. Он обещал соблюдать конституцию, но не сделал этого.
Уже в 1908 году в Тебризе началось восстание против шаха. Летом 1909 повстанцы вступили в Тегеран. Чрезвычайный национальный совет объявил о низложении Мохаммеда Али и о передаче власти его 11-летнему сыну Ахмаду. Мохаммед Али уехал в Россию.В 1911 он вернулся в Персию с военным отрядом, но был разгромлен правительственными войсками.Экс-шах вернулся в Одессу. Он жил во дворце Бржозовского. Особняк стали называть «шахский дворец». Здание построено по проекту арихтектора Феликса Гонсиоровского для польского аристократа Зенона Бржозовского. Позднее владельцем был граф И. Шенбек.в 1920 году он переехал в Стамбул, а затем в Сан-Ремо, где и умер в 1925 году.Историк Олег Губарь в одной из своих книг приводит фрагмент письма бывшего персидского шаха: «Уверяю вас, что легче пятьдесят лет прожить с одной женой, чем один год — с пятьюдесятью женами».Напоследок приведем фельетон, в котором фигурирует Мохаммад Али. Дело в том. что в 1912 году на Лондонской конференции послов по предложению министра иностранных дел Австро-Венгрии Албания была признана независимой, но при условии правления европейского принца.«В кофейне Фанкони сидит Магомет Али и мрачно тянет кофе. К нему подходит Абрамович, снимает котелок.— Извините меня, господин шах — имею до вас срочное дело.— Что вам угодно? — хмурит брови шах.— Благодарю вас, моя фамилия Абрамович.Абрамович садится, с укоризной качает головой и начинает: — Вот скажите мне, пожалуйста, зачем вам сидеть у Фанкони? Вы такой красивый, симпатичный шах и так вот зря сидите у Фанкони…— Послушайте…— А я вам скажу, что мы с вами можем сделать хорошее дело. Всю жизнь будете мне спасибо говорить.— Ну что — говорите.— Вы мне скажите, господин шах одно: хотите поступить в короли?— В… короли?!— Ну да, в короли. Стану я предлагать вам разве поступить в маклеры? Но обождите — всё по порядку. Читаю я сегодняшнюю газету — и что же я вижу? Вижу, что австрийский граф Берхтольд затеял большое дело: эту самую Албанию решил превратить в самостоятельное королевство, ему для этого дела нужен хороший король. Но его нет нигде — ни в Африке, ни в Америке. И остановилось всё дело! Я сам 10 лет держу контору для прислуги — и за всё это время не записался ни один король. Разве я не понимаю графа Берхтольда?Абрамович грустно покачал головой:…И через 10 минут Абрамович посылал уже графу Берхтольду телеграмму: «Имею для вас хороший король. Высылайте корону. Абрамович» («Красноярский голос» 20 декабря 1912 года).
