9.Стремительно прорвав линию фронта, армия Рокотова разрезала оборону противника на две части. Захватив к рассвету несколько деревень, она создала мощный плацдарм, откуда повели наступление советские войска. Сами же дивизии генерал-полковника оказались во втором эшелоне, где восстанавливали незначительные потери. Штаб теперь располагался в большом каменном здании колхозной усадьбы.
В светлой просторной комнате сидел командарм Рокотов, которому смертельно хотелось спать. Нервное напряжение отпустило, и бессонные ночи дали себя знать. Но задремать, даже на несколько минут, не дали, — раздался стук в дверь.
— Войдите!
— Разрешите? — на пороге стоял полковник Клин с бумагами в руках.
— А-а... начальник штаба. Проходи, проходи! Ну как, осваиваешься?
— С большим трудом, товарищ командующий. Никак не могу привыкнуть к мысли, что нужно проводить совещания с генералами, командирами дивизий, корпусов. Ставить им задачи.
— Ну в полковниках тебе уже недолго ходить осталось. Так уж получилось, что когда мы, наконец, арестовали фашистского шпиона, я просто не мог назначить никого другого, командовать штабом на время наступления. А теперь уже и не хочу. Да, кстати, командующий фронтом звонил, говорили о тебе.
— И что сказал?
— Согласился с моим выбором. Так что готовь плечи под генеральские погоны.
— С вами теперь все соглашаются. Еще бы, такая блистательная наступательная операция. Украсит любой учебник. Атакующая сторона понесла потери в три раза меньшие, чем обороняющаяся.
— Хватит, оставь это для мемуаров. Ты чего пришел?
— Представления подписать, товарищ генерал. Через час отправить надо.
— Хорошо, давай.
Полковник положил бумаги на стол. Рокотов пошарил по карманам, однако ничего требуемого не нашел.
— Ты очки мои не видишь?
— Нет, — оглядевшись вокруг, ответил Клин.
— Черт! Опять где-то бросил. Ладно, потом найду. Ты прочитай, пожалуйста.
— Есть, — начальник штаба вновь взял бумаги в руки. — За проявленное мужество и героизм представляется к званию Героя Советского Союза капитан Каратов Алексей Игоревич (посмертно). Во время прорыва позиции противника лег на амбразуру вражеского дота. Своим подвигом капитан Каратов не дал отсечь пехоту от танков, чем обеспечил своевременный прорыв обороны.
— Что же это такое творится, товарищ полковник? Третий год воюем, а все на амбразуры ложимся. Героизмом побеждаем, а не умением. Ну что молчишь?
— Там какая-то странная история. Во-первых, я не понял, почему он у этого дота впереди солдат оказался.
— А во-вторых?
— А, во-вторых, непонятно, почему на амбразуру лег.
— Постой! — командарм вдруг сообразил о ком идет речь. — Это тот самый твой капитан, который разведротой командовал?
— Да. Которого вы хотели на гауптвахту посадить до начала наступления.
— Ясно. Так почему он лег?
— Не знаю. У него три гранаты было, автомат с полным магазином.
— Действительно, что-то здесь не так.
— Я пытался выяснить.
— И что?
— Ничего не понял. Командир взвода в его роте, лейтенант Васильчонок, только повторяет, что Каратов спас его взвод и еще полроты пехотинцев, наступавших рядом. Дот был тщательно замаскирован и открыл огонь неожиданно. Пехоте некуда было деваться на голом склоне холма. Но что-то здесь не так. Чего-то он не договаривает. Я с ним и так, и эдак, но молчит. Или долдонит одно и то же, как попугай.
— Странно… — задумчиво проговорил Рокотов. — Ладно, пусть молчит, раз говорить не хочет. Капитана все равно уже не воротишь.
Он взял лист у полковника. Вытянул руку на всю длину, дальнозорко вглядываясь. Затем поднял со стола ручку и поставил подпись.
— Дальше!
— За проявленное мужество и героизм представляется к званию Героя Советского Союза майор Иванцова Ольга Сергеевна (посмертно). Непосредственно перед наступлением майор, Иванцова организовала доставку дезинформации в штаб девятой полевой армии Моделя. Своими действиями обеспечила существенное ослабление обороны противника, приведшее к прорыву позиций немцев с малыми потерями с нашей стороны. Погибла при выполнении задания.
— Ее нашли?
— Да. Расстреляли рядом со штабом. Теперь никто не узнает, как ее раскрыли.
В комнате воцарилась тишина. Пауза получилась долгой.
— Я знаю, — выговорил, наконец, командарм.
— Вы?!
— Я кого только не подозревал в предательстве. Даже собственного адъютанта. Организовал канал получения информации, о котором знал только я. Мне стало известно, когда в разведцентр абвера поступит донесение с планами нашего наступления. Как будет поступать, не знал, а время знал! Дальше просто. Дежурных курьеров там должно быть трое. Все женщины.
— Ясно. А раскрыли ее как?
— Раскрыли? Там такая система, полковник. Листы с донесением, сложенные пополам, отдают курьеру. Он сам убирает их в конверт в присутствии дежурного. Потом они вместе заклеивают его и наносят печати.
— Отпечатки пальцев? Отпечатки пальцев курьера остаются внутри пакета?
— Да.
— А она знала об этом?
— Конечно, нет. Об этом знали только я и тот разведчик, что доставил информацию.
— И вы… вы отправили ее на верную смерть? Не дав ни малейшего шанса спастись?!
Командарм поднялся со стула, подошел вплотную к начальнику штаба. Ясным немигающим взглядом заглянул в глаза.
— Война… война не детская игра в казаков-разбойников. Она выполнила приказ. И спасла жизни десяти тысяч солдат. Десять тысяч молодых ребят, чьих-то сыновей и братьев. Десять тысяч отцов, дети которых родятся после войны. Десять тысяч дедов, внуки которых появятся в конце века.
Генерал замолчал. Потом отвел взгляд, теперь он задумчиво смотрел в окно.
— А в остальном ты прав, полковник Клин. На верную смерть, не дав ни малейшего шанса…