6.Гроза в штабе полка уже пошла на убыль. После звонка «первого», командира буквально ураганом сдуло. В образовавшемся воздушном водовороте сверкали молнии, и гремел гром. Досталось всем, от заместителя командира полка, до случайно подвернувшегося сержанта-связиста. Когда Каратов появился в штабе, все уже стихло. После вчерашнего убытия двух взводов, задачи разведчиков менялись. Клин пригласил капитана обсудить текущие проблемы. Но с утра позвонил «первый».
Вошедший в «предбанник» Каратов, находился в хорошем расположении духа.
— Салют, лейтенант! Я не опоздал?
— Нет! Не опоздали, товарищ капитан.
— Можно заходить?
— Нет, — ответил адъютант, — нет его.
— Как это нет? Он же мне четко приказал прибыть в десять ноль-ноль.
— Да тут такое творится! Товарищ полковник выскочил как ошпаренный, чуть фуражку не забыл.
— Что сказал?
— Вам велел ждать, пока не вернется.
— Слушай, лейтенант, а что случилось? Адъютанты, они же всегда все знают.
— Нет, товарищ капитан, честное слово, ничего не знаю. Только что-то очень серьезное. Уж больно товарищ полковник не в себе был.
— Ладно, лейтенант, верю! — Алексей уселся на табуретку, смачно, со вкусом потянулся.
— Слушай! Может, я вздремну здесь пока? На табуреточках? Спать хочется — сил нет!
— Умотались, товарищ капитан? Небось, всю ночь по передовой ползали?
— Ну... Что-то в этом роде.
— Понимаю, понимаю! Не обо всем можно говорить, — проявил догадливость лейтенант. — А вздремнуть лучше там, — палец уперся в сторону двери. — Здесь неудобно, зайдет кто-нибудь.
— Где там?
— За занавесочкой. Там, рядом с кроватью товарища полковника, топчанчик стоит. Пойдемте, покажу.
Адъютант вместе с Каратовым прошли соседнюю комнату, и далее отделенный угол.
— Вот здесь. Спите, товарищ капитан, думаю, ждать вам долго придется.
— Спасибо, лейтенант, — Каратов укладывался на топчан, потягиваясь, — никогда не забуду твоей доброты.
— Да не за что, — расцветая улыбкой, отозвался адъютант, — отдыхайте.
* * *
Через два часа за окнами штаба раздался звук мотора легкового автомобиля, и почти сразу в «предбаннике» появился Рокотов. Затем полковник Клин. Лейтенант, выпучив глаза, вскочил и вытянул руки по швам.
Командарм молча прошел в большую комнату, полковник шагал следом, не обращая внимания на адъютанта.
— Товарищ полковник! — продолжая стоять по стойке «смирно», полушепотом прошелестел лейтенант.
— Потом! — Клин сердито отмахнулся рукой.
— Товарищ полковник! — адъютант настойчиво пытался привлечь внимание командира.
— Брысь!
Клин прошел в комнату, плотно прикрыв за собой дверь.
Командарм, присел к столу, жестом показал, чтобы полковник сделал то же самое.
— Ты понимаешь, что произошло? — Рокотов продолжил разговор, начатый в машине.
— Не укладывается в голове — начальник штаба армии!
— Теперь это абсолютно точно известно. Зря я грешил на контрразведчиков — это, наверное, чудо, что смогли раскопать ту историю. Он в январе сорок второго на полтора часа оказался в руках немцев.
— Всего-то?
— Этого вполне хватило. Очень сильный специалист по вербовке оказался, — понимал, что все решает время. У Петрова на глазах начали одну за другой расстреливать медсестер. Молоденьких, совсем еще девчонок. Он и сломался. Потом ему в руки парабеллум сунули, рядом капитана на колени поставили. В затылок, сказали, стрелять не надо, можно и так, чтобы пуля рядом прошла. Но на фотографиях этого отличить невозможно. Потом привезли в лес, позади болота, и отпустили.
— Мог бы сдаться нашим, рассказать, как все было.
— Кто же поверит? — усмехнулся генерал-полковник. — Капитана застрелили. Из того же парабеллума. Всех, кто видел Поликарпыча с немцами — тоже. Да, чуть не забыл. Все, что сказано здесь и по дороге, это не просто секрет. Это очень большой секрет.
— Я понял.
Но это было не совсем так, не все понял полковник Клин. Он никак не мог догадаться, почему командарм вызвал его, чтобы обсудить эту тему. Что у него командиров корпусов и дивизий нет?
— Помнишь, под Ельней, полковник, нас ведь тогда чудом не разгромили?
— Конечно, если бы не танкисты, от моего полка остались бы только воспоминания.
— Тогда я заподозрил, что в моем штабе немецкий шпион. Уж больно точно наносили удары фашисты по нашим слабым местам. Честно скажу, предполагал, что человек этот высокий пост занимает, но что это Николай Поликарпович — даже и мысль такая не мелькала. А теперь, когда все подтвердилось, просто голова отказывается воспринимать это.
— Он уже арестован?
— Ну что ты, полковник, конечно нет!
— Почему? Он же шпион!
— И что теперь? Ты пойми, мы не знаем его канал передачи сведений. Может, мы его арестуем, и через два часа это станет известно немцам.
За занавеской проснулся Каратов. Сон еще не ушел, голоса в комнате воспринимались как через вату.
— Но, он же передаст фрицам план наступления, — полковник заволновался.
— Вот именно! Я точно буду знать, что немцы не всполошились, что им передали план наступления. Причем настоящий план, не тот «фантик», что на совещаниях командиров соединений докладывали. В который вчера вас с Белозерцевым мы посвящали.
— Что значит настоящий, товарищ генерал?
— Прорыв обороны противника будет осуществляться здесь, на участке твоего полка, а не на позиции Белозерцева.
— Как это здесь? Какими силами? У нас же ничего нет.
— А ничего и не надо, — усмехнулся Рокотов. — После разгрузки ударные соединения получат приказ следовать сюда. Наступление начнется на сутки раньше. Танки будут наносить удар прямо с ночного марша. Рядом с тобой в Калиновом лесу видел «тридцатьчетверки»?
— Да, два взвода.
— Шесть машин поведут шесть колонн.
— А огневая поддержка? Авиация?
— Авиации не будет, атака начнется за два часа до рассвета.
— Хорошо, а артиллерия?
— Ты у меня гаубицы просил?
— Просил.
— Я тебе их прислал?
— Так точно, со вчерашнего вечера работают.
— А теперь скажи мне: гаубицы как пристрелочное орудие, где используются?
— Гвардейские минометы?
— Правильно, полковник! Двенадцать дивизионов «катюш», тоже со станции, прибудут на час раньше. Одновременно с ними начнет работать саперный полк, который должен за это время разминировать подходы к вражеским позициям. «Катюши» расстреляют усиленный боекомплект за пятьдесят минут. Как раз к подходу танков. А следом, также прямо с марша пойдут пехота и самоходки.
— Лихо!
Клин покачивал головой. Замысел командарма не казался ему авантюрой, но серьезные сомнения все-таки оставались. Он как-то позабыл, что не с ним, командиром полка, должен обсуждать эти проблемы Рокотов. Тем временем за занавеской окончательно проснулся Каратов, приподнимаясь на топчане. Капитан начал прислушиваться к голосам.
— Но, если резервный корпус противника заткнет «бутылочное горло» между болотом и рекой, то наступление захлебнется, — азартно проговорил Клин. Он поднял взгляд и вдруг наткнулся на улыбающиеся глаза командарма.
— Ну вот и славно, полковник, — сказал он. — Будем считать — начал вживаться в роль.
— Какую? — удивленно спросил Клин. И вдруг в опережение сказанного промелькнула мысль — так вот почему Рокотов обсуждает проблемы со мной. Не может быть! Или все-таки может?
— Какую? — переспросил командарм. — Начальника штаба армии.
— Но… почему?
— С первым залпом «Катюш» Петрова арестуют. Я останусь без начальника штаба.
— Но есть же и другие…
— В этой ситуации все равно кто. Ты хоть местность отлично знаешь. Штабные карты и документы я привез. Так что можно приступать к работе. План Петрова должен быть выполнен полностью. Нужно только добавить стремительности удара. Это приказ!
— Есть!
— Мы опередим немцев, «бутылочное горло» окажется в наших руках раньше, чем фашисты успеют подтянуть свой корпус. А это уже все! Танки вырываются на оперативный простор. Уничтожение вражеских зенитных батарей. С рассветом авиация беспрепятственно подключается к работе. Плюс для немцев становится реальной угроза окружения.
Каратов бесшумно, как и положено разведчику, встал, выглянул из-за занавески и увидел командующего армией. Отшатнувшись назад, начал лихорадочно приводить в порядок форму.
— Товарищ командующий, но немцы просто перекинут резервный корпус к «бутылочному горлу» заранее. Ведь... — Клин сделал паузу, подбирая слово, — начальник штаба... Он же передаст информацию о плане наступления. Нас там будут ждать.
— Да, — помедлив, отозвался командующий. — Но только если немцы поверят его информации…
Каратов, глубоко вздохнув, поднял ногу, чтобы сделать шаг вперед. Ну раз уж так получилось, то не сидеть же здесь, как фашистскому диверсанту!
— …Майор Иванцова...
Среагировав на фамилию, Каратов словно наткнулся на стену, и замер, не смея даже вздохнуть.
— ... уже в роте у ваших разведчиков. Она осмотрелась, сегодня ночью с лейтенантом Ореховым они уйдут за линию фронта на перехват порученца, который будет везти донесение в штаб армии Моделя.
— Заменим донесение?
— Нет. Мы представления не имеем, как оно выглядит, скорее всего — это пакет, заклеенный специальными печатями. На нем наверняка несколько знаков, подтверждающих его подлинность.
— Но если мы не заменим, то эта... Иванцова, привезет подлинное донесение, переданное немецким шпионом.
— Да.
— Но почему... почему немцы не поверят?
— Не поверить они могут только в одном случае, если поймут, что донесение привез ненастоящий курьер.
— То есть раскроют нашего агента?
— Раскроют майора Иванцову, — уточнил Рокотов. — Причем, если сделать это смогут с определенным трудом. И поймут, что мы не пожалели сил, чтобы всучить им эту дезинформацию. Потому я и отправляю офицера, великолепно знающего немцев, с безупречным баварским произношением.
В комнате наступила тишина. Командарм давал время командиру полка привыкнуть к ситуации.
— А... майор Иванцова знает, что ее раскроют?
— Нет. Для нее боевая задача поставлена по-другому.
Каратов обессилено опустился на топчан, но задев локтем, сбил графин с тумбочки.
— Кто здесь!? — расстегивая кобуру, закричал полковник.
Другие рассказы:
Все, что смогу лично...