Карантин навеял мою душеньку написать отрывок из своей автобиографии. Суть истории правдива, только детали слегла приукрашены, поскольку минуло уже много лет с тех пор....
Мне исполнилось 25 лет. Я работал на заводе сварщиком по будням, а по выходным подрабатывал в местном супермаркете на посту охраны. Я и моя жена ютились в крошечном пространстве столичной коммуналки, когда у нее начались проблемы со здоровьем. То бок заноет, то рука отнимется, то из ванной не вылезет. Говорила, что все тело ее болит, а что именно болит, сказать не может.
Отправил я ее в поликлинику, где, по ее словам, ее обследовали вдоль и поперек, да и поставили неутешительный диагноз. Жена оказалась в положении, но плод ее развивался не так, как нужно. Иными словами, врачами была диагностирована патология развития, но что за патология, чем это может грозить, они не могли сказать, так как срок был очень маленьким. Ввиду этого врач сказал, что у жены было два варианта. Либо выскоблить плод в ближайшее время, либо оставить его, но учесть все риски.
Меня не было рядом, я был на работе. Жена позвонила, плакала в трубку, спрашивала, как ей лучше поступить. Тут стоит сделать ремарку, что ей только – только стукнул 21 год, она закончила колледж и по специальности была секретарем. Она была сиротой, да и подслеповата на правый глаз. Сказала, что ее в детдоме глазом об тумбочку стукнули, глаз спасли, да только зрение у того сильно упало. В общем, жена моя была несамостоятельной и всегда звонила мне, чтобы посоветоваться, даже если дело касалось продуктов питания.
В тот день я сказал ей идти домой и ждать меня, а вечером мы все обсудим. Всю рабочую смену я думал о том, какое решение будет правильным. Моя жена была ребенком, редко ходила по врачам, а у гинеколога появилась только по нужде. Если ей сделают аборт, то сама процедура морально убьет ее, а последующее чувство вины похоронит заживо. Если мы оставим ребенка, то кто будет его обеспечивать? Моей зарплаты едва хватало на нас, а если ребенок родится больным, то откуда мы будем брать деньги на его лечение и содержание?
В таких невеселых мыслях я проработал до вечера, а потом нехотя, желая оттянуть время разговора, пошел домой, думая о том, как преподнести свое решение жене.
Она сидела за столом одна. Наши соседки, две старые девы, совершали вечерний променад, чем очень облегчили наш вечерний разговор. У жены были заплаканы глаза, а всю ее трясло. Собравшись с мыслями, я высказал жене все то, к чему пришел за несколько часов раздумий. Жена со мной сразу согласилась, как – то неуклюже обняла, да и пошла спать.
На следующий день мы пошли с ней вместе к врачу, он выслушал наше решение и молча, не говоря ни слова, поставил жену на учет, предварительно выписав ей направление на анализы. Мы решили сохранить жизнь этому ребенку. А там, если уж совсем туго будет, то перевезу жену из столицы к своим родителям, те ей помогать будут, а я деньги присылать. По крайней мере, совет по прерыванию беременности, это же не медицинские показания, верно? Да и при общении тет-а-тет гинеколог мне не мог понятно и внятно ответить, насколько велики риски, что это вообще за риски, к чему они могут привести. Тем более, что этот врач не отрицал и того факта, что при формировании плода эти риски могут свестись к минимуму, а то и вовсе исчезнуть.
Вернулись мы в нашу коммуналку счастливые: груз ответственного решения спал с плеч, а плоды его еще не созрели. Купили торт, уселись за стол, хотели вдвоем время провести, да старые девы к нам вышли, спросила, что за повод. Мы и рассказали про ребенка. Те друг на дружку посмотрели, кивнули и вышли из кухни, не проронив ни слова.
Выходные прошли быстро, я работал в магазине, а жена отдыхала дома, читала книжки по воспитанию детей.
Минуло полгода с нашего общего визита к гинекологу. Жена снова пошла на исследование, чтобы проверить, как развивается ребенок. В тот момент я был еще на работе, переодевался из рабочей одежды в повседневную, когда она позвонила. По ее радостному голосу я понял, что плод развивается хорошо, что угроз нет и что у ребенка нет никаких патологий.
Вернувшись домой, я первым делом хотел обнять жену, но увидел, что та забилась в угол, а подле нее старые девы стоят, что – то шепчут, да пальцами на ее живот показывают. Зайдя на кухню, я спросил, что тут происходит, а те вздрогнули, на меня посмотрели, глаза свои сощурили и подошли ко мне вплотную.
- Зря ты, муженек, ребенка ей оставил. Сдохнет он, да и жену твою унесет в могилу.
После этих слов жена в углу заплакала, обхватив себя за живот. Выругавшись, я оттолкнул старух, обхватил жену за плечи и увел к нам в комнату, наказав той, чтобы дверь изнутри щеколдой заперла, а сам вернулся на кухню.
Старухи в это время уже поставили на плиту чайник и высчитывали, какое количество сахара могут себе позволить.
- Это что вы тут устроили, ведьмы? – я не хотел хорохориться, но подобное поведение и их гнилой язык сами натолкнули меня на провокацию.
Старухи ничуть не удивились, только та, которая слова эти мерзкие произнесла, вновь на меня посмотрела. Затем, не говоря ни слова, задрала свою рубашку, обнажив свой дряхлый живот, поперек которого розовел большой рубец.
- У Лиды такой же есть, хочешь увидеть? – она рассмеялась, а потом задрала платье свой сожительницы, чтобы подтвердить свои слова.
Я стоял в ступоре, не понимая, к чему они клонят, поскольку ранее мы не то, что не общались, мы даже не здоровались друг с другом, только кивали в знак приветствия.
- Мне было 30, а Лиде 27, когда мы обе забеременели, - она уже положила сахар в стакан и неспеша помешивала его в чашке, - сначала обрадовались друг за друга так, что уже решили назвать наших детей одинаковыми именами, даже если родятся разнополые, ведь Саша может быть и мальчиком, и девочкой, верно?
Она отпила чай с громким звуком, а затем продолжила:
- Мы были рады друг за дружку до той поры, пока не узнали, кто приходится отцом нашим детям. Его звали Владимир, он втайне встречался сначала с Лидой, а потом со мной. Он думал, что сможет нас провести, сможет из одной койки незаметно улизнуть в другую.
- Только он ошибся, - прервала ее Лида, - нам не нужен был ни он, ни то, что он испражнил в нас. Мы избавились от детей, а потом и от Владимира. Лида, - она кивнула на свою подругу, - срок отсидела из – за этого, но ничего, он свое получил.
От их рассказа мне стало дурно, я и не подозревал, что за существа жили бок о бок с нами.
- Но это еще не все, - заметив мое изменившееся выражение лица, вторая Лида, которая пила чай, решила уточнить кое – какие подробности, - все это происходило в той комнате, где вы сейчас живете с женой. Где вы и зачали ребенка. Мы там избавились от его семян и от него тоже.
Я уже повернулся к ним спиной, чтобы перестать истязать себя больными рассказами этих женщин, но то, что они сказали мне в спину, было омерзительнее всех их речей:
- Думаешь, это не повторится? Мы видим, как ты смотришь на нас, когда жены нет рядом, когда мы выходим из душа. Когда вы только заселились, мы уже поняли, что тебя ожидает его судьба.
После мы с женой быстро собрали вещи, поехали к моему знакомому на ночлег, а потом я отвез ее к родителям, чтобы они позаботились о ней, пока я искал жилье. Могу сказать, что впоследствии я понял, почему так дешево заплатил за коммуналку. Никого не радовала перспектива жизни с двумя душевнобольными старухами, на сердце у которых такая страшная ноша.