Друзья, мы предлагаем вашему вниманию эксклюзивный материал нашего друга - археолога, PhD Игоря Чечушкова, который он пишет в данный момент находясь в Коста-Рике!
Как и почему одни люди некогда добровольно отказались от части личной свободы и объединились в иерархические группы? Что мы знаем об истоках этого явления и что археология может рассказать современному миру о его будущем? В этом блоге археолог и антрополог Игорь Чечушков постарается ответить на вопросы такого рода, опираясь на примеры различных древних (и не очень) обществ обеих Америк. На протяжении следующих нескольких недель нас ждет увлекательное ментальное путешествие в мир социальной археологии.
“Necesitamos conocer el pasado para entender el futuro…”
неизвестный полевой командир ФАРК
Желто-белесое высокогорье боливийских Анд, называемое Альтиплано. Сухой горячий воздух размывает картину реальности, накрывая рябью одинокую деревню-пуэбло индейцев аймара. Дышать тяжело, потому что концентрация кислорода на высоте в 4000 метров над уровнем моря не превышает 13% – слишком мало для нормального функционирования человеческого организма (конечно, если ты не потомок одного из местных кланов, или представитель тибетцев, чьи предки адаптировались к высокогорью уже 8000 лет назад). В пределах обзора нет не единого дерева или пучка травы, а только выжженная, выбеленная солнцем пустыня, покрытая крупным песком и гравием.
Группа людей движется по плато параллельно друг-другу, растянувшись в цепь, на расстоянии около 30 метров друг от друга. Время от времени, кто-нибудь из них останавливается и нагибается к земле, но быстро теряет интерес к объекту на поверхности и продолжает монотонное движение. Через какое-то время останавливается еще один участник, но теперь он достает из рюкзака красный флажок и помечает им место остановки. Вся группа останавливается и собирается вокруг удачливого члена команды. После недлительного обсуждения находки все начинают движение по концентрическим окружностям вокруг установленного флажка, собирая что-то, рассеянное на поверхности. Примерно через полчаса работы, когда все интересное упаковано в пластиковые пакеты и уложено в рюкзаки, а старший закончил делать заметки в полевом дневнике, группа снова выстраивается цепью в 30 метрах друг от друга и возобновляет движение в сторону горной гряды на горизонте, быстро скрываясь из вида.
Так выглядит рутинная археологическая разведка, направленная, впрочем, не на поиск сенсационных древностей или броских артефактов прошлого. В ходе описанной разведки, происходившей в 2016 году в Департаменте Оруро в Боливии, мы регистрировали все следы деятельности людей прошлого, в основном – довольно унылые черепки глиняной посуды, выброшенные за ненадобностью, но ставшие ценнейшим источником информации о прошлом. Точнее, о том, какова была динамика численности населения.
Метод пешей разведки полного покрытия был разработан под палящим солнцем Мексики и в лабораторной тишине университетских кампусов. Его цель заключается в сборе научной информации о формах и траекториях развития человеческих обществ — от бродящих по бескрайним просторам Старого и Нового Света групп охотников и собирателей к территориальным государствам и современному планетарному единству. Почему и как люди объединялись, как менялась численность населения, а также какие социальные последствия имеет объединение в крупные коллективы – насущные вопросы археологии конца 20 и первой четверти 21 века [1, 2].
По мнению британского антрополога Робина Данбара, когда коллектив достигает порога около 150 человек, возникает потребность в дополнительном уровне передачи социально-значимой информации, становятся необходимы «модераторы» для налаживания диалога между членами коллектива. Создание этого уровня минимизирует эффект «глухого телефона», помогая сохранить внутригрупповой баланс и стабильность. Чем больше уровней и больше модераторов на каждом из них, тем сложнее устроено общество. В нем возникают и закрепляются в виде социальных институтов лидерство, власть, социальная иерархия и бюрократия, и как следствие – возникает необходимость в перераспределении ресурсов и продуктов. В общественных науках этот феномен называется «социальной сложностью» [3].
Данбар полагает, что эта потребность в модерировании связана с когнитивными ограничениями мозга приматов, не позволяющие поддерживать количество социальных связей больше 150. Хотя могут существовать другие объяснения, можно быть уверенным в том, что в истории любого человеческого коллектива действительно была определенная «точка невозврата», после прохождения которой люди отказались от части своей естественной свободы и объединились в группы с внутренней иерархией и институтами власти [1]. В социальной антропологии этот порог часто именуют «числом Данбара».
Выдающиеся умы эпохи Просвещения – Джон Локк и Жан-Жак Руссо – одними из первых в недавней истории задались вопросом, почему же объедение в иерархически-организованные группы было неизбежным. Их современные продолжатели, такие как американский антрополог Тимоти Эрл [4] или датский археолог Кристиан Кристансен [5], исследуют дописьменные общества в различных частях света, пытаясь понять зачем же нужна многоуровневая организация и как из нее возникает феномен власти. Одним из недавних открытий этих ученых и их коллег стало то, что в прошлом существовало множество социальных стратегий, приводящих к концентрации власти в руках одних и потери свободы выбора другими. Иногда, насущная необходимость предотвратить голод заставляла людей объединять усилия для увеличения продуктивности. Наиболее проявившие себя на поприще такого объединения, наиболее энергичные и талантливые, заслуживали почет, уважением, а вместе с ними – право принимать решения за всех и свою долю ресурсов. В других случаях, ученые находят свидетельства довольно циничных манипуляций общественным мнением, направленных на освобождение избранных от равного участия в коллективном труде и безвозмездное получение ими части продукта. И, конечно, всегда было место «праву сильного», по которому группы возникали вокруг военных лидеров, насильственно взявших право перераспределения добытых чужим трудом ресурсов.
Несмотря на достаточную очевидность описанных путей возникновения социальной сложности и феномена власти, сами их формы исторически обладают большой вариативностью. В некоторых случаях, лидеры обладают всей полнотой власти, их слова – закон. В других – лишь символическим статусом в реальном мире, хотя могут представлять коллектив в мире потустороннем. Иногда же, функция обеспечения связи с потусторонним миром перевешивает по своей значимости любые мирские дела, а посредники такого общения наслаждаются вполне земными благами и всей полнотой власти.
Следует сказать, однако, что из всего огромного многообразия и глубокой древности человеческих культур, лишь немногие оставили после себя письменные источники – прямую речь людей прошлого. К еще большему сожалению, гораздо реже и меньше мы можем узнать о событиях, произошедших более 5000 лет назад. В то же время, неписаная история человечества как вида насчитывает, как минимум, 200 000 лет, а следы нашего пребывания могут быть найдены повсюду на планете. В этой связи, археология является единственным методом в инструментарии социальной науки, который может быть использован для изучения корней социальной сложности и траекторий ее развития.
Один из надежных способов понять существует ли на самом деле магическое «число Данбара» – это изучение демографии древних коллективов в её связи с признаками социальной сложности. Археология обладает наиболее мощным инструментарием для решения этой задачи: именно археологи разработали методы сбора данных о демографии древних обществ, и именно археологи догадались, как по косвенным признакам определять степень социальной сложности [2, 7]. Наша экскурсия в боливийское Альтиплано демонстрирует, как путем простого подсчета керамических черепков и определения времени их создания, изучается динамика численности населения определенного региона. На следующем этапе, специалисты приступают к изучению образа жизни отдельных семей, кланов и населенных пунктов, а также способов посмертного чествования и поминания людей. Именно с этой целью ученые производят раскопки хижин и дворцов, одиночных могил и гробниц. Зачастую выявляется корреляция: в малых сообществах до 100 человека места проживания отдельных семей мало отличаются друг от друга, а все умершие члены коллектива похоронены со сходными почестями и сопроводительными ритуалами. Но когда размер коллектива превышает данборовские 100-200 человек, появляются признаки социального неравенства.
Один из классических примеров – это культура Маундвиль 12–14 вв. на юго-востоке США [10]. Сам Маундвиль представляет собой укрепленное поселение площадью около 75 гектар. В пределах стены расположены 29 пирамидальных платформ высотой более десятка метров, на вершинах которых располагались домовладения наиболее знатных семей. Эти люди проживали над всеми остальными в буквальном смысле слова, подчеркивая свое особое общественное положение, свой возвышенный статус. Умершие члены этих семей с особыми почестями хоронились здесь же. В другом существенной разницы в образе жизни между элитой и обычными семьями не наблюдается. Однако, что именно сделало эти 32 семьи особыми, окончательно не ясно. Некоторые исследователи предполагают, что всего лишь производство и контроль распределения каменных мотыг для земледелия обеспечили взлет социальной сложности. Другие же подчеркивают, что становлению политического порядка Маундвиля способствовали непрекращающиеся междоусобные конфликты, так что централизация власти была необходима для принуждения противоборствующих к миру. В 14 веке, еще до прихода европейских колонизаторов, по неясным пока причинам, произошел коллапс вождества, Маундвиль был оставлен, а потомки некогда возвышенных семей смешались с остальным населением.
Другой интересный пример может быть найден на юге Колумбии в Южной Америке. У самого истока реки Магдалена в северных отрогах Анд находится археологический парк Сан Августин (I — X вв.) [2]. На его территории у подножия горы сосредоточено несколько курганов, охраняемых каменными изваяниями свирепых звероподобных существ. Сплошная археологическая разведка территории во многие сотни гектаров, однако же, не выявила ни одного поселения, подобного Маундвилю. Лишь небольшие разнесенные в пространстве хутора и земледельческие террасы на склонах гор, заметные до сих пор. Ни хижин, ни дворцов: все жители верховьев Магдалены вели схожий образ жизни, производя свой хлеб насущный (точнее, картофель и маис). Тем не менее, некоторые их них были удостоены особых почестей после смерти: многие жители окрестных гор и долин собирались вместе для совершения погребального обряда, строительства курганов и установку богов-хранителей покоя. Археологи полагают, что та роль, которую играли погребенные в курганах люди, была чрезвычайно важна для поддержания сакрального мирового порядка, и поэтому их посмертное существование должно было быть совершенно особым, хотя прижизненное мало отличалось от остальных жителей Алто Магдалены.
Такого рода знание, несмотря на удаленность от современности, вполне практично. Например, через изучение социально-демографической динамики, ученые могут описать, при каких условиях необходим и эффективен командно-деспотический стиль управления и когда он перестает быть полезным для большинства. Коллапс городов-государств индейцев Майя часто объясняется неспособностью королевских семей и жреческих элит к управлению в условиях нарастающего экономического кризиса, спровоцированного изменением климата [6]. К тому же, последние данные изотопной химии свидетельствуют о том, что многие представители майянской аристократии «топили горе в вине», предаваясь невоздержанному употреблению маисового самогона, вместо управления страной. Другими словами, командно-деспотический стиль может быть эффективен в условиях, когда необходима концентрация ресурсов и труда, или поддержание определенных условий, как это было в Маундвиле. Однако он достаточно быстро утрачивает свои плюсы, когда баланс не может быть обеспечен лишь сосредоточением усилий, или если высокопоставленные члены общества не обладают достаточной компетенцией.
Солидаризация в принятии общественно-значимых решений на основе экспертных мнений более эффективна, когда общественная ситуация становится многогранной и требует учета интересов многих. Очевидно, что прямая демократия достаточно легко достижима лишь в очень маленьких коллективах, однако во многих группах, переросших «число Данбара», даже внешне демократические способы принятия решений часто подвергаются циничной манипуляции. Любопытным примером этого является культура Шавин на юге Перу, существовавшая вокруг впечатляющего даже по современным меркам храма Шавин де Хуантар [9]. В то время как окрестное население было вынуждено тяжело трудиться в условиях прибрежных пустынь, жрецы умело манипулировали общественным мнением, обеспечивая социально-экономическую поддержку храма и себя самих. Источники недвусмысленно намекают, что манипулирование осуществлялось путем создания сильного экзистенциального опыта, построенного на употреблении галлюциногенных средств, усиленных звуковыми и световыми спецэффектами. Массовое стремление получить этот опыт позволяло устроителям храма мобилизовать большое количество людей на строительные работы.
Приведенные мною примеры показывают, что современная археология выросла из кожанки Индианы Джонса и прочих охотников за сокровищами (кстати, зона Сан Августина до сих пор полна охотниками за древним золотом, хотя мало кто из них является профессиональным археологом), а ученых уже давно не удовлетворяет погоня за сенсациями. Гораздо интереснее понять, как функционировали человеческие коллективы прошлого и чему их история может научить нас. С этой целью археологи ведут скрупулёзный подсчет керамических черепков, рассеянных там, где некогда жили люди – например, в высокогорьях Боливии. Полученные данные затем используются для разработки социальных моделей, описывающих, при каких демографических и экономических условиях формировались и как изменялись институты социальной сложности. Выражаясь более строгим языком общественных наук, социальная теория древних обществ позволяет понимать механизмы функционирования и пути развития человеческих коллективов, а следовательно, принимать обоснованные решения для создания лучшего будущего для всех. Как именно решаются эти задачи – в последующих текстах этого блога.
А как считаешь ты? Чем обусловлено «число Данбара» и имеет ли оно под собой реальные основания? Твои версии – в комментариях.
Игорь Чечушков
Чтение по теме:
- Carneiro, Robert. 1981. The chiefdom: precursor of the state. In the Transition To Statehood in the New World. Robert L. Carneiro. Cambridge: Cambridge University Press, p. 37-79.
2. Drennan, Robert D., Peterson, Christian E. 2006. Patterned variation in prehistoric chiefdoms. Proceedings of the National Academy of Sciences. 103 (11): 3960-3967
3. Drennan, Robert D. 1992. What is the archaeology of chiefdoms about? In Metaarchaeology. Dordrecht: Springer, pp. 53-74.
4. Dunbar, Robin. 1992. Neocortex size as a constraint on group size in primates. Journal of Human Evolution. 22(6):469–493
5. Earle, Timothy K. 1997. How chiefs came to power. Stanford University Press.
6. Kennett, Douglas J., et al. 2012. Development and disintegration of Maya political systems in response to climate change. Science 338.6108: 788-791
7. Kristiansen, Kristian, Rowlands, Michael. 1998. Social transformations in archaeology. Global and local perspectives. Routledge.
8. Renfrew, Colin. 1973. Monuments, mobilization and social organization in neolithic Wessex. In The explanation of culture Change: models in prehistory. London: Duckworth, pp. 539-558.
9. Rick, John W. 2004 The Evolution of Authority and Power at Chavín de Huántar, Peru. Archeological Papers of the American Anthropological Association. 14 (1): 71–89.
10. Welch, Paul D. 1991. Moundville’s Economy. University of Alabama Press.