– Охотник от Бога, – коротенькую фразу, брошенную Александром Ивановичем Бельковым в адрес Владимира Семеновича Суркова, можно одновременно трактовать как характеристику человека, его авторитет, рекомендацию, – одна печать в трудовой книжке, на пенсию ушел, а тайге не изменил, от нее – ни на шаг.
Орочонские университеты
Владимир Семенович родился в баунтовской тайге, в поселке Окунево. Едва мальчишке исполнилось три года, родители переехали в Гусиху Баргузинского района, а он остался у дедушки с бабушкой. – Я ведь рос с орочонами (эвенками – авт.), лепетать по-ихнему научился, на оленях умел ездить, – вспоминает Владимир Семенович.
– Мой дед Николай Прокопьевич Коротаев известным на всю округу волчатником был, любили и уважали его орочоны. Мне, семилетнему пацану, они подарили тозовку, а стрелять научил дед. Мы с ним на белок ходили, шкурки потом в «Заготпушнину» сдавали, сейчас мне 72 года, но я еще бельчонку в глаз попаду. Родители из Гусихи однажды написали, что купили коз, а я думаю: «Как это купили? Почему их собаки не подрали?» У меня понятие-то детское было, кругом охотники, домашних коз я не видел. У нас через дорогу жила семья Панькиных, так их собаки живых диких коз прямо в ограду приводили.
Собачья работа
Ни один охотник, будь у него за плечами хоть тридцать лет стажа, а на плечах – проверенное ружье или даже два, не мыслит сезон добычи без верных собак, они – глаза и уши промысловика в тайге. Нередко Пираты, Байкалы (самые распространенные клички охотничьих собак – авт.) дарят хозяину драгоценные, спасительные минуты, бросаясь на медведя, принимая удар на себя. Чаще всего подобная схватка становится последней для лайки. Но даже если подобной встрече собаки с косолапым быть не суждено, век четвероногого охотника недолог - максимум десять лет.
– Отрицательная черта охотника как человека в том, что собаку он любит больше, чем жену. – Александр Иванович то ли в шутку, то ль всерьез задает теме новый поворот. – Хозяин, вернувшись домой, первым делом обязательно спросит жену: «Ты собак кормила?»
– А я опровергну эту мысль, я люблю жену, – возражает Владимир Семенович, – у меня пятеро детей. Хотя соглашусь, что без собаки в лесу не обойтись. Рабочий век собаки 9-10 лет, потом она вырабатывается – слух пропадает, плохо бегает. У меня кобелек жил, ему 11 лет уже было. До этого он ни разу не облаивался (не ошибался – авт.), и вот однажды идем по лесу, он около сухой лиственницы встал и давай лаять. Я смотрю – никого нет, но подумал, что соболь затаился внутри, пришлось дерево рубить. Но в дупле никого не оказалось, тогда я понял: кобель состарился, начал облаиваться – значит, пора искать замену. При выборе щенка не всегда понятно, какой из него охотник получится. Бывает, красивый экстерьер, прямо выставочный экземпляр, а способности никудышные. Иногда смотришь – собачонка невзрачная, а в лесу ей цены нет, никогда зазря не залает. Собака, как человек, учится и мудреет с годами.
Волчьи ямы
На севере серых хищников добывали в основном с помощью ям-ловушек, которые копали летом. Западня работала всю зиму – только ходи и проверяй, к тому же позволяла орочонам здорово экономить патроны – порох и картечь в таежной глуши были всегда в особой цене, за них платили исключительно собольими шкурками. Ям требовалось не одна и не две, каждая до 2-2,5 метров глубиной, поэтому стоит представить, какой это адский труд для охотника – вырыть за короткое лето много ловушек. С наступлением морозов края ямы постепенно заливали водой, таким образом, чтобы по краю образовался хрупкий козырек, в который вмораживали кусок… собачьего мяса. Приваду мужики заготавливали с осени, отстреливая по деревне бестолковых в таежном смысле псов. Куски привады охотники примораживали на самом краю ямы. Обнаружить мясо волку помогают вороны, говорят, они с серым работают в тандеме. Завидев с высоты полета съестное, ворона начинает каркать особым образом, и волк, почуяв это, мчится к месту пиршества за много километров. В итоге, потянувшись за лакомым куском, зверь сваливался в ледовую ловушку, выбраться оттуда у него не было никаких шансов. Бывало, что к хищнику попадала собака и даже копытные. И вот что интересно: в яме волк не решался напасть на потенциальную жертву, которую в другой ситуации порвал бы, не церемонясь.
Сценки отстрела собак промысловики не считает жестокими, мужики пересказывают их буднично, а на неудобные вопросы отвечают вопросом: «А как же иначе?» Таежная жизнь сурова и рациональна, она не терпит лирики и сантиментов, здесь нет места трусам и тунеядцам. В лесу не бывает золотой середины: либо ты – охотник, либо – добыча, и это касается всех без исключения. Здесь на шкалу естественного отбора накладываются суровые условия выживания. Пес, который начинал прижиматься от страха к ногам хозяина, немедленно получал смертельный заряд. Все просто: трусость четвероногого помощника запросто может стоить жизни самому охотнику. В Тофаларии лет 10 назад медведь забрался в зимовье, все перевернул, а потом затаился на дощатом крыльце, поджидая человека. Как назло, его собаки отстали, поэтому встреча с хозяином тайги оказалась роковой – мужчина умер от кровопотери. Зато отработавшую честно свой короткий век собаку хозяин будет кормить до последнего вздоха, даже если она не в состоянии загнать соболя или поставить под выстрел копытного зверя. Были случаи, когда угодившую под клыки кабана-секача лайку охотник десятки километров нес на руках к ветеринару, чтобы спасти ей жизнь.
– Николай Прокопьевич брал меня с собой ямы заливать водой, в то время волка особенно много было, а снега мало, – вспоминает Владимир Семенович. – В таких условиях северные олени становились легкой добычей. Поселок Окунево стоял на протоке между двумя озерами – Оронским и Окуневым. Дед оборудовал землянку за Оронским озером, и меня с одним из своих племянников привез туда, оставил, а сам спешно уехал в деревню. Так весь вечер и всю ночь волки по землянке ходили. Перепугались мы ужасно, кое-как утра дождались. Помню ту ночь до сих пор, как будто было все вчера. У деда десятка два ям было, бывало, съездит, 2-3 волка добудет. Специально лестницу мастерили, чтобы тушу поднять наверх. Раньше большие деньги платили за шкуру волка. Сегодня 5 тысяч рублей она стоит, но надо сначала объехать все службы, анализы взять, съездить в Улан-Удэ, заклеймить, с тебя 13 процентов подоходного налога снимут, а деньги отдадут, когда будут. В советское время охотнику 100 рублей выплачивали, да еще и премия от хозяйства, на территории которого добыл, полагалась. Сегодня охота на волка с помощью ям-ловушек практически полностью забыта.
Семья охотника
Свою будущую жену Тамару Владимир Сурков заприметил в лесотехникуме, в который поступил, отслужив в морфлоте и отработав на самосвале в Баргузинском леспромхозе.
– Ни за что не угадаете, кто по профессии моя Тамара! Электрик! А я автомеханик. Мы сыграли с ней самую настоящую студенческую свадьбу: с разрешения коменданта на пятом этаже накрыли столы, поздравить нас собрались две группы, было шумно и весело.
Тамара Александровна и Владимир Семенович воспитали пятерых детей – три сына и две дочери. Без малого Владимир Семенович 45 лет в тайге. На участке площадью 175 тыс. гектаров он построил пять избушек. Помимо пушнины охотовед заготавливал дикоросы, собирал ягоду, вел обязательный учет животных, следил за пожароопасной обстановкой. В советское время на территории угодий заготовкой деловой древесины занимался Баргузинский леспромхоз. За всем нужен был пригляд и догляд. И, хотя Владимир Семенович и говорит, что у него не хватало времени на детей, а их воспитанием преимущественно занималась жена, тем не менее, всех сыновей он обучил непростому ремеслу. Старший Сергей на охотничью тропу ступил в шесть лет. Сейчас его работа напрямую не связана с лесом – он занимает пост главы поселения Суво, – в тайге Сергей чувствует себя как дома. Среднего сына Александра, который обосновался в Гусихе, отец считает самым опытным в промысловом деле. Младший Андрей живет в Екатеринбурге.
– Самые яркие воспоминания детства, – рассказывает дочь Анна, – как вся семья сидит при свечах, папа играет на гитаре, а мы ему подпеваем…Философскую черту разговору подвел Александр Иванович Бельков: – Мужики по 30-40 лет в тайге, но ни один не озолотился и не стал миллионером, потому что думают, как сохранить зверя, чтобы детям и внукам осталось. Охота – это способ познания природы, она придает душевных сил человеку, воспитывает его.