1921 год. Девятилетняя Ёнэко живет с родителями и младшей сестрой в маленьком японском городке, в котором ничего не происходит.
Однажды, во время школьных каникул, к ним в гости приезжает тётя из холодной и загадочной страны. Она предлагает девочкам поехать с ней и провести остаток каникул у неё дома.
Сестра отказывается, а Ёнэко садится с тётей на пароход, который привозит их в красивый город на берегу бухты Золотой Рог. Город называется Урадзио. По-русски — Владивосток. Енэко тогда и вообразить не могла, чем станет для нее это место, и через какие жизненные коллизии ей предстоит здесь пройти.
Спустя много лет она напишет книгу о своей жизни под названием «Сирень и война». По мотивам этой книги легко можно было бы снять крутое кино.
Когда Ёнэко прибыла во Владивосток, в 1921 году, он был пока еще интернациональным городом. В начале века статус Порто-франко привлекал туда соответствующий контингент в виде моряков, предпринимателей и авантюристов со всего света.
Революция 1917 года привела к иностранной интервенции, когда на улицах Владивостока топталось полмира: американцы, французы, британцы, канадцы, чехи, японцы…В конце-концов, к 1921 году, с окончательным установлением власти большевиков, почти все иностранные войска были выведены. Кроме японских, которые занимали территории Приморского и Хабаровского края до 1922 года.
Формально Владивосток был частью ДВР — Дальневосточной Республики, созданной как дипломатический буфер между Советской Россией и Японией. Фактически же, Приморский край какое-то время был сам по себе, а власть в нем постоянно переходила к разным группировкам.
Кроме китайского квартала и корейской слободы, в городе была достаточно большая японская диаспора, часто встречались смешанные, русско-японские браки. Собственно, в такой семье и гостила Ёнэко. Ее тетя Ясу была замужем за русским Кузьмой Серебряковым, рабочим Дальзавода.
В тот год среди японской диаспоры циркулировали слухи и опасения о скором приходе в город красных партизан, которые действовали в крае. Все боялись повторения Николаевского инциндета (Красные партизаны разгромили японский военный гарнизон в Николаевске-на-Амуре в Хабаровском крае и жестоко расправились с мирными жителями). Поэтому многие хотели уехать домой.
В итоге, в 1922 году большинство японских подданных эвакуировались на родину. В городе осталось всего около сотни японцев, в том числе и семья Нины. Ее Дядя Кузьма был из революционно настроенных, состоял в партии максималистов и среди его друзей были партизаны, которые, когда Нина с ними познакомилась, показались ей вполне приятными людьми.
Девочке так понравился Владивосток, что когда каникулы закончились, она попросилась остаться у тети ещё и та уговорила родителей Ёнэко оставить её во Владивостоке на какое-то время. Девочка пошла осенью в местную школу и обзавелась друзьями, которые назвали её Ниной. Владивосток стал для нее домом. У тети Ясу с дядей Кузьмой не было собственных детей, так что Нина была им как дочь.
Какое-то время город жил своей обычной жизнью. Но после прихода к власти Сталина все стало меняться.
Холодной осенней ночью 1924 года в дом Ясу и Кузьмы пришли вооруженные люди из ГПУ. Перерыли весь дом, и, не найдя ничего подозрительного, увели с собой дядю. Он был уверен, что это ошибка и сказал семье, что скоро вернется. Но вернулся только через год, с подорванным здоровьем, просидев в тюрьме вместе с еще шестьюдесятью горожанами, арестованными в ту ночь.
Тем временем, Нина превращается в советскую школьницу, а затем и студентку. В 1927 году она поступила в женскую гимназию и стала пионеркой. Завела русских подружек. Потом — рабфак и учёба на педагогическом факультете Дальневосточного Государственного университета. Жизнь в общаге, поездки в колхоз “на картошку”, молодежный лагерь и прочая романтика советской студенческой жизни принесли ей много хороших друзей. Но со всеми из них ей в итоге пришлось разорвать связь.
Однажды к ней прямо на улице подошел человек из ГПУ и вежливо, но настойчиво пригласил пройти с ним в управление. Там Нине-Ёнэко сделали следующее предложение: мы тебе — обучение в московской академии, а ты нам — информацию про всех своих русских друзей, которые дружат с иностранцами. И показали список японцев, которые уже согласились сотрудничать. Ёнэко была в шоке. Мысль о том, чтобы сдавать своих знакомых была ей глубоко противна. Она так разнервничалась, что ее отпустили домой подумать. А потом, к счастью, про нее забыли или не захотели связываться. Но после этого случая Ёнэко решила дистанцироваться от всех своих русских друзей ради их же безопасности и стала сводить на нет все контакты.
Во время студенческой практики в детском саду для японских детей, она знакомится с настоятелем местного буддийского храма Тоидзуми Кэнрю и в 1933 году выходит за него замуж. Вскоре у пары рождается первенец, Коодзи.
Тем временем, репрессии набирают обороты, в городе стали массово пропадать люди. А когда японское правительство объявило о заключении японо-германского договора, бросив вызов Советскому Союзу, в опасном положении оказались и оставшиеся во Владивостоке японские семьи (их на тот момент было 11).
Ко всем японцам пришли с обыском одновременно в декабре 1936 года. В том числе и к Тоидзуми. У Ёнэко и Кэнрю только недавно родился второй ребенок, девочка Акэми. К ним вломились ночью, перевернули весь дом и увели мужа. Впоследствии его, как и всех остальных японских мужчин, приговорили к тюремному заключению по наскоро сфабрикованному обвинению. Вскоре, по обвинению в шпионаже забрали и дядю Кузьму.
Всех их, в итоге, из городской тюрьмы отправили в ссылку в Сибирь. Ёнэко с двумя маленькими детьми осталась совсем одна, прекратив общаться даже со своей тетей из страха навредить еще больше дяде Кузьме.
Наконец, Ёнэко сообщили, что её виза аннулирована. Ей ничего не оставалось, кроме как готовиться к отъезду на родину вместе с другими японскими женами и детьми.
Она распродала все вещи и закрыла буддийский храм, в котором они жили с мужем. Из храма ей было разрешено забрать с собой только хранившиеся там останки японцев, погибших в России. В большом ящике из-под мандаринов поместился прах около 400 человек.
25-летняя Ёнэко Тоидзуми покинула Владивосток в 1937 году.
«Стоя на борту, я смотрела на удаляющийся город на сопках – Владивосток. День за днем я вспоминала непростую жизнь в течение 17 лет. Здесь во Владивостоке, я выросла, вышла замуж, родила детей – воспоминания об этом волновали мою душу. Слезы, не переставая, текли по щекам. Я не хотела говорить: «Прощай». Я обязательно когда-нибудь приеду сюда…».
Ёнэко Тоидзуми «Сирень и Война»
Она действительно потом вернулась во Владивосток, и не один раз. Но между первой и второй встречей произошло много драматических событий. Можно сказать, что все вышеописанное — это только начало истории и, пожалуй, самая светлая её часть.