В Красной Армии предателей не жаловали, ведь это вчерашние сослуживцы, которые воткнули нож в спину, перейдя на сторону врага. Власовцы об этом прекрасно знали, поэтому зачастую ожесточенно оборонялись до последней пули. Представляем на ваш суд воспоминания советских солдат и мирных жителей о власовцах.
Резников Михаил Григорьевич, танкист
Немцев не убивали. И тех, кто руки поднял, из озорства гусеницами не давили. Мы воевали без зверства. Часы могли снять с пленного, но не расстреливали почем зря. Власовцы — другой коленкор. Они стояли насмерть, зная, что пощады не будет. В январе 45-го против нас стоял отряд истребителей танков из бывших товарищей по оружию.
К ним попал в плен наш разведчик, молоденький сержант-татарин. Они его зверски замучили, вырезали на груди пятиконечную звезду. Командир даже приказал не хоронить его тело, пока не отомстим.
Взяли в плен троих власовцев — все кубанские казаки, каждый по возрасту лет за 30. Богунов начал их допрашивать. Наша рота стояла у штаба, и все танкисты собрались вокруг комполка и наблюдали все происходящее. Власовцы просили о пощаде, говорили, что не по своей воле у немцев воевали, про детей и так далее. Но тогда эти слова никого не трогали: для нас власовец был хуже эсэсовца. Богунов показал им на тело убитого разведчика, и сказал: «За это вы заплатите!» Посмотрел на нашу толпу, нашел меня глазами и приказал: «Парторг, возьми автоматчиков и расстреляй этих гадов». Поставили их к стенке, и я скомандовал: «Пли!». Почему он выбрал именно меня, когда вокруг было немало офицеров, я не знаю. Но даже сейчас я не жалею, что привел приговор в исполнение. Нет хуже измены.
Крюнберг Мейнхард Эдуардович, разведчик партизанского отряда
Хотя к началу мая бои в своей основной массе закончились, у нас в Курляндии войска оказывали жестокое сопротивление. Особенно сопротивлялись власовцы, которые понимали только одно: попадись они в плен — получат как минимум по 25 лет лагерей, а по большей части — расстрел. Где-то в 9 часов этих власовцев мы должны были атаковать. Но потом объявили о конце войны, задание временно отменили. Началась радостная пальба из всех видов оружия, слезы радости, обнимания. А потом снова пришлось еще несколько дней добивать курляндскую группировку, в том числе и власовцев. Отдельные подразделения немцев и власовцев оказывали сопротивление войскам, по некоторым данным, вплоть до 20 мая 1945 года.
Андреенко Пётр Николаевич, разведчик
Власовцев все не любили больше, чем немцев. Ясно, они предатели. У власовцев мог быть и твой, и мой земляк. Не брали, нет. Сразу, нещадно, только власовцев. На переднем крае их не было, в задних эшелонах стояли. Это же целая армия была, и власть немецкая на них опиралась, полицаи.
Дыкова (Абрамова) Евгения Алексеевна, лейтенант медицинской службы, служившая в лагере, где содержались пленные власовцы
По сравнению с немцами они были полной противоположностью! Они были грязными, вшивыми, да еще болели чесоткой. На них была форма каких-то вспомогательных отрядов немецких, по-моему. После этого мы сразу вызывали душевые машины и вымывали их, потом мазями всякими мазали от чесотки… Знаете, мне было их жалко. И знаете еще что? Встречались у меня в лагере и случаи самоубийств власовцев. У нас сначала не сообразили и поместили их в старой заброшенной церкви, но колокольню при этом забыли закрыть. И они бегали на эту колокольню и прыгали с нее. Когда я подбегала, моя помощь была уже не нужна. Наверное, они боялись чего-то, да к тому же их очень сильно напугали особисты. Их ведь всех ждали после войны, как говорят, места не столь отдаленные.
Помню, дали как-то мне в санитары одного власовца, молоденького красивого парнишку лет 15–16, украинца. Почему-то я несколько дней не ходила в соседний лагерь. И вдруг встретились мне девчонки с этого лагеря. Рядом со мной шел этот власовец. «О-о-о, — воскликнули девчата, — Женя, какой у тебя симпатичный санитар. Наверное, поэтому ты не приходишь к нам в гости». И вы знаете, что? Он покраснел и заплакал, сказал: «Вы знаете, вы можете на меня смотреть. А я — власовец, и поэтому не имею права на вас смотреть». И потом он рассказал мне свою историю: «Знаете, я попал к немцам, когда мне всего 12 лет было. Немцы оккупировали нашу деревню. А мы, мальчишки, знаете, очень любопытными были, все крутились около их орудий. Так вот я и оказался у немцев». Дальнейшую судьбу этого парнишки я не знаю. Мне было очень жалко его.