Даже спустя полгода после пожара на Бадаевских складах люди продолжали торговать землей с пожарища, потому что она была пропитана остатками сгоревших продуктов. Хлеба выдавали ужасно мало и популярным тогда стал «кисель» из олифы и столярного клея. Драгоценности и последние вещи выменивались на хлеб и масло.
Времена были такими голодными, что родители буквально выбирали, кому из детей жить. Пайку кого-то из них просто делили между остальными членами семьи. А дети тогда просто начали вырывать из рук слабых стариков хлеб, моментально съедая его.
Кто в Ленинграде 1942 года был приезжим, сразу было видно. Они отличались здоровым цветом кожи, весом и оставшимся умением радоваться и смеяться. А местных, отличающихся полнотой, подозревали в воровстве. Люди, превратившиеся в скелеты, не верили, что скудного пайка кому-то хватает, чтобы держать такую форму.
Возможно, это и было правдой. Людей тогда часто обманывали, продавая им вместо масла олифу, вместо манки - основу для клея, а вместо конфет – мастику. А некоторые умалчивали о смерти родных, чтобы получать за них хлеб по карточкам.
На буханку плохого хлеба тогда можно было выменять гроб, чтобы похоронить кого-то из родственников. Но обреченные на смерть сами просили семью не делать этого. Потому что этот хлеб мог помочь им выжить. Поэтому практически всех тогда хоронили в братских могилах без гробов.
Высшей ценностью в то время стала еда. Поэтому считалось удачей работать там, где можно было хоть немного поесть. Например, в магазинах, столовых, больницах или яслях.
Многие школьники не ели в столовых, а относили паёк домой, чтобы поделить поровну с родными. Пациенты больниц также делились едой с навещавшими их родственниками.
Однако не все были такими благородными. Кто-то воровал карточки у обессилевших. А некоторые дети, если быть честными, даже ждали смерти бабушек и дедушек, чтобы разделить их хлеб.