Звонок. В трубке раздался оглушительно рыдающий Олькин голос:" Ларисаааа, ты можешь сейчас прийтиии? Я сейчас с ума сойдуууу...".
Как я добежала до ее дома, не помню. Хорошо, что живет Олька недалеко. Подозреваю, что очень странно смотрелась я в незастегнутой куртке, под которой виднелся кухонный фартук и в домашних тапочках, которые моментально по весенней распутице превратились в грязные войлочные колобки.
У Ольки двое детей. Младшему только исполнилось два месяца и первое, что приходило в голову, что-то случилось с крохой. Едва скинув у двери тапочки и шлепая мокрыми носками я влетела в кухню, откуда раздавались такие горькие рыдания, что захватывало дух. "Олька, что случилось? С Лешенькой что-то?"- последние слова я произносила в полуобморочном состоянии. Олька отрицательно мотнула головой и протянула мне конверт с письмом. "Судебное" - отметила я про себя. Достаю письмо. Читаю. Все мысли перебиваются всхлипываниями Оли. Я перечитывала снова и снова, пока до меня не начал доходить смысл письма...
Олин папа умер год назад от рака легких. Переживали это горе всей улицей. Поддерживали, чем могли. Уж больно человек был хороший. Заботливый и любящий муж, отец, дед.Мастер был на все руки. Даже готовка в семье была на нем, потому что вкуснее его щей лично я не ела нигде.
И вот прошел год. Ольку и ее маму приглашают в суд свидетелями по делу об установлении отцовства и назначении пенсии по потере кормильца. С заявлением обратилась местная женщина, имеющая дочку трех лет от роду. Все бы ничего, но в своем заявлении она называет отцом своего ребенка Олькиного отца.
На Олю было страшно смотреть. Все то время, которое я читала письмо, она говорила только одну фразу:"Папа, как ты мог...как ты мог!"
Наутро у Ольки пропало молоко, а ее мама слегла с высоченным давлением. Новость стала известна широкому кругу лиц. Этот "круг" разделился на две части. Первая считает, что все в жизни случается, вторая -категорически не верит в эту историю. Судебные разбирательства перенесены в связи с ситуацией коронавируса, а Олька, забрав заказанную табличку с фотографией отца на памятник, даже не развернув упаковку, сунула ее в ящик прихожей.
- Оль, ну послушай..ну что ты так себя изводишь..Ну что теперь поделать. Даже если это правда, ну неужели это так страшно?
- Страшно. Страшно от того, что я никогда не узнаю, был ли этот ребенок случайным или он любил его, так же, как и меня...Тебе не понять.