После первого года учёбы в Кировском горном техникуме по специальности геолого разведка (3-й курс после окончания десятилетки) мы должны были на полтора месяца уехать на практику в действующие экспедиции.
Перед самым началом наших каникул в техникуме появился шумный человек маленького роста, представившийся геологом из партии, ведущей геологическую съёмку в северной части Карелии. Ему срочно требовались рабочие на летний сезон, и он ходил по комнатам общежития и агитировал ребят, чтобы сразу же ехали с ним. Но, несмотря на все его уговоры, никто не пожелал ехать сейчас, всем хотелось сначала побывать дома. Напористый украинец по фамилии Сташуль вынужден был дать нам отсрочку на месяц, после чего мы должны были оформить пропуска в пограничную зону и приехать в назначенное место. Из нашей группы туда решили ехать пятнадцать человек, на них и была сдана в милицию заявка на пропуска. Я тоже был в их числе, работа в Карелии меня вполне устраивала.
У нас официально начинались каникулы, но у меня с недавнего времени была запланирована ещё одна поездка. В нашей группе учился Витя Саков, сын одного из видных геологов Кольской экспедиции. Фигура у Вити была покрупнее, чем у меня, но был он каким-то нервным, у него всё время дрожали пальцы, и голос слегка дрожал при разговоре, и обижался он до слёз на всех при первой возможности. Друзьями мы не были, но он ко мне неплохо относился, потому что я, чуть ли не единственный из группы, никогда его не задирал. Витин отец предложил ему взять любого товарища на летнее путешествие, и Витя почему-то предложил это мне.
Маршрут предстоял интересный, надо было спускаться по порожистой речке Вороньей около семидесяти километров на резиновой лодке, поэтому я был не в силах отказаться от такой возможности, хотя это и отнимало неделю от моих коротких каникул. Витин отец, Пётр Николаевич, ждал нас в селе Ловозере, куда мы ехали сначала поездом в сторону Мурманска до станции Пулозеро, потом, чуть ли не целый день, на экспедиционной машине по каменистой дороге на Ловозеро. Совсем не предполагал я тогда, что окрестности станции Пулозеро станут позднее местом моей армейской службы, а по дороге на Ловозеро я проеду ещё не раз. Пётр Николаевич был малоразговорчивым, крепким мужчиной и, видимо, очень страдал из-за того, что сын не обладает таким же, как у него самого, крепким здоровьем и характером.
Село Ловозеро было обыкновенным северным селом, состоящим из крепких крестьянских домов и деревянных бараков, и стояло на северо-западном берегу большого озера с таким же названием. Однако, за обманчивой патриархальной обстановкой, я уже видел и прячущуюся в сопках обширную «зону», и где-то там - загадочный урановый рудник. В десятке километров отсюда, из северной оконечности озера, вытекала река Воронья, пересекающая полуостров, и впадающая в Баренцово море. По ней нам и предстояло спускаться. У Петра Сакова всё было готово к путешествию: одежда и обувь для троих, большая резиновая лодка, запас продуктов, палатка, спальные мешки. Ранним утром мы отправились озером к истоку реки на вёслах. Ветра совсем не было, но было довольно свежо, а вода в озере была просто ледяной. Гребли мы по очереди, одинаковое время, без скидки на силы и возраст, и было видно, что Витя впервые сел за вёсла, хотя и старается изо всех сил. Течение было достаточно быстрым, чтобы слабость Вити не была так заметна.
От дна лодки шёл жгучий холод, и вскоре я попросил у Петра Николаевича каких-нибудь старых тряпок, чтобы намотать дополнительно на ноги - сапоги были мне великоваты, и это можно было сделать. У обоих Саковых сапоги были по размеру, поэтому они замёрзли раньше меня. Из-за этого в истоке реки был сделан большой привал с костром и горячим чаем. Деревьев здесь не росло, одни кустарники, но среди камней всегда можно было найти небольшие сухие коряги, которые хорошо горели. Днём солнце стало пригревать сильнее, даже появились первые комары, но их было ещё мало.
В верхнем течении реки Вороньей было много порогов, небольших водопадов и крутых водоскатов. Водоскат – это участок реки, где дно имеет наклон по течению, и здесь течение сильно убыстряется, а глубина маленькая. Пётр Николаевич не стал делать из нас спортсменов и каждый раз в таких местах предлагал нам выйти из лодки, выходил сам и спускал лодку на длинной бечеве. Перспектива искупаться в ледяной воде отбивала всякое желание хоть немного рисковать. Почему река называлась Вороньей (снова — русское название среди саамских рек), я так и не понял - ни одной вороны на берегах этой реки я не увидел. Но по мере спуска вниз по течению перекаты становились всё более редкими, и у одного из берегов всегда была протока, где можно было пройти, не цепляя дном лодки за камни.
Грести нам почти не приходилось, течение было достаточно сильным, но вёсла из рук не следовало выпускать, не знаешь, что ждёт тебя за следующим поворотом. Заполярная тундра Кольского полуострова почти лишена болот, лишь кое-где заросшее озеро становится болотом, а в основном, нас окружали довольно невысокие каменистые холмы, заросшие карликовым кустарником, черничником и брусничником. Пётр Николаевич сказал мне, что клюква здесь не растёт, нет постоянного увлажнения почвы. А грибы, когда наступит их сезон, торчат здесь выше этих кустарников, и их не надо искать, а только ходить от одного к другому, их видно за сто метров. Несколько раз мы вечером занимались рыбалкой, и тут я только впервые понял захватывающий интерес в ловле таких рыб, как хариус и форель. Я готов был остаться на рыбалке не на один день, но Пётр Николаевич был на работе.
Тундра по берегам реки тоже называется Вороньей, иногда ровные участки её переходят в высокие пологие сопки. Здесь в это лето и работала партия Петра Сакова, в которой он был то ли начальником, то ли старшим геологом. Первые две ночи мы провели втроём у костра, а на третий день прибыли к лагерю первого отряда геологов. Здесь было пятеро мужчин, два геолога и трое рабочих. Весь вечер они провели с Петром Николаевичем в профессиональном разговоре, из которого я практически ничего не понял. Здесь звучало столько незнакомых терминов и местных названий, что казалось, будто они разговаривают на другом языке. На другой день мы пошли все вместе на одну из сопок в пяти километрах от реки, где геологи показали Сакову какие-то розоватые жилки в серых гнейсах, звучали незнакомые наименования минералов. Изредка проскакивали и знакомые названия элементов: тантал, ниобий, цезий, германий, кадмий. Через несколько лет я узнал, что в Вороньей тундре найдены месторождения редких и редкоземельных элементов, а более понятной информации я так и не получил. Во всяком случае, там был построен посёлок с двусмысленным названием Туманный, а для снабжения его электричеством была построена гидроэлектростанция на р. Вороньей с названием Серебрянская.
Вероятно, и эти летние работы в Вороньей тундре были связаны с поисками этих редкоземельных элементов. После посещения этой сопки Саков заметно повеселел, стал меньше придираться к сыну, которому не всегда удавалось разжечь костёр с первой спички. А ко мне он вообще не придирался, так как сразу понял, что я вырос в деревне, и костры, и ночёвки на улице, и работа вёслами мне не в новинку. Не нравилось мне только, что всё время меня ставили в пример Вите, думаю, что это к концу путешествия тому изрядно надоело.
Хотя, кроме геологов, вокруг никакого жилья не было видно, здесь тоже не были нехоженые земли. Там и сям попадались следы пребывания человека: ржавые обломки железных предметов, обложенные камнем места костров, остатки хижин и навесов. И краем непуганых птиц Воронья тундра стала совсем недавно, всего скорее, в годы войны и сразу после неё. Ещё через день мы прибыли к большому лагерю, расположенному между рекой и довольно крупным озером. Здесь стоял целый палаточный городок, дымилась кухня, на озере стояла лодка с мотором. Поселив нас в палатке и познакомив с поварихой, Пётр Николаевич исчез с моего горизонта, дел у него было по горло, и мы его больше здесь не видели. Он проинструктировал сына, что завтра прилетит гидросамолёт с «дядей Лёшей» и нас перевезут отсюда в Апатиты. Видимо, дядя Лёша был ещё более крупным начальником в Кольской экспедиции, и Витя хорошо его знал. Теперь всё для меня отошло на второй план, я думал только о гидросамолёте. До этого я не видел вблизи даже самолёта, а тут сразу полёт, да ещё на гидросамолёте! Не давали мне покоя только многочисленные комары, хотя здесь нам дали и накомарники. Накомарник - очень неудобная штука, в нём дышать тяжело, я так и не смог никогда за время всей своей геологической карьеры привыкнуть ходить в накомарнике.
В эти годы впервые появилась у геологов жидкость против комаров - диметилфталат, но к ней относились тогда с подозрением. Неизвестно было, как подействует на кожу человека регулярное смазывание лица такой жидкостью, если в ней растворяется любая пластмасса. А если жидкость попадёт в глаз, то боль невыносима, надо сразу искать воду и прополаскивать глаза.
Утром мы ещё спали в палатке, когда раздался гул самолёта, мы выскочили на берег озера, и увидели, как, заложив крутой вираж, самолёт опускается в дальнем конце озера, подняв веер брызг. Подрулив к нашему берегу, самолёт выполз на галечную отмель. Из него вылезли несколько человек, один из них и был тем самым «дядей Лёшей», потому что он дружески поздоровался с Витей, и мне подал руку.
Все эти люди собирались здесь оставаться, дядя Лёша знаком указал лётчику на нас двоих. Поскольку на нас уже не было сапог, двое рабочих перенесли нас на руках до дверей самолёта, почти моментально дверь захлопнулась, и взревел мотор. «Лётный час» дорог для экспедиции, поэтому здесь экономили каждую минуту. Я даже толком не успел устроиться на сидении, когда самолёт оторвался от воды. Ни о каких ремнях безопасности никто не напоминал, под крылом мелькали только озёра, речушки и зелёный цвет на фоне серого.
Полёт был совсем коротким, через полчаса мы приводнились в той же Тик-губе озера Имандра, на берегу которой мы копали когда-то картошку, совсем недалеко от Апатит. В Апатитах, точнее – в посёлке, тоже называвшемся Тик-Губа, тогда располагалась база Кольской комплексной геологической экспедиции, (позднее – геологического управления), здесь же жил и Витя Саков с родителями. (Сейчас посёлок Тик-Губа вошёл в территорию города Апатиты). Я торопился до вечера побывать в Кировске, а вечером отправиться в Харовск на вологодском поезде, поэтому даже не зашёл к Вите домой, несмотря на все его уговоры.
В общежитии было пусто и прохладно, все разъехались на каникулы и практики, я забрал свой чемодан из комнаты хранения, купил пару банок сгущёнки и несколько апельсинов для сестрёнок, и заспешил обратно в Апатиты, чтобы вечером сесть на вологодский поезд. В это лето каникулы оказались у нас разделёнными на две части: месяц до большой практики, и месяц после практики, в сентябре.
Продолжение будет опубликовано через один день.
Приглашаем Вас отправиться в удивительный мир рыбалки и охоты в любое время и в любую погоду. Узнай свой шанс на улов - воспользуйся сервисом "Прогноз клева" от Velesovik.ru
