Случилось это в начале девяностых. Отец служил тогда заместителем командира саперного батальона. У солдат батальона в тот день были стрельбы, и отца назначили старшим этого мероприятия. Отец решил взять нас с братом (мне было лет 12-13).
Полигон для стрельб у дивизии был, вероятно, всего один и находился далеко от саперного батальона. Солдат погрузили в тентованные грузовики с лавками, а отец поехал на командирском УАЗике во главе колонны (за рулем солдат, отец рядом, а я с братом - на заднем сиденье).
На пути к полигону километрах в двадцати от саперного батальона располагался контрольно-пропускной пункт «Скородум». Не знаю, почему его так назвали, вероятно, чтоб сбить с толку вражеских шпионов.
Мы ехали со стандартной для военных колонн скоростью - 40 км/ч. Но за пару километров до КПП отец приказал солдату-водителю прибавить газу и оторваться от колонны, чтоб к тому времени, как колонна доехала до КПП, ворота были бы уже открыты, и грузовики проехали без остановки. Только мобильников тогда не было (начало девяностых), и солдаты, управляющие грузовиками, не поняли намерений отца.
Вот УАЗик разогнался до 60 км/ч. ЗИЛы, КамАЗы и Уралы не отстают. УАЗик летит уже 80 – грузовики тоже. Увидев, что сдаваться они не намерены, отец приказал снизить скорость обратно до 40 км/ч.
Что во время этой гонки думали солдаты, управлявшие грузовиками, офицеры, сидящие рядом с этими солдатами, и что представляли солдаты, сидящие в кузовах грузовиков, для истории останется загадкой. Но КПП «Скородум» был успешно преодолен, хоть и с остановкой всей колонны.
Наконец, мы приехали на полигон. Офицеры тут упражнялись в стрельбе из пистолетов Макарова, солдаты стреляли из автоматов и пулеметов Калашникова. Нам с братом удалось поучаствовать в обоих мероприятиях.
Сначала был пистолетный тир. Отец дал мне ПМ (пистолет Макарова) с тремя патронами и объяснил, как целиться. Зрение у меня тогда было «стопроцентное», руки не дрожали, и я с первого раза выбил двадцать пять очков из тридцати возможных. А двадцать пять очков – это нижняя граница оценки «отлично». У брата зрение было хуже, и результаты стрельбы, соответственно, тоже. Гордость переполняла меня!
Потом нас отвели на автоматное стрельбище. И когда мы с братом (два ребенка) подошли на пункт боепитания, прапорщик долго колебался, выдавать ли нам патроны. С одной стороны, мы не солдаты, к тому же дети. С какой стати выдавать нам патроны? С другой стороны, кто-то же пустил нас на стрельбище.
Наконец, он спросил у кого-то, тот ему все объяснил, и мы получили по пятнадцать патронов.
А дальше нас ждало разочарование. Незадолго до этого дивизию перевооружили со старых «Калашей» калибром 7,62 на новые, калибром 5,45. То ли автоматы с завода были не «пристрелены» (не отрегулирован прицел), то ли прицелы сбились при транспортировке или при «неправильной эксплуатации» (о которой я расскажу в другой раз), но в мишень попасть никто не мог.
Во время стрельбы шел дождь и, судя по брызгам от пуль, мой автомат стрелял гораздо ниже и чуть правее мишени.
Я стрелял из окопа, а рядом стоял солдат и большим сачком ловил гильзы, вылетающие из автомата. Это меня удивило. Лишь когда я сам служил, узнал, что все гильзы после стрельб пересчитываются, упаковываются и сдаются. И если гильз не хватает, кто-то получает нагоняй…
Мне достался глубокий окоп «для стрельбы из положения стоя». Я нормально отстрелял все пятнадцать патронов, ни разу не попав в мишень. Лишь потом я узнал, что брату достался окоп «для стрельбы из положения лежа», и из-за дождя его штаны и куртка промокли.
Автоматные стрельбы закончились полным провалом. За все время стрельб ни одна мишень так ни разу и не была никем поражена.
Позже выяснилось, что фанерные мишени, рассчитанные под пулю калибра 7,62, не чувствовали, когда их пробивала более тонкая пуля калибра 5,45, и не падали, даже когда в них попадали, стреляя с трех метров.
Вернулся домой я переполненный эмоций.
Ещё бы... Это вам не из рогатки пулять!