В 1998 году в военном госпитале в одной палате со мной лежал солдат родом из какого-то небольшого шахтерского городка Кемеровской области. Солдат получил тяжелую черепно-мозговую травму. Он рассказал мне, как это случилось.
Служил он водителем УАЗа в Чечне. Однажды зимой, он ехал по узкой дороге. Дорога напоминала трассу для бобслея: обледеневшая, с высокими обочинами и низкой серединой.
Навстречу УАЗику ехали два автобуса. Первый автобус, пытаясь принять вправо, чтоб разъехаться с УАЗом, пошел в занос.
Солдат и рад бы свернуть, но некуда — на обочинах высоченные сугробы.
Автобус задел его по касательной, от чего УАЗик закрутило на льду волчком.
Неуправляемая машина врезалась задом во второй автобус. Солдат ударился затылком о металлическую трубу спинки сиденья.
От сильного удара произошло кровоизлияние в мозг (инсульт). Солдата без сознания доставили в военный госпиталь. Но врачи не рискнули оперировать, выбрав консервативный курс лечения.
После трех месяцев комы солдат пришел в сознание. Травма оказалась очень серьезной. У него сильно пострадал вестибулярный аппарат — при ходьбе солдат вдруг ни с того ни с сего иногда заваливался и падал. Кроме того, он не мог разжать кулаки. Он утверждал, что это от неподвижности закостенели суставы пальцев. Хотя, возможно, просто мышцы «задеревенели», и их нужно было разрабатывать. Еще у солдата отсутствовал кадык и абсолютно отшибло память. Он ничего не запоминал. Несколько раз он знакомился со мной, несколько раз рассказывал свою историю.
Но больше всего меня поразила его навязчивая идея, уверенность, что коварные врачи подменили ему головной мозг. Чтоб доказать обратное, я спросил солдата, узнал ли он мать, периодически навещавшую его. Он кивнул. Я сказал, что это значит, что мозг в его голове принадлежит сыну этой женщины. Потом я спросил, узнала ли его мать. Он снова кивнул. Тогда я сказал, что это значит, что и тело принадлежит сыну этой женщины. Значит, и мозг, и тело принадлежат одному и тому же человеку. Кроме того, врачи пока не научились пересаживать головной мозг. Солдат согласился с моими доводами. Но из-за проблем с памятью очень быстро забыл наш разговор и снова заладил о коварных врачах, подменивших мозг.
Он часто с упоением рассказывал мне, как вернется в свой шахтерский поселок и устроится на угольный комбайн. Говорил, что современные комбайны комфортабельны. Угольная пыль в кабину не попадает, есть кондиционер, звукоизоляция...
Было так тяжело слушать это, понимая, что не шахтерская романтика, а инвалидность и нищенская пенсия — вот его перспективы. Было грустно осознавать, какой серьезный удар его ожидает. Надежды и мечты, планы и стремления этого человека обречены, хоть он этого пока не знает...