… Покуда Михаил Ярославич просиживал в Орде, Петр вернулся во Владимир. Дивно совпало: враз же по приезде его Великий Новгород ударил в набат. Город, будто в осаде, загудел колоколами, загремел оружьем. Тиунов, целовальников великокняжьих из градов повыбили, потаковников из новгородцев побивали и в Волхов посажали, имение их пограбили, а посадников новгородского, бежецкого и торжокского пометали под замок. Послали к Юрию на Москву, звать на Софию и обороны просить от Твери. Мы, мол, все с тобою пойдем, и с чадами до сущего младенца, только приходи на стол Новгородский.
Юрий, ничтоже сумняшеся, отправился в Новгород, повез за собою князя Федора Ржевского[1] и его на Новгород посадил. Того мало- в конце лета новгородское войско с Федором пошло в тверские земли, стали жечь тверские села, полонить черный люд, грабить гостей.
Пятнадцатилетний княжич Димитрий Михайлович, собрав дружину, выступил навстречу осенью 1314 года. Рати сошлись у Торжка и встали друг против друга об реку Волгу. Шесть недель простояли без сечи, а, как ударили морозы, обославшись послами, заключили мир на воле Новгородской. Тверичи, вернувшись домой, сызнова залегли пути с хлебом, но на сей раз Новгородцы, хотя и хлебом оскудели, но от Ржевского не отступились и от воровства своего не отстали. Того мало, посадили на стол Юрия Московского.
В тот же год приходили на Новгород ливоны, корела ливонам предалась, пожгли Ладогу, побили людей множество.
Весною 1315 года, когда степь уже оделась молодою травою, в Сарай прискакал гонец из Твери с вестями о новгородских отступлениях. Михаил слушал, хмуря бровь, щипал себя за седеющий ус.
- Все?- спросил он, когда гонец смолк.
- Все, государь,- поклонился тот.
- Доброхот-то мой, митрополит, гляди-тко, како расстарался!- усмехнулся князь.- Чай, его рук дело.
За, почитай, два года в Орде Михаил успел-таки склонить на свою сторону большинство из круга Узбекова. Но сам Узбек все шатался, не давая надежи в своем решении. Михаил уж истратил все свое имение, привезенное из Руси, задолжал многим купчинам, влез и в кружку епископа Сарайского. Тот поначалу отговаривался было. Михаил даже подивился, с чего бы? Доселе радение свое показывал, а нынче будто подменили. Наконец, Измаил поведал, что Петр, отъезжая в Русь, заказал вперед ссужать князя Тверского. Измаила князь уговорил, но уже чрез несколько дней тот сказывал, что приходил к нему муфтий от хана и пенял с выговорами, чтоб вперед Михаилу не помогал бы.
Хан бывал в Сарае все больше наездами. В Орде было неспокойно. Много голов посечено, брат Исламбыш усмирен, и со дня на день привезут хану его голову. Но встала смута в Иране, и тут нужно было готовить большой поход, а казна оскудела, нукеры роптали.
Чрез седмицу после прихода из Твери гонца, Михаила позвали к хану. Провели гулкими переходами в большую светлицу, где посреди, на жаровне, горел огонь. У жаровни лежал хан, окруженный рабынями, услаждал себя музыкою. Михаил отвел глаза от бесстыдства полунагих девиц, едва прикрытых прозрачными шелками. Хан был весел, смеялся.
- Садись, князь,- пригласил он.- Повеселись со мною. У меня хороший день.
- Благодарствуй, великий хан,- глядя в сторону, овечал Михаил.
- Что невесел, Михайла? Желаешь, подарю тебя, ну, вот ею?- он указал на черноволосую девку, что мяла ему ступни.- Хороша девчонка. Не пожалеешь!
- Не можно мне,- хмуро отозвался князь.
- Не нравится? А вот эта? А?- и хан притянул к себе другую, сорвал с груди покрывало.- А? Гляди! Будто персик!-мял он ее.- Хочешь, всех бери!
- Непотребство то, хан. В моей вере не заведено.
- Да полно, князь, я слыхал, у вашего Святого Владимира жен было с сотню. Ты гость, а отказываться от подарка- хозяина поносить. Бери! Всех бери!
Михаил мотнул отрицательно головою.
- А что, князь, худа вера ваша. То нельзя, это нельзя. Жена одна- скука. Сегодня одна, завтра- одна. А послезавтра к соседу пойдешь?- захохотал Узбек и вдруг посерьезнел, оттолкнул девку от себя, придвинулся.- А ты ходи в мою веру, князь. От меня тебе большая честь будет. Хочешь? Будешь един таков на Руси. А у нас силы много. Помощь тебе будет, какая пожелаешь. И войском. И казною. А, князь? Горы свернем! Что молчишь?
- Крещен я, хан. Жена православная.
- Что жена? Глянь, какие гурии, а?- указал он на девок, что кружились вокруг в бесстыдном танце.
- Хан, таковые дела с наскоку решать негоже. Великое то дело. Да и каково в Русь вернусь, отступником-то?
- Что ж с того?- откинулся на подушки хан, обняв двух девок разом.- Твой Владимир, коего вы Святым кличите, тож ведь отступник от отцев веры. Я брата побил, и в веках славен буду, как новой светлой веры носитель, в песнях дервишей прославляемый. А побей меня брат- и не было меня будто. Думай, князь,- повертел он в руке на свет прозрачный кубок.- Память людская- что эта чаша. Налей в нее воды- бела, а налей вина- красна.
- Хан, в Русь мне надо,- сказал Михаил.- Подай милость, отпуск дай.
- Слыхал,- поставил кубок на столик Узбек.- Нестроение у тебя в улусе. Отпускаю,- махнул он рукою.- Дам ярлык тебе. А чтоб смирить непокорных, дам тебе в помощь тумен нукеров.
- Благодарствуй, хан, за милость,- опешил князь.- Только не нужно мне воев твоих. Сам управлюсь, только пусти!
- Сказал- возьмешь!- отрезал хан.- По сердцу ты мне. Ну, не хочешь тумен, возьми три тысячи.
- Да не нужно мне!
- Возьмешь. Вот ярлык твой,- взял он с блюда, что поднес ему сонгбленный слуга, грамоту и протянул Михаилу.- О Юрие не печалься, уже пошел гонец к нему, чтоб шел ко мне головою. Ступай!
…Наутро другого дня к русскому стану прискакали трое татар в богатом доспехе, соскочили с коней.
- Я- темник великого царя Золотой Орды, Тайтемир,- перетолмачил Кукша.
- Я- тысячник Эмир-Ходжи,- поклонился другой, помоложе.
- Я- тысячник Инрюй,- молвил третий.
- Принесла нелегкая, чтоб вам пусто было!- с доброю улыбкою молвил князь, кланяясь воеводам.- Когда готовы будете выступить?
- Наши тысячи в седле,- разулыбался на Кукшин витиеватый перевод темник.- Готовы выступить по первому слову.
- Чтоб тебя разорвало,- с такою же благостной улыбкою сказал Михаил,- поганое твое рыло. Назавтра выступаем, затемно.
- Благодарим тебя, князь,- перетолмачил Кукша.- Служить и радеть тебе ради,- поклонились татары в пояс, сели на конь и ускакали к граду.
- Ты что им толмачил?- спросил Михаил Кукшу.
- Что рад видеть таковых больших и славных воевод и жалуешь ты их своим великим жалованьем,- улыбнулся сотский.
Князь засмеялся.
- Сбирайтесь, лодьи смолите, чтоб как поганые сберутся, уйти. Тошно мне тут, мочи нет!
Прошла весна, прошло и лето. Только под осень татары собрались в путь.
В ночь пред выступлением шел дождь, а наутро небо развиднелось, выглянули звезды. Пришли татары, стали невдалеке. Князь стоял на носу лодьи, глядя на вздувшуюся воду; к руссам подскакал давешний темник, залопотал по-своему.
- Чего ему?- спросил Кукшу, увязывавшего поклажу невдалеке.
- Говорит, выступать пора. Караван-Гран уж поблекла,- кивнул он в небо.
- Чего?- не понял князь.
- Вон тама,- указал Кукша,- Караван-Гран, зирка, «грабитель караванов» по-нашему.
- Имечко!- усмехнулся князь.
- Караванщик, неба не ведающий, путает ее с Утренней звездою, караван поднимет, а до свету еще далече. А воры и грабят тот караван,- затянул узел сотский.- От того и имярек.
- Скажи, уходим. Берегом пускай ступают, далече не отходили бы.
Татары потянулись мимо, князь хмуро глядел на войско, вражье войско, что сам нынче вел на Русь, на беду и смерть русским людям.
[1] Федор Федорович Ржевский (?-1315)-потомок князей Смоленских и Брянских. Безудельный князь, поскольку к тому времени Ржевское княжество было занято Литвой.