Мы привыкли к тому, что информационное поле вокруг нас очень плотное. Радио, телевизор, печатная периодика, интернет – средств и путей получения данных в современном мире много. Понятное дело, что такому насыщению мир обязан развитию коммуникационных технологий. Это касается всех граней современной жизни. В том числе и военной сферы. Но как было в прежние времена, когда максимальная скорость передачи более-менее полного блока информации не превышала скорости полета голубя или перемещения конного. Как этот процесс вообще выглядел?
Никто не отменял рассказы ветеранов. Такие рассказы считались обязательным элементом военного образования. Воины жили не так уж и много – и человек лет в 35 казался уже стариком. Так что если кто-то доживал лет до сорока, то он воспринимался как носитель некоего тайного знания и умения, дававшего возможность выжить на войне. И потому таких стариков назначали в наставники. Но их знания редко фиксировались – война тогда воспринималась обществом как нечто обыкновенное, и люди не думали оставлять потомкам такие свидетельства. Более того! Участники боевых действий могли сами рассказать как все происходило (все же соседи). И потомкам таких историй не требовалось – у нового поколения имелись свои войны, которых хватало с избытком.
Тем не менее о каких-то особенных войнах хотелось оставить свидетельства. Вот и получалось, что иные солдатские деяния уходили в эпос. Отсюда популярность Гомера и его творений. Конечно, в том же Риме встречались труды по военному делу, но все они касались общих вопросов стратегии с некоторым добавлением тактических выкладок. Никто не обсуждал, что же чувствуют участники событий.
В средние века солдат мало интересовали переживания. Это была сугубо армейская, суровая культура, в рамках которой людей не заботили рефлексии участников и прочая чушь. Им куда интереснее было слушать, как кто-то бился с врагом и смог одним ударом разрубить черепушку вместе с шлемом до самой челюсти (Ричард Львиное Сердце славился такими ударами). Они понимали в этом толк и желали, чтобы кто-то восхищался их умениями. Поэтому первые свидетельства были поверхностными и очень ангажированными. Собственно, кто заказывал бал, тот и воспевался.
Многие авторы той поры участвовали в прославлении сильных мира сего. Та же суперпопулярная в старину "Песнь о Роланде" преследовала именно такие цели. Или наше "Слово о полку Игореве" – раздутая до размеров эпоса история авантюрного похода третьего плана, который князь планировал провести для собственного обогащения. Классик литературы Чосер на придворной должности был занят именно этим – обосновывал для потомков необходимость начала той или иной войны. Поэтому все свидетельства о войне, доходившие до населения, мало соответствовали действительности. Приукрашенные байки подходят для патриотического воспитания, но не годятся для восстановления исторической справедливости.
Первой войной, которую можно причислить к корректно освещенной, считается Тридцатилетняя. Именно после нее сохранилось множество дневников, воспоминаний и иных свидетельств, очень точных, документально-дотошных. Правда, они имели один изъян с точки зрения современного человека – их все писали и публиковали постфактум. Основная их масса носит мемуарный характер.
Впервые подробные репортажи о войне организовали англичане в Крымскую кампанию. Причем велась не только репортажная работа, но и масштабная фотографическая фиксация. По фотографиям потом делались гравюры, пригодные для распространения через газеты. Корреспондентов работало несколько, но наиболее прославились репортажи Уильяма Рассела, публикуемые в "Таймс". Их отличала точность, простота, и беспристрастность, словно их вел сторонний наблюдатель, не сочувствующий ни одной из сторон. Многие считают Рассела родоначальником журналистской этики – он, чтобы не прослыть ангажированным, даже жил не в лагере, а снимал мазанку у местных татар. Вот тогда широкая общественность и узнала, что война нисколько не походит на парады.
Его статьи оказались настолько точными, что даже в штабах и дворцах русской столицы о событиях, происшедших за минувшие дни в Крыму, узнавали именно из них (вражеские газеты попадали и в Россию), а не из докладов своих подчиненных. Что удивительно, поскольку большинство корреспондентов использовали для связи с редакциями русские телеграфные узлы.
Работа Рассела в Англии нравилась не всем. Говорят, толстенькая королева Виктория топала ножками, узнав об очередном репортаже Рассела, а бравые генералы выпячивали корсетную грудь и гневно накручивали усы. Но сделать ничего не могли – в Британии цензура отсутствовала по закону. В результате тираж газеты стал настолько высоким, что превысил весь совокупный тираж остальной прессы. И Крымскую войну можно считать временем рождения свободной прессы, способной влиять на настроения людей – так называемая "четвертая власть" государства.
В России события на фронте освещал "Русский художественный листок", в котором публиковались бравурные нарядные гравюры с откормленными бравыми героями и напомаженные батальные сценки. Иного способа подачи информации даже не предусматривалось – у подданных не должно было возникать даже тени сомнения в проигрыше. Только победа. Что достигалось довольно просто – насаждением жесточайшей цензуры. Отчего скорость реакции издания на события снижалась неимоверно – срок задержки от недели до месяца считался нормальным.
Интересно, что один из артиллерийских офицеров, служивших на Язоновском редуте, предлагал свои услуги в качестве корреспондента, и даже написал серию очерков о жизни на войне, но его предложение отвергли. Звали того пушкаря Лев Николаевич Толстой, а очерки те носят название "Севастопольские рассказы".
× Поддержите подпиской наш телеграм-канал: @battlez
Хотите видеть больше интересных материалов? - подписывайтесь на канал и ставьте "пальцы вверх"
Делитесь статьями в соц. сетях - так вы помогаете каналу развиваться