Мне как-то довелось побывать на обломках вулкана Кракатау (рассказ ТУТ и ТУТ): ласковое море щекочет стенки кальдеры; подымливает, поплевывается вулканическими бомбами малыш Анак-Кракатау, который вырос чуть в стороне от места, где располагался папаша. Склоны Анака поросли леском: в нем щебечут птички, ползают черепахи и вараны... Сугубая пастораль: такой хрустальной, густонаселенной пестрыми гадами морской воды я не видел больше нигде – ни на Карибах, ни на Филиппинах, ни в Египте. А, между прочим, в 1883 здесь случился взрыв, мощность которого оценивают в 200 мегатонн: на близлежащих Яве и Суматре пирокластическая волна, а потом цунами отутюжили берега на глубину в несколько километров.
Окна повыбивало и посдувало крыши даже в Батавии (Джакарте), до которой было полтораста километров. Погибло 50 тысяч человек, а вызванная извержением приливная волна несколько раз обогнула земной шар. Во второй половине 1880-х, после катаклизма, вошла в моду специфический жанр живописи – фиксация рассветов и закатов, которые на десятилетие по всей планете стали совершенно иными, отличными от прежних.
Известны акварели англичанина Эскрофта и немца Пехёля-Лоше, передающие тот диковинный цвет, который приобрели лучи солнца на восходе и закате: «пламенеющий адский» - так его уместно будет назвать. Да он вам знаком наверняка: видели «Крик» Эдварда Мунка?
Картина хоть и написана спустя 10 лет после извержения, но изображает, скорее всего, именно «закат Кракатау» – закаты эти эмоционально ушибли Мунка очень сильно, это была некурабельная психотравма.
Все то, что вы прочитаете ниже, можно увидеть здесь:
Но пепла вулкан Кракатау выплюнул жалкие 18 кубокилометров: извержение Уайнапутины, перепахавшее историю России, Восточной Европы и, в меньшей степени, Европы, отправило в атмосферу 30 кубокилометров.
Закаты начала XVII века наверняка были еще кровавее, пронзительнее и ярче. Да только мало кто ими наслаждался: в ту пору малость отвлечешься – ан глядь, а тебя уже доедают без хлеба и соли. К этому перуанскому вулкану как-то сложилось довольно странное отношение у русскоязычной публики – в основном из-за того, что публика очень смутно представляет себе правила огласовки испанских названий. Известный беллетрист Дм. Быков криво прочел «Huaynaputina» как, смягчим, «хернапутина». В связи с чем, бичуя режим, совершил вояж на ослике к давно остывшему жерлу.
Я пристально не следил, но корреспонденции, вроде, публиковались то ли на сайте дружественного автору радио, то ли в газете, то ли в блоге: не сомневаюсь, что сентиментальное путешествие вышло на зависть Стерну. Но «УАйна-ПутИна» в переводе с кечуа означает «новая гора, швыряющая огонь» - так ее назвали уже после извержения 1600 года. Из города Арекипа, куда запросто доберешься из перуанской столицы самолетом, на вулкан надо специально снаряжать экспедицию. Он в 70-ти км и если вас не тащит к нему лютая ненависть к Путину или редакционное задание, то в гору вы ни за что не попретесь. Я, например, не поперся.
Итак, плевалась огнем и дымом Уайнапутина в феврале-марте 1600-го, а в апреле уже можно было проводить инвентаризацию разрушений и смертей. В радиусе полутораста километров все было покрыто слоем пепла в пару сантиметров, уничтожено лавой и взрывной волной 17 населенных пунктов, погибло не менее полутора тысяч человек.
Индейцы ответили бедствию впадением в религиозную экзальтацию – причем, как христианскую, так и языческую: ходили крестными ходами, приносили жертвы дьяволу-владыке недр, а также почему-то распинали собак. Ну, из существенных перемен в туземной жизни можно вспомнить такую: знаменитое местное вино стало делать не из чего и индейцы переключились на выращивание маиса – картошкой да кукурузой эти места славятся и потеперь. Не вином, увы.
Удивительно, но бедствие малость погодило обрушиться на Европу. Полагают, что причиной тому Эль-Ниньо – этот метеофеномен закрутил-завертел воздушные массы так, что в северное полушарие пепел и газы ползли где-то полгода. Потом все и началось. Зима 1600-1601-го была еще лишь малость холоднее обычного. Зато лета потом, почитай, не было – долгая слякотная весна тянулась-тянулась да сразу обернулась поздней осенью. Лета не было и в следующем году, а затем – и в следующем за следующим. В 1604-м снег вообще выпал в июне, а до зимы потом так и не сошел: в июле сугробы были по колено.
Если в Западной Европе среднегодовые температуры понизились где-то на градус, то в Российском царстве – сразу градуса на 4. Падение энергоосвещенности Земли солнечным светом из-за извержения вулкана оценивают в 2 ватта на квадратный метр. Летним полднем в Ростовской области бывает и по 700 Вт на квадрат, но на Среднерусской возвышенности будет хорошо, если 100 Вт среднегодовых – отсюда и пляшите. В общем, наступил Малый ледниковый период, который продлился лет 15. Приполярные ледники уверенно поползли на юг (в Антарктиде на север, понятно), а с заснеженных вершин – вниз. Похолодало от Испании до Греции и Польши: зима 1601 в Австрии с Германией стала самой холодной за 500 лет – морозы случались за минус 30.
В Италии ледок на озерах встречался еще в июне. Недород и голод под 1601-2 годами отмечены в Эстонии, Финляндии, Швеции, на следующий год – в Дании и Норвегии, а в Шотландии случился не только голод, но и вспышка чумы. Однако в сравнении с Великороссией все это было совершенной мелочью. Тут сделаю малое отступление. Фернан Бродель сообщает, что урожаи пшеницы и ржи во Франции с Германией были сам-семь с позднего средневековья.
Но в Польше и восточнее в те же столетия собирали урожаи сам-три или меньше. Вот эта разница вдвое (сам-3 против сам-7) накопленная за века, и стала готическими соборами Кельна и Страсбурга, дворцами Парижа и Берлина, замками Испании с Португалией. Урожай сам-три, напротив, означал, что каждый дворец и замок в Москве или Варшаве выстроен на накопленном голоде, а не на сбереженной сытости.
То есть, строить-строили, но оплачено было это строительство массовым крестьянским вымиранием. Причем, даже в благополучные времена: в неблагополучные же просто начинался мор. Трехлетний недород стал натуральным Страшным Судом и Апокалипсисом. Бедствие, которое началось в 1601, обошлось Русскому царству в 2 миллиона жизней при общей численности подданных в 6 миллионов.
Дефицит продовольствия возник уже к исходу 1601-го: хлеб не уродил, но и сделать запасы сена-соломы из-за бесконечных дождей не удалось – зимой передох весь скот. Крестьяне остались без запасов: от голода вымели из амбаров все, включая посевной материал. Хлеб был у бояр, но его придерживали, поскольку ждали «настоящей цены»: говорят, и канонизированный позднее патриарх Иов этим грешил. Юрьев день уже был отменен и крестьянин не мог уйти к другому помещику, который бы, скажем, помог с посевным материалом. Хлеб вздорожал в 100 раз: Годунов велел спекулянтов имать, но толку от этого было чуть. Тогда царь Борис открыл царские хлебные склады.
Это лишь сорвало людей с земли: толпы мёрли в Москве, мерли и те, кто остался в опустелых деревнях. Француз Маржерет записывал страшилки: при нем будто бы взяли трех теток, которые заманивали к себе мимохожих-мимоезжих, а потом неспешно таковых укушивали, храня тела в подвале. Каннибализм стал обычным делом: ему хоть и ужасались, но удивляться перестали. Всякая созидательная деятельность в стране прекратилась: крепкие мужики подались в шиши да тати. Грабили казаки, бунтовали жители 20 уездов, боярские и помещичьи армии потрошили тех, кто послабее да побеззащитнее. В одной Москве от голода преставилось 130 тысяч человек.
В 1603 Годунов все же сумел организовать подвоз хлеба из областей, не затронутых голодом, а в 1604 дождались, наконец, хорошего урожая. Однако волчок хаоса кружился неостановимо, всасывая пространство и время: и вот помер Годунов, объявился Лжедмитрий… Смута началась.
«Эффект вулкана у антиподов» - это, в отличие от «эффекта бабочки», не умственный конструкт.
Бредбери указывает на триггер случайных событий, но конечное звено в цепи, начинающейся бабочкой, не выглядит неизбежным. С Уайнапутиной совершенно иначе: без вулкана точно бы не случился глад и мор с 2 миллионами вычеркнутых из жизни. И глад был возможен, и мор, но извержение сделало эти глад и мор абсолютными: вулкан гарантировал, что ни один взмах Большой Косы не придется в пустоту. У Господа странное чувство юмора: хотя, конечно, он не с нами шутит – это он шутит НАМИ.
Подписывайтесь, лайкайте, буду благодарен!
