В актовом зале вовсю кипела работа: мальчишки таскали парты, стулья, устанавливали микрофоны. Девчонки в углу надували шарики и рисовали транспарант: «Приветствуем всех на двадцать девятом партийно-студенческом съезде нашего университета».
-Эх, надо было двадцать девять цифрами рисовать, - сокрушалась Катя Снежная, которая оказалась тут же, с кисточкой. – А то целый километр получился! Где мы его повесим? Разве что на потолке, зигзагом.
Тут она заметила Еву с Люсей и приветливо им помахала.
-Ну что, накрылось наше кафе? А все Женя виноват, аспид окаянный, – заметила она, впрочем довольно весело.
Солопов, который примазался к девчонкам надувать шарики и сидел рядом, обиделся за аспида. Однако предпочел промолчать.
- Фу, скукотища, - вздохнула Люся, надув десятый шарик. – И вкус во рту резиновый!
Ева задумчиво покрутила в пальцах маркер, а затем с застенчивым видом написала на красном шарике ругательное слово и показала его Люсе и Кате. Те посмеялись. А потом принялись исписывать все шарики.
- Вот он, дух вандализма, - огорченно произнесла Лиарова, набирая охапку шаров. – В каждом из нас живет.
Через два часа, а именно в пять часов вечера, когда все уже было готово, приехали депутаты. Все они были красные, важные, размещались на своих местах долго, со спорами – каждому хотелось сесть поближе к микрофону. Одного, особо хиленького и дерганного, вообще чуть не затолкали. Студенты мирно разместились в зале и приготовились слушать народных избранников.
- Вот увидите, это будет долго и страшно! – вещала Евка, беззастенчиво показывая на депутатов пальцем. – Вон тот ходячий боров, что в синем костюме, начнет спорить вон с тем, что потощее. По ним видно, что они друг друга терпеть не могут. Если нам повезет, они даже подерутся, но за это я не ручаюсь. А вон те два заснут обязательно!
-Один, по-моему, уже заснул, - присмотревшись, заявила Люся. – А про того, который на краю сидит, как сиротина, ты что думаешь?
-Не похож он на народного избранника. Такого бы не избрал ни один народ, даже самый несчастный, уж очень этот мужик на дворнягу побитую похож, - категорично ответила Ева.
Все случилось почти так, как предсказала Зольникова. Правда, депутаты все-таки не подрались, но зато все действительно шло медленно и страшно. Через два часа Снежная подтолкнула Люсю в бок.
-А?! Что, где? – растерялась задремавшая под депутатские речи Люська. – Кончилось. Да?
-Нет, только началось, - успокоила ее Снежная. – Давайте сматываться!
-А это прилично? – засомневалась Лиарова, зевая.
-Еще как, - Зольникова, кажется, загорелась этой идеей. – Не прилично сидеть на первом ряду и храпеть, Лютня!
-Я не храпела! – обиделась Люся.
Девочки поднялись и поспешили через весь зал к выходу. Депутаты замолчали и все, как один принялись злобно смотреть на них. Было очень неудобно, тем более что на половине пути оказалось, что Лиарова забыла сумку, пришлось возвращаться за ней. Народные избранники все молчали, недовольно смотрели на всю троицу. Евка улыбнулась одному, что сидел с краю, и глазами показала наверх, на связку ругательных шариков над его головой. Депутат поднял глазки и жутко покраснел, а девчонки, еле сдерживая смех, выскочили наконец из зала в фойе.
-Вы видели его лицо, видели? Ну того, который с краю сидел, самый испуганный? Когда он на шарик посмотрел, а? – хохотала Евка, а Люська, которая по началу жутко смущалась, просто согнулась пополам от смеха.
-Ага! – вторила им Снежная, улыбаясь. – Смешно! Самое смешное, что это наш проректор, по воспитательной работе, Илясов.
Лиарова и Зольникова перестали смеяться.
-Проректор? НАШ?!