В 2020 году в Чехии отмечаются сразу два крупных исторических юбилея: 8 ноября 1620 года состоялась трагическая для чехов Битва на Белой горе, после поражения в которой, чешские земли на почти трёхсотлетний период попали под владычество Габсбургов. А 29 февраля 1920 года, век назад, была принята первая в истории Чехословакии Конституция. Тогда Чехословакия была совсем молодой страной, новой на карте Европы, обретшей свою независимость сразу после окончания Первой Мировой войны.
Более 10 лет назад для своей личной библиотеки я приобрел книгу об истории первой чехословацкой республики — «Проект Чехословакия. Конфликт идеологий в Первой Чехословацкой республике» за авторством историка и переводчика Александра Бобракова-Тимошкина. Книга вышла в 2008 году к 90-летию провозглашения независимости ЧСР, тиражом всего в 1500 экземпляров, и с того времени она не переиздавалась. На мой взгляд, это одно из лучших исследований на русском языке по истории ЧСР 1918 - 1938 г.г.
Автор по отдельности разбирает персоналии, идеи, партии, религии, проводя взаимосвязи, разбирая мельчайшие теоретические и практические проблемы. В итоге складывается полноценная картина образования, развития и трагической гибели Первой Республики. Сама книга небольшая, менее 200 страниц. При этом богатый библиографический список свидетельствует о глубокой научной работе, проделанной автором. Работа написана слогом, доступным неискушённому читателю, и читается крайне интересно. Ниже постараюсь максимально кратко изложить основные мысли и идеи, как я их понял.
Вместо предисловия
Внук: «Деда, пойдём смотреть хоккей!»
Дед: «А кто играет?»
Внук: «Чехия – Словакия!»
Дед: «Ага, а с кем?»
Внук: ?????
Что мы знаем об истории Чехословакии? На обывательском уровне, скорее всего, это пиво, хоккей и похождения Швейка. На уровне, скажем так, интересующихся любителей - Гуситский Табор, жертва "Мюнхенского сговора" 38-го, "Пражская весна" 68-го, "Бархатная революция" 89-го и мирный развод "братских народов" на независимые республики. И если Гуситский Табор от нас достаточно далеко и скорее для интересующихся специалистов, то по истории Чехословакии с 38 по 89 г.г. ХХ века написано достаточно много всего интересного.
Лично для меня, особенно, когда я изучал историю предвоенных лет, всегда было интересно, как так получилось, что на территории Чехословакии проживала обширная немецкая "пятая колонна", почему руководители Чехословакии в 38-ом году сдали страну с потрохами нацистам, а так же почему в Словакии сложился отдельный фашистский режим, к которому не было особых претензий ни у Германии, ни у Венгрии? Всё это и побудило меня прочесть сию книгу и более подробно разобраться в истории вопроса.
Сегодня тема вновь приобретает актуальность на фоне новой волны "исторической войны": снос памятника Маршалу Коневу и установка памятника РОА в Праге, протестные акции другороссов в Москве, Петербурге и Челябинске, "вандализация" памятников Белочехам в России, всё это подогревает интерес к истории Чехословакии.
Начало: случайность или предвидение?
Так получилось, что почти 300 лет Чехия находилась под властью габсбургской монархии, после поражения протестантов под Белой Горой 8 ноября 1620 года. Идея как минимум чешской автономии существовала достаточно долго. После поражения "Весны народов", с образованием Австро-Венгерской лоскутной империи и появлением парламентаризма, эти идеи стали развиваться особенно быстро. В самом начале Первой Мировой Войны, если не брать в расчёт сторонников "статус-кво", можно выделить несколько направлений дальнейшего движения, которые присутствовали в среде чешских политиков, интеллигенции и военных (кстати говоря, не многочисленных):
1. Образование Чешской (и Словацкой?) автономии внутри обновлённой Австро-Венгерской республики или конституционной монархии.
2. Создание независимого Чехо-Словацкого федеративного государства на месте распавшейся лоскутной империи (федеративной демократической республики по западному образцу).
3. Переход чехословацких земель под патронаж этнически близкого старшего брата - Российской Империи, в случае её победы на Востоке.
Интересно, что ни один из трёх вариантов, по итогу, так и не был реализован. Первый оказался провален в результате поражения Австро-Венгрии в Первой Мировой войне и быстрого распада империи, последний - в силу выхода России из Мировой Войны, Революции, и Гражданской войны (вызвавшей к жизни, кстати, ещё один, уже новый сценарий - создание Советской республики как в самой России, так и в Чехословакии, но об этом - позже). Однако и второй вариант, как оказалось, был реализован далеко не так, как это видели многие сторонники независимости. Тут важно остановится на фигуре первого (и, по сути, последнего) президента Чехословацкой республики - Томаша Гаррига Масарика (далее - ТГМ, как его именует автор, что не только удачно, но и удобно).
Чешский Вудро Вильсон
Так получилось, что главным основателем республики стал учитель, философ, депутат австрийского парламента, мигрант, покинувший чешские земли после начала Мировой войны. Масарик не был искусным политиком, как, например, его коллега Карел Крамарж или его учителя, - Гавличек и Палацкий. Но все они так или иначе оказались на вторых ролях.
ТГМ сначала перебрался во Францию, а потом - в Америку, где с другими мигрантами организовал зарубежный комитет. Помимо чешского, были и словацкий, и закарпатский комитеты, которые тесно взаимодействовали между собой (прежде всего, по вопросам независимости или автономии, по вопросам внутреннего устройства нового образования, единства не было и часто это вызывало бурные споры). Но именно ТГМ оказался самым авторитетным персонажем. Честно говоря, исходя из книги, я так до конца и не понял, почему именно ему удалось объединить и возглавить всех иммигрантов. Главное - Масарик в то время был единственным, кто был категорическим сторонником независимости, а не только проведения реформ и автономии, что обратило на него взгляды элит Антанты. А также Масарик имел свой собственный взгляд и программу послевоенного устройства, которой не было у его конкурентов, - автономистов.
Тут мне видится его сходство с современником - президентом США Вудро Вильсоном, которого многие так же считают своего рода первым "учёным у власти". Многие относят Вильсона чуть ли не к первым социологам или политологам, ставя его на ровне с Максом Вебером, только в области социально-политической практики, а не теории. ТГМ, как я понимаю, был таким же. Помимо идей и жизненных принципов, которые объединяли его с Вильсоном, среди которых были и право наций на самоопределение, и президентская республика и демократия, у ТГМ сформировалось собственное мировоззрение, которое, в силу исторических обстоятельств (поддержка со стороны Антанты, политическое поражение автономистов и сторонников "русского мира", а так же пока слабое влияние коммунистов или корпоративистов), дало ему возможность творчески реализовать такой проект устройства Чехословакии, какой видел только он.
Самого ТГМ не было на провозглашении независимости ЧСР, он был ещё в Америке, но уже был избран президентом республики. Первым словом, произнесённым бывшим мигрантом-учителем, а ныне новоявленным президентом на родине по прибытию в декабре 1918 года было: "Чудо! Сказка!". Так ТГМ стал главным персонажем новой, доселе не виданной фэнтези - ЧСР.
Чехо-Словакия или Чехословакия?
Дуализм названия новой страны - Чехословацкая республика, недвусмысленно отсылает к Австро-Венгрии. И это не спроста. Если Чехия (или Богемия-Моравия) и её географические территории были определены ещё 300 лет тому назад, как чехи попали под австрийское владение, то границы Словакии не были определены вообще. Тут возникает проблема определения границ нового государства. ТГМ и его товарищи по этому вопросу особенно долго не задумывались, очертив для себя максимально большие территории, включая стратегические коммуникации (ЖД, дороги), производства, а также полезные ископаемые. Фактически, о чём пишет автор, границы Словакии чертились рукой Массарика произвольно по карте послевоенной Европы под одобрительные взоры союзников по Антанте. Таким образом, уже в самом начале своего появления, были заложены те мины, которые сыграют свою роль в будущем. Можно сказать, что геополитическая бомба, заложенная отцами-основателями, начала свой отсчёт с самого начала. Как так получилось?
Перед Первой Мировой войной, в отличии от соседних Польши или Югославии, вся территория будущей ЧСР входила исключительно в Австро-Венгерскую империю. Западная её часть - Богемия, Моравия и часть Силезии - были частью Австрийской короны, заселённой преимущественно чехами и немцами. Восточная часть - Словакия и Подкарпатская Русь - были частью Венгерской короны, и были заселены, словаками, венграми и русинами соответственно. Помимо этого, часть Силезии, Тешинская область, одна из наиболее промышленно развитых и имеющая залежи стратегически важных ресурсов, была заселена преимущественно поляками. После образования ЧСР немцы в Чехии и венгры в Словакии с удивлением обнаружили, что теперь у них новый статус - этнических меньшинств, хоть и со всеми гражданскими правами.
Другая проблема - кто был субъектом образования нового государства? Точно не немцы и венгры, которые выступали против или не поддерживали новое государство молча. Чешские политики? Но большинство из них занимали умеренно реформистские или лоялистские позиции. В лучшем случае - автономистские. Легионеры, которые воевали в армиях стран Антанты? Но чехов и словаков, погибших и тем более раненых в составе австро-венгерской армии на русском фронте было в разы больше, чем вообще всех легионеров вместе взятых! Получается, что основной субъект создания ЧСР - был всё это время за пределами самой Чехословакии, находился извне.
Фактически программа нового государства была экспортной, сформировавшейся внутри узкой группы элиты миллионной чехо-словацко-русинской мигрантской диаспоры в США. Идейная ориентация, границы, всё было создано небольшой группой мигрантов, под началом ТГМ. Можно с уверенностью сказать, что ЧСР — это плод "Версальской системы": союзникам была выгодна прозападно-ориентированная новая республика, выступавшая своего рода опорой к востоку от Германии и к западу от погружавшейся в хаос гражданской войны России.
Итог: новая республика появилась по большей части случайно, в силу сложившихся исторических обстоятельств, альтернативы, безусловно, были, но им не суждено было реализоваться.
Философия ТГМ как идейный базис ЧСР
ТГМ родился в середине XIX века, на границе Чехии и Словакии. Его отец был словаком, говорившим исключительно на венгерском, а в матери текла немецкая и чешская кровь. Хоть семья и была бедной, она сумела дать Массарику хорошее образование. В Вене он окончил университет, получив степень доктора философии. Под влиянием жены-католички он начинает задумаваться над вопросами веры. И в итоге обращается в Протестантство, идеи которого - прежде всего личного общения человека с богом без посредников и обрядов, станут основой его религиозного взгляда на новое общество в будущем.
В конце XIX века, с разделением Пражского университета на немецкую и чешскую части, ТГМ получил в его чешской части кафедру. В то время начинается период расцвета чешского национализма. Одним из характерных признаков такого возрождения - появление и массовое распространение исторических фальшивок. Так, в чешском обществе мейнстримным становится распространение т.н. Краледворской и Зеленогорской рукописей, якобы первых письменных памятников чешской культуры, открытых в нач. XIX века Вацлавом Ганкой. Мифические герои этих рукописей - Бивой, Забой и Славой, а также княжна Либуша (тут как не вспомнить Кия, Щека, Хорива и Лыбедь - основателей Киева) предстают в качестве реальных исторических персонажей, коими они никогда не были. Спустя сто лет схожая история произойдёт и в перестроечной России с появлением т.н. "Велесовой Книгой".
Подобные исторические мистификации часто свойственны раннему национализму в истории формирования практически любой нации. ТГМ и его сподвижники, решительно выступают против этой мистификации, что было на тот момент мужественным и решительным поступком. Масарик в основанном им ранее журнале "Атенеум" критикует рукописи не с художественной или научной стороны, а как культурный феномен, породивший политический дискурс. Этика и историческая правда оказываются для Масарика важнее, нежели ура-патриотизм и пещерный национализм. В конечном итоге, рукопись будет признана большей части общества как мистификация.
Итак, подведём итог и перечислим те важнейшие аспекты, не побоюсь этого термина, "масариковской идеологии", которые легли в основу новой республики.
· Эсхатологизм. Против клерикализации государства и общества, но смысл чешской истории - религиозный. В основном - протестантский: Гус, Табор, Белая Гора. Католики, атеисты и агностики, в целом, не так и плохи: в конце концов Бог един и он хочет для чехословаков только лучшего будущего. Не только этнически и исторически чех(ословак)и имеют право на свою родину, но и божественное проведение играет здесь свою немалую роль.
· Моноэтничность. Нет отдельно чехов или словаков - есть чехословаки, т.е. этнически и по языку, - единая чехословацкая нация. Эта нация никогда не была идейно близка к Габсбургам. Просто так сложилось исторически, что чехи - более развиты, более урбанизированы и протестанты, а словаки - менее развиты, более аграрны и католики. Но эти различия в будущем будут преодолены, да и в целом не так значимы перед этническим и языковым единством. Главная задача - "отавстриячится", как говорил Масарик.
· Унитаризм. ЧСР - демократическое государство, но унитарное: одна нация - чехословаки. Есть меньшинства, но на то они и меньшинства, ведь они заселялись на эти земли более 300 лет без спроса. Мы не против того, чтоб они тут жили и были гражданами, но не более - никакой автономии по территории или языку.
· Гуманизм. Чехословакия - часть Европейской и Западной цивилизации, с её ценностями демократии, прав человека и собственности, свободы веры и идеологии. Ненасильственность и стремление к "правде и жизни по правде". Политическая демократия, по Масарику, - практическое воплощение идей гуманизма.
Таким образом, как мы видим, Масарик в своей идеологии оказался очень противоречивым. Антиклерикализм был направлен преимущественно на католиков и сочетался с идеями протестантского божественного проведения в отношении Чехословакии, искусственная моноэтничность государствообразующего народа, унитаризм вместо федеративности, исключение меньшинств на идеологическом уровне, опора на гуманизм в условиях распространения радикальных идеологий и массовых движений, - всё это сыграет свою роль в будущем разложении и распаде молодой Республики. А пока что её история только начиналась.
Идеалы Республики
Вторая глава книги посвящена тем идеалам, на которых началось строительство нового государства. Начнём с того, что идеологические установки у создателей новой страны "взяли вверх над этническими".
Прежде всего автор указывает взаимосвязь между возникшей гораздо позже концепцией "конца истории" и принципами Масарика. Отцы основатели новой республики искренне верили, что новое независимое государство — это своего рода "конец истории" для чехословацкой нации. Новое государство — это уже движение в будущее в настоящем, начало которому положила независимость.
Ещё одним лозунгом автор выражает характерную особенность идеологии нового государства: "Демократия. Нация. Прогресс". Их надо рассмотреть подробнее.
Демократия
Под демократией подразумевается, прежде всего, внутренняя ценность, которая противопоставляется как "германскому авторитаризму", в окружении которого (не важно, прусского или австрийского) приходится сосуществовать новой молодой республике, так и новым антидемократическим, как их видел Град (Град - орган высшей исполнительной власти, своего рода, администрация президента, синоним русского слова "Кремль") течениям: коммунистическому и фашистскому.
Масарик не сумел, будучи в эмиграции, разглядеть новые политические течения, вышедшие на историческую арену. Октябрьскую революцию он не принял, считая, что отсталая и не цивилизованная Россия не могла породить более демократичного общественного порядка, чем по началу виделся большевизм. Однако, Масарик так же считал, что со временем советская власть измениться, станет более гуманной и сблизится с остальным миром. Тут интересно, что и после 1945 года, и во времена Пражской весны, были похожие надежды и размышления уже у совсем других политиков. Природа же нацизма и фашизма оказалась Масариком не изученной. Следуя идеологии гуманизма, Масарик считал, что тоталитарные движения в Италии и Германии, пришедшие к власти, кстати, во многом демократическим путём, со временем так же будут демонтированы "прозревшим народом". Этот взгляд Масарика нельзя назвать никак иначе, как наивным. Как мы знаем, оказалось далеко не так.
Нация
Нация, о чём мы говорили выше, — это прежде всего унитарное моноэтническое общество, с меньшинствами, поражёнными в территориально-языковых правах, но обладавшими всеми гражданскими правами. Интересная статистика: по переписи 1922 года, в ЧСР проживало 66% "чехословаков", 25% - немцев и 5% венгров. Остальные - русины, украинцы, русские, поляки и евреи. При этом государственным чехословацким (язык был признан основателями республики так же единым) владели 49,5% всего населения ЧСР, т.е. даже не все этнические чехословаки! Под чехословацким словом narod подразумевалось как англоязычное nation, т.е. политическая нация или гражданство, так и немецкое volk, т.е. нация в этническом понимании, по происхождению и крови. Но для этнических чехов оно воспринималось исключительно во втором его значении - этническом. Определяющим в понятии нации стала удалённость от всего немецкого. Языковой и культурный принципы оказались важнее географического.
Автор делает на этом месте особенный упор, поскольку существовал альтернативный вариант конструирования нации - по швейцарскому или бельгийскому образцу, - "богемизм", т.е. национальность по гражданскому и географическому принципу, а не по этническому или языковому. Автором этого проекта "земского патриотизма чехов и немцев" был пражский немецкоязычный философ Бернард Больцано. Однако его идеи не были массово распространены и поддержаны в обществе.
Другая проблема — это словацкий вопрос. Словакию не просто "пристегнули" к независимости, но и фактически искусственно создали её границы. Чешские идеологи «чехословакизма» считали словаков частью одной нации. В то время, как словацкие сторонники независимости видели в чехословацком проекте, прежде всего, возможность добиться независимости от Венгрии. На этапе провозглашения государства, их тактические цели сошлись, но, как мы увидим, в дальнейшем раскол между чешскими демократами и словацкими католиками, будет только нарастать и станет одной из главных причин гибели Республики. Идеология унитарного «чехословакизма», авторами которой были чешские сторонники Массарика, разбудила в Словакии собственный национализм и отдельное движение за автономию.
Прогресс
Под прогрессом, видимо, имелась ввиду идея движения к идеальным образцам западной цивилизации, частью которых является и Чехословакия. Всем этим принципам, по мнению ТГМ, чешская нация была привержена всегда, со времён Табора и Яна Гуса.
В новой Чехословакии, в отличие от венгерского полуфеодализма и австрийского недолиберализма, должен был возникнуть новый социальный порядок. В его основе - духовный и социальный прогресс. Духовный - в отходе от клерикализма, а социальный - в социализации экономики.
Первое время Чехословакия не была в полной мере буржуазным государством. Сильное влияние левых сил привело к тому, что большая часть общества выступала за широкие социальные реформы, в том числе такие, которые были реализованы в молодой Советской республике: восьмичасовой рабочий день, запрет детского труда, социальное страхование и пенсионное обеспечение. Аграрная реформа полностью ликвидировала крупное землевладение, большая часть которого принадлежало австрийцам, венграм и католической церкви. Правда, доминирование "левой" повестки долго не продлилось, в середине 20-ых, с приходом к власти "господской" коалиции правых партий, социальные реформы прекратились, Чехословакия вернулась к классической буржуазной демократии.
Духовный прогресс базировался на идее «расставания с Римом». ТГМ и его сторонники считали, что Рим (т.е. католическая церковь) и немцы - основные носители негативных ценностей, таких, как консерватизм и иерархичность. В противовес им ставился Табор - "гусизм" как пик развития нации. Демократия и прогресс виделись Масарику в чешском протестантизме. Однако большая часть чехословаков и меньшинств - более 80%, находились в лоне католической церкви. Предложения по секуляризации, отделению церкви от государства, не нашли поддержи у ТГМ, поскольку это не соответствовало его убеждениям о «божественном смысле чехословацкого проведения». Попытки создать собственно чехословацкую церковь (как это было несколько лет назад в современной Украине) так же потерпели неудачу, в её лоно вступили не более 10% граждан. Подобная политика привела к тому, что католическую церковь покинуло около 20% прихожан уже в самом начале жизни республики, но картину в целом это не изменило. Для католического словацкого и немецкого большинства подобный базис республики как антиклерикально-протестантский, был категорически неприемлем.
Касаемо международной политики, новая республика ассоциировала себя прежде всего с Западной цивилизацией, главным союзником которой выступала Франция как гарант независимости. В остальном республика ориентировалась на сотрудничество с малыми странами, прежде всего, в рамках т.н. "Малой Антанты": с Югославией (была даже идея создания пограничного коридора по территории Венгрии) и Румынией. Основной геополитической задачей союза было сдерживание потенциальных бывших агрессоров - немецкие Германию и Австрию, а также Венгрию, в случае их желания взять реванш.
Мифы
Строительство любого национального государства нуждается в мифах. Как правило после обретения независимости, новые элиты пытаются переписать историю под себя, дабы укрепить собственные политические позиции. Этот процесс, как правило начинается ещё до обретения страной независимости, подталкивая к перевороту. В случае с ЧСР всё вышло по-другому: мифы начали конструировать после независимости, поскольку, как мы выяснили выше, проект Республики был внешний, с его реализацией создатели явно торопились. Эта торопливость привела к тому, что многие мифы оказались слабыми или вовсе неудачными. Непонимание и разрушение этих мифов так же внесло свой вклад в гибель республики. Коротко рассмотрим ряд из них:
· Миф об Освободителе
· Миф об освобождении
· Миф о Риме
· Миф о легионерах
· Миф о "любимчике Антанты"
· Миф о Чехословаках
Первый и самый главный миф был посвящён самому ТГМ. Он очень похож на "культ личности". Подобный культ свойственен многим первым президентам, но у Масарика он был слишком велик. Масарик в рамках этого мифа предстаёт как освободитель и создатель новой Родины. Он не был архитектором мифа о себе, но и не отказывался от почестей. Был скромен в быту, слыл ярым врагом коррупции. В печати ТГМ как только не титуловали, - например "демократический вождь" или "властитель поколений". В печати издавались брошюры, названия которых хорошо знакомые отечественному читателю: "Масарик и женщины", "Масарик и дети". Самое знаменитое прозвище - "татишек Масарик", т.е. папашка, или, батюшка, сохранилось за ним весь период президентства. Схожесть с "лениниадой" тут на лицо, но престарелый президент напоминал гражданам скорее престарелого императора Франца-Иосифа, который так же был в почёте у большинства жителей новой Республики. В итоге можно сказать, что ТГМ стал лучшей торговой маркой, символом республики.
В рамках второго мифа обществу называлось представление о том, что чехословаки находились в трёхсотлетнем рабстве "тюрьмы народов" - габсбургской монархии. Но большая часть жителей не испытывала таких чувств. Тут так же добавлялся и протестантский миф о потере независимости после Белой горы. Биполярная модель разделения на "свой-чужой" в стране, где 30% населения — это этнические меньшинства, представляющие тех, от которых предлагалось избавится, ударит в будущем по самим мифотворцам.
Третий миф - миф о Риме (католической церкви) как опоре габсбургской деспотии, "эпохе тьмы" и оплоте консерватизма, ударит в будущем по взаимоотношениям со словаками, самой большой католической части общества республики.
Каждой новой нации нужны свои герои и жертвы, таковыми стали герои четвёртого мифа - Легионеры. В мифе они предстают как храбрецы, патриоты и демократы. При этом подчеркивается их простота и народность. Но легионеры, которых, напомню, было меньшинство, имели различные взгляды (были там не только масариковцы, но и коммунисты и фашисты), а большая часть ветеранов Мировой войны, воевавших на проигравшей стороне лоскутной империи, оказалось выброшено из национального мифа.
Самый трагический и важный миф — это пятый миф о "любимцах Антанты". Обществу постоянно навязывалось, что не только образование республики, но и её будущее железобетонно гарантируется союзниками, прежде всего, Францией. Он формировал потребительскую идеологию: не надо ничего делать, нас спасут старшие братья. В итоге он привёл к неверной оценке истинного места и роли республики в Европе. "Мюнхенский сговор" стал шоком для чехословацкого общества, которое было уверено, что союзники не оставят своё дитя на поругание. Оправится от шока было уже невозможно.
В конце концов, шестой миф о "чехословакизме", в котором словаки, хоть и часть одной нации, но более "отсталая", так же не мог не повлиять, в купе с остальными мифами, на разлад между чехами и словаками. Вместе с тем остальные меньшинства, не имевшие языковой или территориальной автономии, выпадавшие из государства, так же не были довольны раскладами сил в республике, и в итоге воспользовались своими гражданскими правами для её разрушения.
Внутреннее устройство ЧСР
Парламент
Мы плавно переходим к практике госстроительства. Парламентская система ЧСР была скопирована с Французской Третьей Республики и состояла из Сейма на 300 депутатов и Сената на 150 сенаторов. Интересно, что верхняя палата - Сенат, как и в современной России, со временем превращалась в орган политической и пенсионной ссылки для политиков. Выборы проводились каждые 6 лет в Сейм и каждые 8 лет в Сенат, но на практике Сейм распускал Сенат каждый раз, когда заканчивались его полномочия. Выборы проходили по пропорциональной системе: граждане голосовали исключительно за партии, а не за конкретных депутатов. Действовал императивный мандат: после оглашения результатов, партии сами принимали решения о том, кто будет их представлять в Сейме.
В целом уровень парламентской культуры оставался низким. Чешские политики, прошедшие политическую школу ещё в австрийском Рейхстаге, знали, что к чему. У Словаков такого опыта не было, они не были представлены в венгерском парламенте ранее. Не было опыта и у коммунистов: выходцы из рабочего класса впервые получили доступ к парламентской трибуне, и часто использовали её для выражения своего мнения таким образом, как это было принято в рабочей среде: с острыми словцами переходящими в прямые оскорбления. Дебоширами в парламенте были и немецкие депутаты, не довольные новым положением меньшинств в республике. Немцев и коммунистов часто лишали права голоса, а иногда и вовсе лишали депутатской неприкосновенности. Но в целом свобода высказывания соблюдалась.
Партии
Интересно, что не смотря на пропорциональную систему, законодательства о партиях не было вообще. А страна была поистине многопартийной: до 30 партий и блоков постоянно участвовали в выборах. Причём партии эти отражали все национальные, классовые, религиозные и территориальные группы. Можно даже сказать, что размытая вышеописанная идеология ТГМ способствовала такому широкому партийному расцвету. Согласных и несогласных с Масариком по тем или иным вопросам было много. Каков же был партийный расклад?
Все партии, кроме коммунистической, имели свой национальный оттенок и представляли ту или иную этническую группу чешского общества. Их можно разделить на партии "чехословацкие", даже если они и не разделяли масариковскую идеологему "чехословакизма", а также партии этнических меньшинств. Другие оси разделения партий - идеологическая, корпоративная и религиозная. При каждой партии существовали свои профсоюзы, образовательные, дискуссионные и культурные сообщества, клубы, издательства и физкультурные организации.
Стоит отметить, что в картине, которую обрисовывает автор, отсутствует феномен радикальной вооружённой уличной борьбы между различными партиями и движениями, свойственный таким странам, как Австрия, Германия или Венгрия после Первой Мировой. Вероятно, это связано с тем, что ЧСР относилась скорее к сторонам-победителям, где широкая демократия совпала с решением социальных вопросов в первые годы образования республики. Немаловажным так же оказалось отсутствие репараций, унижения нации и ограничения армии. Хотя, возможно, автор просто упустил этот аспект.
Возвращаясь к партиям, автор отмечает, что они были скорее массовые, нежели картельные, участие в политике было высоким, а партийная принадлежность иногда передавалась чуть ли не по наследству, через воспитание в семье. На развитие партитуры влияло так же и отсутствие всяческих электоральных барьеров: партии было необходимо набрать минимум голосов хотя бы в одном округе для получения мандата. Но, что интересно, за все без малого 20 лет, соотношения сил между партиями кардинально не менялись. Т.е. поддержка тех или иных партий была крайне стабильной.
Такая партийная система с одной стороны открывала широкий простор для коалиций, поскольку ни одна партия или группа партий одной оси не имели возможности создания коалиции. Создание коалиций было ограничено другим, важнейшим принципом - поддержки или не поддержки идеи республики в целом. Сам автор называет эти группы "позитивистами" и "негативистами". Как не сложно догадаться, «негативисты», это те, кто не поддерживал идею республики в целом или какой-либо её основополагающей части. Но такие партии имели ещё меньше общего между собой, поскольку разделялись ещё и по осям. В итоге правительство было сформировано костяком из позитивистских партий, которые, не смотря на различные точки зрения и конфликты между собой и с Градом, были едины в том, что они поддерживают идею республику в целом. Эти партии можно назвать "государствообразующими" или, по-чешски, "статотворными".
Пятёрка позитивистов
Партий, которые поддерживали Республику и сотрудничали с Градом в той или иной степени, было 5. Во-первых, это Чехословацкая Социал-демократическая Рабочая партия, или просто СД-ки, поддерживавшие социальные реформы и отвергавшие большевизм. Эта партия была самой близкой к Масарику и самой левой из пятёрки. Вторая партия, ближе к центру, была партия чешских социалистов, а позже - национал (или народно)-социалистов, сокращённо НС-ы. Эта партия была более популистской и заигрывала с национализмом чешских избирателей. Членами этой партии были многолетний мэр Праги Карел Бакса, известный своими антинемецкими и антисемитскими выступлениями. Членом партии был и второй человек в государстве, преемник ТГМ Эдвард Бенеш. Особо рьяно партия выступала против словацкого автономизма и католической церкви.
Следующей по важности шла Аграрная партия. Аграрии были представителями земледельцев и лавочников и имело достаточно мощное лобби в Граде. Из всей пятёрки партия Аграриев имела самый большой вес в Словакии и Подкарпатской Руси, где партию представлял опытный политик - Милан Ходжа, отнимавший немало голосов у автономистов. Но самым известным аграрием был Антонин Швегла, мастер компромиссов и демократ по натуре, он был почти всю историю первой республики премьер-министром, отстаивая идеалы "маленького человека". На всех выборах партия аграриев занимала первое место по числу полученных голосов.
Аграриям противостояла на селе католическая Чешская народная партия, сокращённо ЧНП, особенно сильная в Моравии. Возглавляемая священником Яном Шрамеком, партия была образована слиянием ряда католических групп, несмотря на то что СД-ки и НС-сы не скрывали своего презрения к католикам, результаты выборов показали, что без её участия невозможно образовать стабильного кабинета. ЧНП поддерживала республику в целом, особенно после того, как Шрамеку удалось отменить принятие закона об отделении церкви от школы и государства.
Правый фланг пятёрки был представлен Национал-Демократической партией, Нацдемами, возглавляемыми первым премьер-министром Карелом Крамаржом, который до обретения независимости был самым знаменитым политиком-автономистом и соперничал с ТГМ за первую роль в государстве. Партия "младочехов", как её ещё именовали, поддерживала республику, а также негативно относилась к меньшинствам, а опору видела в развитии предпринимательства. Как и демократы в России 90-ых годов, Крамарж считал, что безоговорочно победит на первых выборах, однако, результат его партии был более чем удручающим. За всю свою историю партия не получала более 5% голосов, со стабильным большинством в столице.
Пятёрка не была органом конституционным, все договорённости держались на выстраданных компромиссах. Всего за историю первой республики сменилось 17 кабинетов, но пятёрка всегда оставалась у власти, за исключением небольшого периода "господской коалиции" из более правых партий. Плюсы пятёрки заключались в том, что они могли переголосовать всех своих соперников и тем самым сохраняли стабильность. Минус же заключался в том, что за бортом власти остались только негативистские партии, которые со временем только больше убеждались в мысли о необходимости пересмотра основных принципов республики.
Негативисты
Крупнейшей негативистской партией была Интернациональная Компартия Чехословакии - КПЧ. Она имела ряд весомых преимуществ, не деля граждан республики по религиозным или национальным группам, практически всегда имела около 15% голосов на выборах и большую поддержку в среде рабочего класса. До 1935 года компартия занимала непримиримую позицию по отношению к республике.
Второй по размерам негативистской партией была Словацкая Народная партия Глинки - ГНП. Андрей Глинка - католический священник и национально-клерикальный политик, возглавлял партию ещё со времён Австро-Венгрии. Партия была одной из крупнейших и влиятельнейших именно в Словакии. Балансируя между умеренным консерватизмом и фашизмом, партия пройдёт путь от участия в чехословацких органах власти (Милан Годжа, один из основателей, будет премьер-министром в конце жизни Чехословацкой республики) через постепенную фашизацию, партия деградирует к тоталитарному корпоративизму фашистского толка и после отделения Словакии от Чехии будет единственной легальной. Хотя начинала партия исключительно как партия умеренного автономизма внутри Чехословакии.
Были ещё и отдельные фашистские общества, а также партии меньшинств также можно отнести к партиям негативистским. Более подробно они будут разобраны ниже.
СМИ и политика
Пресса в ЧСР пользовалась широкой свободой и была настоящей "четвёртой властью". Как и большая часть СМИ в ХХ веке, пресса в ЧСР была партийной, редакторы, как правило, ведущими интеллектуалами и деятелями культуры, принадлежавшими к тем или иным партиям или течениям. Автор пишет о том, что наиболее яркими были "независимые издания", например, "Лидове новины" (народная газета), но сразу подчёркивает, что принадлежала она группе предпринимателей Странских, близких с Масариком. Главным козырем газеты были фельетоны и статьи Карела Чапека. Ярким феноменом были и "бульварные" газеты одного из врагов Града - Иржи Стршибрны"Экспресс" и "Поледни лист".
Но больше, чем газет в ЧСР было журналов. На любой вкус. Нация переживала времена "филологического возрождения", авторитет писателей был очень высок, т.к. они конструировали национальные мифы, о которых мы говорили выше, или же наоборот, боролись с ними. Помимо прочего, писатели были и политиками. Практически все литературные тексты того времени касались той или иной стороны политической жизни, а писатели примыкали к различным партиям. "Пролетарские поэты", например, пропагандировали идеи коммунизма в интеллектуальной среде.
Крупнейшим общественно-политическим изданием был еженедельник «Пршитомност», т.е. «Настоящее», или, литературно переводя «Современник». Его главным редактором был Фердинанд Пероутка, который ещё в 20-х годах получил на его ведение от Масарика пол миллиона крон. Задача этого издания состояла в том, чтобы представлять все мнения и позиции различных политических сил Республики, при этом сохраняя демократическую и республиканскую основу. Журнал стал символом республики, в котором печатались представители различных партий и идей.
Исполнительная власть
Президент и шире – «Град» как его администрация, были центральными институтами в чехословацкой политике. Президент по французскому образцу избирался на 7 лет. На всех выборах в истории первой Республики побеждал именно ТГМ, которому, впрочем, это сделать было и не так сложно: кроме немцев и коммунистов никто не решался составить ему конкуренцию, соблюдая статус-кво. На последних выборах 1934 года Масарику было уже 84 года, но более популярного политика, чем он, не было в республике. Не смотря на образ абстрактного философа-идеалиста, он был мощной политической фигурой и обладал высочайшим авторитетом даже в среде своих политических оппонентов. Масарик сохранял надпартийный нейтралитет, но больше склонялся в левую сторону, ему явно были близки СД-ки и НС-сы.
В «Граде» шли дискуссии об ужесточении режима, введения электоральных барьеров и создания жёсткого закона о партиях. Но в конце концов чехословацкая партитура успешно дожила до своей кончины, а партии были единогласно признаны как неизбежное зло демократии. Сам Масарик говорил, что демократия – это дискуссия, а она не мыслима без множества партий. Была попытка создания пропрезедентской Партии Труда (ЧТП), но реализация потерпела неудачу. Да и самому президенту это было не особо нужно, т.к. он мог оказывать влияние так или иначе на все партии в республике.
Можно сказать, что Град – это попытка создания элиты элит, центра, стоящего на страже идеологического и политического фундамента республики. Он не был всесильной структурой, но выполнял 3 важные функции:
1. Был важной группой влияния
2. «Think Tank», аналитическим центром
3. И PR-агентством
Центральными фигурами Града были сам ТГМ и его ближайший сподвижник и преемник – Эдвард Бенеш. Они дергали за ниточки общественного мнения в т.ч. через анонимные статьи в близких (или купленных) Градом изданиях. Центром самого же Града была его канцелярия, орган, которого нигде юридически не существовало. Однако он активно влиял на политику, в т.ч. через вербовку агентов внутри различных политических партий, в изданиях и общественных центрах, а также в СМИ. Таким образом, Град оказывал влияние как напрямую, через свои крылья в партиях, так и закулисно, используя аферы, оказывая давление и публикуя свои идеи в СМИ.
Партии и Град в итоге, можно сказать, были двумя главными центрами власти, модератором между которыми выступал Масарик как независимый авторитет.
Второй первый — Эдвард Бенеш
Автор подробно останавливается на фигуре второго человека в республике, правой руке Масарика, Эдварде Бенеше. Без Бенеша не только невозможно было бы представить ЧСР, но ещё ему отвадилась роль формального руководителя Града, на которого, как правило, все нападали, не задевая непосредственно Масарика.
Бенеш стал вторым лицом в государстве всего в 34 года. Он был выходцем из небогатой семьи, самостоятельно освоил право и социологию, стал доцентом и сделал ставку на Масарика. Бежав в начале Мировой Войны на Запад, через несколько лет он уже заседал с руководителями Франции, Англии и США, о чём в красках вспоминал. Можно сказать, что история Бенеша это как раз та самая история «маленького чешского человека», для которых он с Масариком и планировал создать республику.
Бенеша отличала от Масарика не только огромная разница в возрасте, но и психологический склад: Бенеш был практиком, а не философом. Масарик был гуманистом, его социализм вытекал из протестантской этики, а Бенеш был социалистом по убеждениям, считая, как социолог, что либерализм обречён. Бенешу было суждено стать трагическим преемником Масарика. Последний видел его на президентском посту после себя ещё в 20-ых, когда было прописано, что президентом может стать только гражданин от 35 лет, как раз столько исполнилось Бенешу. Длительное время он был и лицом республики, работая Министром иностранных дел. В итоге, после смерти Масарика, его избрали подавляющим большинством голосов, включая коммунистов и словацких автономистов. Авторитет Масарика перешёл к Бенешу.
Первые вторые — Чапек и Пероутка
Автор, будучи переводчиком с чешского, не мог не остановится отдельно на персоналиях двух важнейших для первой Республики людей – публициста Карела Чапека и редактора «Настоящего» Фердинанда Пероутки. Оба занимали виднейшее место в интеллектуальной части не только интеллигенции, но и всей страны. Пероутка находился в близких отношениях с Градом. Иногда он критиковал Масарика, но в целом был с ним солидарен в том, что ЧСР – это западное, демократическое государство, социально и толерантное. В этом фарватере он старался вести и свой журнал «Современник», давая широкую площадку для высказываний и анализа представителям различных политических взглядов.
Важной фигурой был и писатель Карел Чапек, создававших положительный имидж новой республики за границей. Так же он стал биографом самого ТГМ, но самая его важна роль заключалась в закулисной политике, где он выступал в роли переговорщика с высокопоставленными политиками, - от коммунистов до аграриев.
Наконец, Чапек был создателем т.н. «Пятниц», - встреч с друзьями и видными деятелями, которые проходили в пражском районе Винограды. На этих встречах можно было увидеть и самого президента, и представителей культурной и интеллектуальной элиты различных убеждений: от коммунистических авангардистов до автономистов клерикалов. Нередко иностранные послы и видные бизнесмены соседствовали с пролетарскими поэтами и католическими священниками. Однако, «пятницы» не были тайным советом, а скорее зеркалом республики с её разнообразием взглядов и людей, но, прежде всего, это был личный клуб по интересам самого Чапека, отражавший важность его фигуры в Республике.
Пероутка и Чапек, как и Масарик с Бенешем, были ярчайшими фигурами, так или иначе примыкавшими к Граду. Они отвергали не только национализм, но, будучи представителями левых идей, отвергали большевизм и различные разновидности фашизма, видя в них угрозу демократии и основам республики. Все они исповедовали рационализм. Отвергая как авангардизм, так и упадничество послевоенного времени.
Чапек и Пероутка пережили войну в самом расцвете молодости – 25-30 лет. А после войны, вернувшись к мирной жизни, идея простого счастья малого человека, простых радостей, своего рода «мещанства», показалась им наиболее правильной, в то время как многие их соотечественники искали ответы в радикализме или реакции.
В период развала республики, оба они не смогли найти слов для её защиты. Теперь слова говорили их оппоненты, подтверждая их ошибочные взгляды, мол, надо было жёстче с немцами и призывая на защиту республики до последней капли крови. Чапек и Пероутка уже не могли играть на чужом поле. Их самих обвиняли в доведении до текущей ситуации. Чапек в итоге умер незадолго до поглощения остатков республики нацистами. Пероутка же оказался в лагере.
Град и его адепты не были полностью демократами, но они пользовались договорённостями для сохранения демократии в целом. Противники же Града часто ратовали за большую демократизацию, чтобы использовать её против самой республики. Чьей жертвой Республика оказалась больше – Града и демократов или противников Республики, этот вопрос остаётся дискуссионным по сей день.
Правая и левая оппозиция «чехословацкого» лагеря
Сразу после образования республики, практически каждый политически активный гражданин заявлял о своей приверженности демократии. Рынок идей в первые годы существования республики быстро заполнился самым разнообразным материалом. И эти идеи стоит рассмотреть хотя бы потому, что итог магистрального пути завёл республику в тупик.
Основными противниками Града, Масарика и республики в целом были правые националисты, радикальные католики, и, конечно, коммунисты.
Националисты
Националисты, как мы помним, составляли правый фланг сторонников Республики, представленных Национал-Демократической партией, возглавляемой Карелом Крамаржем. Однако партия стремительно правела по ходу развития республики. Право-либеральные умеренные круги уступили более радикальной и профашистской околопартийной молодёжи и прессе.
Крамаржа можно по истине назвать третьим лицом республики. Один из старейших и видных политиков, представлявших «младочехов» (так ещё называли его партию), Крамарж исповедовал смесь либеральных и националистических взглядов, был не чужд популизма. И если Масарик и Бенеш видели итог Мировой Войны в победе западных демократий, то Крамарж был скорее ориентирован на Россию, видя в войне конфликт «германства» и «славянства». Однако, как показала история, проекту Крамаржа, где было бы богемское царство с монархом из династии Романовых, не суждено было сбыться. Он не уехал в эмиграцию, и, после окончания войны, оказался на вторых ролях, занимаясь скорее вопросами помощи Белому движению в России, нежели организации власти в новой республике, в которой он стал премьер-министром. Чехословацкие проблемы за него решал именно Бенеш. Именно разногласия по вопросу поддержки Белого движения в России привела к его отставке и ухудшению взаимоотношений с ТГМ.
Подход Крамаржа заключался в том, что только Белая Россия может стать опорой и союзником новой Чехословакии, а большевизм не несёт ничего хорошего, наоборот, как зараза растёт и в ЧСР, и в соседних странах – Венгрии, Австрии, Баварии. Сам он был православной веры и был женат на русской. Масарик же считал, что, наоборот, вышедшая из социал-демократии большевистская Россия со временем эволюционирует и станет более демократичной.
Интересно, что автор приводит в пример мнение историка Роберта Калвода, будто в итоге именно Крамарж окажется прав, что «ЧСР падёт жертвой советского коммунизма…». Но, как мы знаем, республика пала от совсем другой силы – нацистов, в т.ч., отказавшись от советской военной помощи.
План Крамаржа был в любом случае утопичным: он предлагал направить на помощь Деникину 250.000 солдат. Масарик и Бенеш были категорически против, считая, что необходимо заняться внутренними делами. Это окончательно рассорило Крамаржа и Масарика. Тогда-то он и переходит в лагерь ещё пока умеренной, но оппозиции. Как лидер НДП, он будет оставаться иконой национализма в плоть до своей смерти в 1937 году. Крамарж воспринимался в обществе как костный человек из прошлого. Под лозунгом «Ничто, кроме нации!», его партия проводила антинемецкие и антисемитские акции.
Но самый главным вопросом в конфликте политиков первой республики был: кто нас освободил? Крамарж искренне считал, что заслуги внутренней оппозиции и внутреннего сопротивления привели Чехословакию к независимости, в то время как мигранты во главе с Масариком и Бенешем, играли на вторых ролях. Спор разгорелся в 1923 году в печати. Крамаржу и публицистам-националистам от имени Града ответил Пероутка: независимости ЧСР способствовало множество факторов, но, прежде всего, это победа Антанты и деятельность эмигрантов во главе с Масариком, который стал «вождём нации» не просто так: у него был свой взгляд, своя идеология и чёткое видение независимости.
Получилось, что если Крамарж был сторонником того, что нация сама себя освободила, то Масарик говорит о стечении обстоятельств, с чего и начиналась книга, подчёркивая пассивность масс и активность эмигрантов. Подобные споры пройдут в истории Чехословакии ещё не раз: в 1945 и в 1989 годах. При этом стороны останутся, как и было тогда, каждая при своём.
Ядро националистов представляли публицисты Лев Борски, Карел Горки, писатель Рудольф Медек, политик Ладислав Рашин, но самой известной фигурой был сенатор от НДП Виктор Дык. Они издавали отдельный от НДП журнал «Фронта» и именовали себя интегральными националистами, т.е. считали, что служат всей нации целиком, интегрируют её в единое целое. Основным в их идеологии было максимальное ограничение прав меньшинств. Чехословакия рассматривалась ими как славянское государство с чехословацкой спецификой. Демократия же должна была быть ограничена сильной рукой нового лидера, коим интегралы видели Крамаржа. Град же они критиковали за прохладность к национальному вопросу, излишнее германофильство и поддержку левых партий СД-ков и НС-ов. Главным же врагом были чешские немцы.
Новым веянием в политике стал фашизм, после прихода к власти в Италии, одной из стран Антанты, чернорубашечников. В консервативных католических партиях и движениях стали появляться профашистские крылья. Самой сильной стала «Родобрана», словацкие чернорубашечники под предводителем профессора Войтеха Туки. Организация была позже запрещена, а сам Тука был отправлен за решётку, но позже помилован.
Поражение НДП на выборах 1925 года и увеличение поддержки коммунистов и словацких автономистов, привело к резкому поправению НДП, а также росту фашистских настроений в среде несогласных с результатами выборов правых.
Тут автор рассказывает интересную историю генерала, начальника генштаба Чехословацкой армии Радола Гайды. Активный участник Белого движения и сподвижник Колчака, вернувшись в ЧСР, Гайда, по мнению Града, исповедуя правые взгляды, мог бы стать участником переворота. Вместе с торгпредом СССР Антоновым-Овсеенко, Масарик предпринял кампанию по дискредитации генерала, обвинив его… В шпионаже в пользу СССР! Генерал отбивался, как мог, и даже был оправдан. Но возглавленное им в 1927 году Национальное фашистское общество так и не добьётся каких-либо успехов, набирая на выборах не более 2% голосов. Позже он будет депутатом парламента, и даже успеет отсидеть в тюрьме после неудачного «путча» 1933 года, вдохновившись примером Гитлера.
Вместе с ещё одним политическим аутсайдером – Иржи Стршибрны, бывшем лидером НС-ов, поссорившимся с Масариком, Гайда создал антидемократическую группировку – «Лигу против императивных мандатов». Они организовывали шумные митинги и выпускали очень жёлтые бульварные газеты. Град же контратаковал судебными процессами против клеветы, пытался разорить фашистов. Но в целом фашисты в Чехии не сумели оправится. Ренесанс фашизма наступит в 30-е годы в Словакии, в результате радикализации Народной партии Глинки.
Католики
В новой республике католики оказались в сложном положении. Их было большинство, но руководители государства были настроены антикатолически. Масарик подчёркивал, что Мировая война была войной «теократий и демократий». Католики постоянно подвергались интеллектуальной дискриминации и им было очень сложно соотнести себя с новой страной. «Конфликт лояльности» был именно у чешских католиков: немцы и словаки себя ассоциировали прежде всего этнически.
Чешский политический католицизм Народной партии быстро ассоциировал себя с Градом, т.к. это было делом политического выживания. Церковь в Чехии так же была скорее лояльна Граду, но в тоже время не была гомогенной: в ней были различные тенденции, от демократической до фашистской. Появлялась новая мифологизация и самоидентификация католиков как носителей святой истины, гонимых в безбожном государстве. Росла и католическая печать. Со временем католические интеллектуалы полностью взбунтовались против официальной идеологии республики. Но если националисты предлагали «апгрейд» республики, то католики предлагали пересмотр основных ценностей. Идейная ориентация республики представлялась им ошибочной.
Видным идеологом чешских католиков был Ярослав Дюрих, поэт и прозаик. Дюрих активно критиковал в печати Чапека и Град. Самым возмутительным стал его открытый призыв в 1923 году о сносе памятника Яну Гусу и восстановлению Марианского столпа. Нация не Гуса, а Девы Марии, - противопоставлял Дюрих протестантизму католицизм. Поддерживал Дюриха и историк Йозеф Пекарж, не скрывавший своего негативного отношения к гуситам. Протестантизм, по их мнению, был скорее наказанием чехам за свои грехи, нежели спасительной идеологией.
Спор между Масариком и Пекаржем строился вокруг философии гуманизма. Если ТГМ видел в гуманизме основную составляющую, то Пекарж считал, что чехи – ничем не лучше и не гуманнее остальных народов, прежде всего, католических немцев. А значит и вся мифология Масарика не верна. Развитие Чехов лежит в том же русле, что и всех остальных народов.
Даже сторонники Масарика были вынуждены признать, что правда в данном споре была скорее на стороне Пекаржа. Но нужно сделать и поправку, что ТГМ интересовало скорее будущее, нежели прошло. «Ошибки Масарика были для нации более плодотворны, чем правда Пекаржа».
Дурих и Пекарж критиковали и политическую систему ЧСР. Они были противниками многопартийности, материализма и социализма, считая, что всё это развращает и атомизирует общество. Всё, что было хорошего в республике, было украдено из христианского учения в его католической трактовке. Взгляды, прежде всего, Дуриха, правели, и в конце концов он пришёл к идеям фашистской диктатуры как спасению нации. А поражение под Белой Горой стал трактовать как победу спасительного католицизма, перевернув идеологию Масарика на 180 градусов.
Выше был рассмотрен «правый» лагерь оппозиции. Он был неоднороден интеллектуально и варился в собственном соку. Самой большой его проблемой была ориентация на прошлое, национальные мифы и поиск потерянного рая. А тем временем на другом, крайне левом краю, родилась и активно развивалась новая сила, идейно ориентированная в будущее. Новая идеология была созвучна и новизне самой республики. А поскольку родиной нового мира стала этнически близкая Россия, компартия Чехословакии быстро стала одной из самых крупных и мощных политических сил в новой республике.
Коммунисты
«Рождается новый порядок вещей!», - писал в 1920 году Богумир Шмерал, один из лидеров ЧСДРП. В то время Шмерал только что побывал в Советской России, встречался с Лениным и по возвращению на родину возглавил левое крыло СД-ков. Более радикальным был Алоис Муна, пленённый на восточном фронте, он организовал в среде чехословацких пленных коммунистическую ячейку и по возвращению на родину вместе с Шмералом стал организатором секции Третьего интернационала – КПЧ. Левые СД-ки считали, что социальные преобразования в молодой республике идут слишком медленно и не так радикально, как им хотелось бы. Успешной была и агитация в промышленных районах Чехии.
Они выступали за социалистическую революцию, диктатуру пролетариата и немедленную национализацию честной собственности. Интересно, что вождём, по типу Ленина, многие молодые коммунисты видели и Масарика, чей авторитет был очень высокий, а взгляды достаточно левые. ЧСДРП стремительно большевизировалась, что было воспринято в Граде как угроза большевистского переворота.
Однако Шмерал был скорее интеллигентом и трибуном, нежели активным революционером и местами скорее напоминал современного соглашателя Зюганова, но никак не Ленина. В период самого крупного противостояния правительства и коммунистов – всеобщей забастовки 1920 года, Шмерал вместо штурма власти пошёл на аудиенцию в президентском дворце, предложив Масарику возглавить революцию и принять требования коммунистов. Подобное поведение вызвало лишь улыбку политиков Града, а ситуацию быстро взяли под контроль.
После провала «революции» и попыток «большевизации» ЧСДРП, левое крыло партии объединяется с другими левыми группами в КПЧ в 1921 году. Партия быстро завоёвывала популярность, особенно в молодёжной и рабочей среде. Самыми популярными были идеалы социальной справедливости, устранения эксплуатации, созданию нового, более прогрессивного общества. Т.е. всё то, что входило и в официальную идеологию ЧСР в первые года её существования, но более быстрыми темпами. Тяжёлая межвоенная экономическая ситуация лишь подстёгивала к выражению протеста в более радикальной форме.
КПЧ не была разделена, в отличии от всех остальных партий, по этническому или религиозному принципу. Венгры, немцы, словаки, поляки, евреи и русины, - все входили в одну партию, которая поддерживала права на автономию по территории и языку, а сама республика виделась как федеративная.
Помимо поддержки масс, КПЧ обладала и мощным интеллектуальным ресурсом: множество левых газет и журналов, театр, кино, искусство, - огромной была доля молодой левой интеллигенции. Многие воспринимали коммунизм как наиболее верное развитие Масариковской государственной идеологии, а мировая революция как неизбежность, которая принесёт лучший порядок вещей.
Козырями коммунистов были и интернациональность, т.е. отсутствие этнических барьеров и национализма, отвержение синдрома «малого человека», - каждый коммунист ощущал вовлечённость в нечто великое. Немаловажным было и вовлечение в строительство нового мира, «драйв» преодоления наследия отцов. Коммунизм виделся как вершина гуманизма и ликвидация нищеты и общественных пороков.
Не смотря на отрицание большинства республиканских элементов, коммунисты виделись и в Граде как меньшее зло, нежели правая оппозиция. Коммунисты имели свои профсоюзы, физкультурную организацию и влиятельнейшую газету «Руде Право», где работало множество художественных и литературных объединений, близких к коммунистам. Левая культура имела очень сильное влияние на общественные настроения.
С компартией был связан художественный авангард, а активисты таких объединений, как «Деветсил», «Пролеткульт» и «Левый Фронт» были поголовно членами КПЧ. В неё же входили и «пролетарские поэты», самыми известными из которых были Витезслав Незвал и Ярослав Сейферт.
Поначалу культурная жизнь вокруг компартии была разнообразной и отличалась отсутствием партийного диктата. Крупной фигурой чешского авангарда был Карел Тейге. В компартию входило и множество других деятелей культуры: писатели, художники-сюрреалисты, журналисты.
Писатель и критик Франтишек Шальда, постоянно дискутировавший с Пероуткой по различным вопросам, в период «господской коалиции» и преследования коммунистов подарил свою трибуну – журнал «Творба», Юлиусу Фучеку, т.е. фактически КПЧ.
Но коммунисты так и не стали самой крупной и ведущей политической силой в стране. Апгрейд Масарика по-коммунистически не всех устраивал. А социальная база коммунистов была ограничена - она практически не имела поддержки на селе, особенно в Словакии. Так же была слаба поддержка коммунистов и в армии, где бывшими ветеранами австро-венгерской армии управляли командиры, вышедшие из белого движения. И те, и другие не имели особых симпатий к левым. В интеллектуальном же плане Чапек, Пероутка и другие были сильнее коммунистов в полемике, субъективно отмечает автор.
На выборах партия набирала от 10% до 15% голосов, уступая только Аграриям. Это было много, КПЧ была одной из сильнейших компартий в Европе. Но всё ещё недостаточно. Следуя инструкциям Коминтерна, партия сама ограничивала манёвры, конфликтуя со всеми силами в Республике, отказываясь от сотрудничества с СД-ками и НС-ами, именуя их «социалфашистами».
В 1929 году началась сталинизация партии и борьба с инакомыслием. Руководителем партии стал столяр и бывший военный Клемент Готвальд, а прежних «мягкотелых» руководителей-авангардистов исключили из партии. Был создан «Левый фронт» для объединения культурных работников левых взглядов, куда вошли принявшие сталинизацию деятели коммунистической интеллигенции. Часть старых партийных членов не согласились с новым поворотом, постепенно партию начали покидать её активные члены, на смену которым приходили фанатики из люмпен-пролетариата. Партия начала превращаться в секту, но секту сплочённую и имеющую поддержку из Москвы.
До 1935 года КПЧ была крупнейшей негативистской партией, полностью отрицая республику и не шла на сотрудничество с какими-либо партиями. С парламентской трибуны Готвальд обвинял правительство во всех грехах, обещая после победы революции репрессировать всех несогласных с ним.
Не смотря на всё, компартия так и не была запрещена, однако находилась под постоянным давлением Града: митинги и демонстрации разгонялись, активисты арестовывались, а пресса конфисковывалась. В 1934 году был выдан ордер на арест самого Готвальда и ему пришлось уехать в Москву. Вернувшегося в 1935 году, Готвальда было не узнать: из яростного противника режима он превратился в его яростного сторонника. После подписания договоров между СССР и ЧСР, а также смены Коминтерном тактики на сотрудничество в рамках «народных фронтов» против фашизма, компартия стала сотрудничать с лево-демократическими силами, обрушиваясь только на правых. «Фашистский Град» в риторике коммунистов сменился на «друга и товарища СССР» Бенеша.
Компартию приняли в ряды сторонников республики с радостью, как крупного и ценного союзника. Интересно, что в итоге именно коммунисты окажутся последовательными противниками нацистов и сторонниками защиты республики до конца. В этом они были схожи и со многими радикальными чешскими националистами. Всё это приведёт к переформатированию коммунистов в своего-рода национал-большевиков в идеологии, а после окончания войны компартия станет самой мощной и популярной силой, придя к власти демократическим путём.
Другой крупной негативистской силой в Республике практически всё время её существования была Глинкова Народная Партия Словакии, а также другие автономисты и партии этнических меньшинств. Именно эти силы в итоге стали главными могильщиками первой республики.
Словацкие автономисты
Осенью 1918 года большинство словаков поддержало новую республику, и тому было множество причин. В венгерской части проводилась политика мадьяризации всех невенгерских меньшинств. Было ликвидировано образование на родном языке, а венгерские аристократы всячески подчёркивали, что никаких иных народов и тем более автономий в Венгрии нет и не может быть. В Словакии полностью отсутствовала политическая культура. Всего несколько депутатов – этнических словаков, были депутатами венгерского парламента. Уровень жизни в Словакии был заметно ниже, чем в Чехии или Венгрии. Большая часть населения была крестьянской, а крупные города были заселены преимущественно венграми, немцами и чехами.
Были в Словакии и сторонники Масарика, поддержавшие его идеологии единонародности, как, например, Вавро Шробар и Павол Благо. Они хотели свободы для словаков здесь и сейчас и с воодушевлением приняли проект новой независимой республики. Но как покажет история, самой крупной и мощной силой станет партия противников республики в том его виде, в котором она сложится в первые годы.
Самой видной фигурой здесь выступает Андрей Глинка – католический священник-словак, в 1907 году, в деревне Чермной, он должен был осветить новый храм, однако, венгерское духовенство прислало своего священника. Это вызвало протесты словаков, которые были жестоко подавлены жандармерией и армией с многочисленными жертвами. Глинка быстро стал популярным в Словакии, отстаивал право на преподавание в Словакии на родном языке, а также перевёл Библию на словацкий.
Изначально «Чехословацкий проект» Масарика был воспринят в рядах словацкой элиты как шанс на освобождение от Венгрии. Вавро Шробар, например, оказался совершенно случайно в Праге в день провозглашения независимости, и, поддержав его, фактически в одиночку решил судьбу словаков. По началу всё складывалось хорошо, но постепенно, с развитием республики и формированием её идеологии и мифов, что мы рассматривали выше, раскол между чешскими и словацкими элитами начал усиливаться и углубляться.
Центральным вопросом раскола был вопрос о единстве чехословацкой нации. Если чехи в целом приняли эту идею, то в Словакии она была воспринята негативно. И это понятно почему: чехи считали, что они – просто на просто более развитые, а словаки – более отсталые. Словаков такая позиция явно не устраивала.
Словацкие сторонники «чехословакизма» оказались в меньшинстве. Выступая за единую нацию, они автоматически выступали против словацкого автономизма, в котором не было смысла, раз нация едина. А плюсы единства видели в возможности более быстрого социального прогресса при поддержке чехов, опасения, что в автономии вся власть уйдёт Глинке, а также опасения венгерской угрозы, решить которую могло только единое центральное правительство. Такие прагматичные цели вполне устраивали и Град.
Но самой популярной в Словакии была идея Глинки: «мы не чехи и не чехословаки. Мы просто – словаки!». Идея единой нации была в концепции Масарика хуже всего проработанной. Ему казалось, что после провозглашения независимости, словацкие элиты автоматически примут его концепцию, поскольку будут обязаны ему этой самой независимостью, а также большой территорией, отрезанной от Венгрии.
На деле же получилось всё наоборот: чехословацкая идея позиционировалась как прогрессистская, либеральная, промышленная и протестантская. Она вступала в противоречие с патриархальной, консервативной, аграрной и католической идеологией словаков и их элит. На это базе появился словацкий национализм, а на его базе – движение за автономную Словакию, что было противоположностью идеи «чехословакизма».
Интересно, что «чехословакисты» проглядели тот факт, что с образованием Чехословакии был запущен и механизм словацкого автономного строительства. Идеологи республики считали, что отсталая Словакия будет постепенно прогрессировать с остальной страной. На деле же получилось, что с образованием ЧСР появились и границы Словакии, которых раньше нигде не было, появились карты, само название страны отсылала к дуализму. Словацкий национализм с образованием республики начал расти стремительно. Центром его была Народная партия Глинки.
Идеология словацкого национализма так же строилась на Шмиттовской концепции непримиримого врага, дихотомии «свой – чужой». Поначалу это были венгры и Венгрия, частью которой и была Словакия. Но со временем стало выясняться, что Венгрия близка словацкому национализму куда более, нежели этнически близкая Чехия. Венгрия успела побывать советской республикой, а с приходом правых сил и установлению авторитарного режима Хорти, правые ценности, близкие Словакам, начали воплощать в жизнь, привлекая Словацкие элиты идеей создания чего-то похожего.
Словацкие автономисты видели новую республику скорее как Словаковенгерскую, без «чужеродных» идей демократии и прогресса, под которыми подразумевались безбожие и материализм. Так же лидеров Народной партии Глинки не устраивала и внешнеполитическая ориентация на западные демократии и позже на СССР. Корпоративистские режимы Оси им были ближе.
Особо стоит остановится на 2-х исторических моментах – Питтсбургском соглашении и аресте Войтеха Тука.
Питтсбургское соглашение было подписано в США руководителями чешской и словацкой диаспор. Данное соглашение предполагало, что после обретения независимости будет образовано федеративное Чехо-Словацкое государство, но никак не унитарное. Подписано оно было со стороны чешской диаспоры как раз Масариком. Словакия должна была при этом стать автономной частью, фактически, второй половинкой новой республики, со своим правительством, парламентом и судом. Словацкий язык должен был стать отдельным языком.
Однако Масарик воспринимал это соглашение как локальное, тактическая уступка младшей сестре для того, чтобы объединить силы двух диаспор в борьбе за независимость. Таким образом, Масарик нарушил не только моральную сторону вопроса, но и юридические пункты соглашения: оно осталось полностью не выполненным на протяжении всей истории первой республики давало серьёзный козырь автономистам.
Это была одна из крупнейших политических ошибок Масарика, которая приведёт к гибели ЧСР. Несмотря на то, что Глинкова партия поддержала Масарика в период провозглашения республики, она быстро окрепла и уже в 1920 году предложила альтернативный, федеративный проект Конституции первой республики.
Позже, в 1928 году был предложен новый, более радикальный проект конфедеративной республики, разработанный юристом, профессором Войтехом Тукой. Тука представлял крайне правое крыло Народной партии Глинки: смесь клерикализма, фашизма и провенгерского авторитаризма. В 1928 он выступил в печати с провокационной статьёй, где выдумал, что Масарик обещал Словакам через 10 лет после провозглашения республики дать автономию, и назначенная дата приближается, а в месте с ней и долгожданная автономия.
В Граде это было воспринято как государственная измена. От статьи Туки открестились даже самые радикальные автономисты. Тука был осуждён за госизмену на 15 лет тюрьмы и стал символом, жертвой режима, который активно использовали автономисты до самого конца. Тука стал самым известным политзаключённым в новой демократической республике, осуждённым за свои взгляды. Подобное поведение Града только усиливало сепаратистские настроения.
Народная партия Глинки была так же неоднородной: большая часть партии была умеренной, во главе с Йозефом Тисо, будущим Президентом корпоративистской Словакии и собственно Андреем Глинкой. Более радикальная клерикально-провенгерская часть была во главе с Войтехом Тукой. Постепенно партию начали заполнять новые молодые активисты, самыми известными из которых были Фердинанд Дюрчанский и Карол Сидор. Они уже были открытыми сторонниками фашизма, как в Италии, Австрии или Польше. Партия в целом радикализировалась и уходила вправо. Позже все вышеуказанные персонажи в той или иной степени войдут в руководство корпоративистской Словацкой республики. Идея «чехословакизма» была обречена с самого начала. Вместе с ней была обречена и первая республика.
Немцы. Взгляд чехов
Самой серьёзной проблемой в первой республике была проблема немецкого меньшинства. Это признавали и в Граде. Немецкое меньшинство было не совсем обычным. Оно составляло до трети населения в Чехии и четверть населения всей республики. Многие города были основаны и построены немцами. Немцы проживали на этой территории веками. Начиная с 12-13 века славяне разбавляются в этих краях немцами из Саксонии, Силезии и Баварии. Городом трёх народов была и Прага – евреи, чехи и немцы жили вместе многие сотни лет.
Начало раскола положила Белая Гора и последующая контрреформация. Она привела к тому, что немецкий стал языком государственным. Но немцы, жившие на территории Чехии не были потомками поработителей. Хотя именно так их и представлял один из мифов новой республики. После 1848 года и Весны народов, раскол стал углубляться, чехи и немцы стали создавать каждый свои институты, усиливался и раскол по языку, народы начали постепенно отдаляться друг от друга, появляются следы агрессии.
Большинство чешских немцев испытывали кризис лояльности, особенно в первые годы республики. Они не хотели для себя такой участи после Мировой войны – остаться в независимой Чехословакии меньшинством. Тоже самое можно сказать и про Масарика: его уважали как учителя и в конце концов как Президента, но явно ни как «вождя-освободителя». Негативным было и отношение к легионерам, - большинство немцев воевали на стороне Австро-Венгрии. Нечего говорить и о мифе про 300 лет рабства и протестантскую этику – католическому большинству чешских немцев это было слышать оскорбительно и явно не способствовало добрососедским отношениям.
Масарик же наоборот пропагандировал идею о том, что Чехи – жертвы Габсбургов, а значит Австрии и немцев, в частности. Немцы должны «знать своё место». Никакой автономии по территории или языку. Всё это лишь усиливало конфликт.
После провозглашения независимости многие памятники габсбургской империи были уничтожены. Перераспределение земли, о чём мы упоминали выше, привело к тому, что землю потеряли в основном немецкие граждане в пользу этнических чехов. Чехи видели в немцах не сограждан, а, скорее, нелюбимых соседей, с которыми вынуждены жить в коммунальной квартире.
Немцам была отведена роль меньшинства искусственно, при этом они сохраняли все гражданские права: голоса, частную собственность и пр. Но немцам было отказано в том, чтобы быть частью общей нации (которая воспринималась как этническая, т.е. чехословацкая) и в единой истории (Чешская история – история этнических чехов, немцы не принимали в ней участия). Даже президент Масарик подчёркивал, что немцы в Чехословакии – гости. Гости, которым в новом расово-этническом проекте Масарика нет места - «вам здесь не рады!».
Немцы отвечали взаимностью. Они не признавали новую республику своей, но им ничего не оставалось, как признать государство как таковое: ждать поддержки в условиях послевоенной разрухи от Австрии или Германии не приходилось. Выборы не бойкотировали даже самые радикальные немецкие силы, но психологическое отстранение от республики ощущалось. Государство строилось без учёта мнения меньшинств. Так же была принята и первая Конституция в 1920 году.
Но «антигосударственное единство» чешских немцев так же было мифом, сформированным уже позже нацистской пропагандой. Было несколько аспектов, которые этому препятствовали:
1. Немцев, как и чехов и многие другие послевоенные народы, были заняты скорее классовой борьбой, социальные конфликты были важнее национальных. Социал-демократы и коммунисты пользовались большей поддержкой, нежели националисты всех мастей, которые не сотрудничали друг с другом.
2. Настроения были скорее автономистские, за федерализацию, но не сепаратистские. Немцы жили веками на этой земле и особого желания присоединятся к какому-либо другому немецкому государству как минимум до середины 30-х не было. Да и как мы разобрали выше, чешские немцы никогда не были не только германскими, но и даже австрийскими подданными. Они были отдельной, богемской группой внутри габсбургской монархии.
3. Судетская буржуазия была заинтересована в сохранении экономических связей и рынков сбыта внутри единой республики.
Лозунг Конрада Генлайна «Домой, в Рейх!» был выдумкой от начала и до конца. Богемия, Моравия и Силезия были естественным домом для чешских немцев, как и столица – Прага. Австрия, Пруссия и Бавария не имели никаких экономических, культурных или других связей, за исключением общности языка и этнической идентификации как немцев. Присоединение Судетов к Рейху, как это произошло позже, не было единственным вариантом разрешения конфликта. Более того, до середины 30-х годов такой программы не было ни в одной чехонемецкой партии.
Постепенно лояльной Граду стала и Судетская социал-демократическая партия (напомню, СД-партии, как и все, кроме коммунистов, были разделены по национальному принципу). В 1928 году она вошла в правительство, чему способствовал сам Масарик. Чешские политики кривили лицо, но в итоге согласились с вхождением немцев в правительство, считая, что тем самым немецкая проблема будет окончательно решена и немцам больше нечего требовать.
Автор задаётся вопросом: можно было ли разрешить немецкую проблему в рамках того государства, что было сконструировано? Очевидно, что было только 2 варианта: постепенная интеграция немцев с расширением их прав, или, наоборот, максимально жёсткое подавление с указанием их мета и опора на демонстрацию силы, намекая, что реванш невозможен. Град пользовался обоими вариантами «кнута и пряника», но исходные позиции и для чехов, и для немцев были едиными: немцы – чужие, от них исходит опасность, нужно держать баланс «кнута и пряника». Попытки преодолеть отчуждённость начались только в середине 30-х, когда стало понятно, что немцы могут заразится страшной болезнью – нацизмом, и сыграть свою роковую роль. Но было уже слишком поздно. Чешским политикам придётся иметь дело уже не с немецкими левыми демократами-позитивистами, а с «пятой колонной» Гитлера.
Немецкие партии изнутри
Партийная система чешских немцев была так же обширной и во многом походила на ту, что была как в остальной ЧСР, так и в соседних Австрии и Германии. Самой крупной была социал-демократическая партия, отстаивающая прежде всего социально-экономические интересы рабочих. За ней шли Аграрная и Христианско-Социальная партия. Все они были партиями позитивистскими, поддерживавшими в целом Град. Немецкие партии никогда не были едины на протяжении всей истории ЧСР: даже в конце нацисты соперничали с социал-демократами, а сколько немцев голосовало за коммунистов не поддаётся подсчёту. Но в любом случае немецкие партии не были тоталитарным монолитным сепаратистским движением.
Были и негативисты, отрицавшие республику в принципе. Самыми крупными были ННП – Немецкая национальная партия Рудольфа Лодгмана и «Свастичники», ННСРП - Немецкая Национал-Социалистическая Рабочая Партия Рудольфа Юнга, одного из самых ранних идеологов нацизма. Последний, сторонник объединения национал-социалистов во всех немецких общинах и странах, всячески кичился тем, что его партия старее НСДАП в Германии. Богемское отделение партии было создано в 1920 году, а в Вене ещё раньше – в 1918 году, сразу после войны. После прихода нацистов к власти в Германии, обе партии будут репрессированы Градом: нацисты запрещены, а деятельность националистов приостановлена.
«Позитивисты» же отстаивали права немецкого меньшинства внутри ЧСР, т.к. негативисты полностью отрицали республику. Они боролись за признание ЧСР государством мультиэтническим, за коллективные права судетских немцев: территориальную автономию, борьбу за сохранение немецких школ и языка, квот при занятии госдолжностей. Самой сложной проблемой была языковая: официальным языком был чехословацкий, в т.ч. при делопроизводстве. Получить ответ на родном языке можно было только в тех районах, где меньшинство было более 20%. Позже ситуация ещё более обострилась: с 1926 года был принят закон, обязавший всех служащих, в т.ч. мелких, обязательно владеть чехословацким языком. Это привело к резкой замене многих немецких служащих на чехословаков и только подливало масло в огонь.
Но в целом какой-то принудительной чехословакизации или вопиющей дискриминации не было. Войдя в правительство, немецкие социал-демократы заявили, что это участие – лишь начало разрешения противоречий между чехами и немцами, но они остались не услышаны. Сторонники участия немцев посчитали, что это предел мечтаний немцев, а противники лишь убедились в том, что Град слишком мягок к немцам и им потакает. В итоге с 1926 по 1935 г.г. по отношению к немцам политика балансирования не поменялась: немцев не удалось подавить, но и не удалось интегрировать.
Кризис 1932-го года, ударил прежде всего по немецкой промышленности. Рост безработицы был колоссальным, прежде всего, среди немецких граждан: каждый третий остался без работы. Росла поддержка немецких нацистов, которая достигла пика в 1933 году, когда в Германии у власти уже был Гитлер. Партию запретили, но уже на следующий день в немецких газетах появилась заметка председателя небольшого физкультурного общества из самого западного города ЧСР – Аша, Конрада Генлайна, о создании нового общественного движения – «Фронта Судетонемецкой Родины».
Партия Судетских немцев
До середины 30-х немцы не были едины в ЧСР ни идейно, ни территориально. Они не идентифицировали себя с единой общностью, тем более что Судеты как-бы опоясывали Чехию, и немцы из различных её частей не обязательно считали друг друга соплеменниками. Но за 15 лет политической жизни в республике уровень политической культуры заметно вырос и с учётом вышеописанной ситуации баланса «кнута и пряника» со стороны чехов, самоидентификация как единого ущемляемого меньшинства созрела как раз «вовремя».
Призыв Генлайна лёг на хорошую почву: то, что нас объединяет важнее, чем то, что нас разъединяет. Он сделал ставку на народ, как было у Глинки и Гитлера, а не на идеологию, религию или частные интересы. Его движение основывалось на «общенародном солидаризме», при этом Генлайн всячески старался избегать сравнения с нацистами и националистами, чтобы не попасть под запрет и получить максимум поддержки на выборах. Его движение умеренно поддерживалось из Германии, но тесного сотрудничества с Гитлером в начале пути ещё не было. Сам Генлайн нацистом не был, скорее убеждённым националистом. Но его движение быстро попало в зависимость от нацистов и стало инструментом разрушения республики.
Генлайн, как и многие немцы того времени, увлекался национализмом. Его взгляды были сформированы Оттмаром Шпанном, идеологом консерватизма и сословного государства. Его движение было выстроено по вождистскому и милитаристскому принципу, но Генлайн всячески заверял в поддержке республики, демократии и отвергал связи с Гитлером. Это в конечном счёте и определило решение Масарика на дачу «зелёного света» судетонемецкой партии на участие в выборах, хотя многие его и отговаривали, видя потенциальную угрозу.
Выборы 1935 года произвели эффект разорвавшейся бомбы: партия меньшинства выиграла выборы, получив 60% голосов немцев! Это в 2 раза больше, чем все немецкие «позитивистские» партии. Социал-демократы оказались повержены, хотя давали бой генлайновцам до самого конца первой республики, как на выборах, так и в уличных стычках.
Трагедия немецких социал-демократов, а также коммунистов, была в том, что они были последними немецкими левыми силами в Европе, включая бежавших из Германии и Австрии. Но их ряды постепенно таяли: нестойкие члены уходили к Генлайну, остальные – в эмиграцию или подполье.
Победа партии Генлайна привела к тому, что он стал фактически выразителем мнения всего немецкого меньшинства, тем самым поставив саму идею существования ЧСР под сомнение. Входить в чехословацкое правительство он не собирался, да и его там никто не ждал. Это усилило дефетизм в чехословацком лагере. Оптимизм ещё сохранялся, были приняты поправки к законам… Но в целом меры были приняты поздно. Интеллектуальная среда заразилась фатализмом, предчувствуя неладное. Партия, идейно, политически и финансово связанная с агрессивным тоталитарным соседом, не несла ничего хорошего.
Постепенно исчезло и единство в чехословацком лагере: умеренно-правые силы зондировали почву, на какие уступки можно пойти немцам, чтоб они отстали от ЧСР. Радикальные националисты вместе с коммунистами призывали бороться с немцами их же оружием: сворачиванием демократии, указывая «масариковцам» на печальные итоги их работы.
Победа судетонемецкой партии привела и Гитлера к мысли о том, что пришло время к решению чехословацкого вопроса. Это было само собой очевидно. Но самое главное, победа генлайновцев демократически на выборах убедило французские и английские правящие круги в том, что Судеты должны отойти Германии. Генлайн выступал среди британской элиты как патриот-демократ. ЧСР быстро превратилась из «острова демократии посреди океана тоталитаризма» в «спор в очень далёкой стране между людьми, о которых мы ничего не знаем», говоря словами Чемберлена.
Бесславный финал
28 марта 1938 года Гитлер встретился с Генлайном. На совещании судетонемецкой партии была окончательно отведена роль «пятой колонны». Следуя политике умиротворения, лидеры Франции и Англии пошли на соглашение с Гитлером и одобрили присоединение Судет к Рейху, что в свою очередь стало прологом к началу Второй Мировой Войны. Мнение ЧСР никто не спросит: Президента Бенеша, который сменил на этом посту почившего Масарика, даже не пригласят на совещание и поставят перед фактом.
Все мифы республики окажутся иллюзией, фикцией и испарятся в считанные дни. ЧСР не окажется любимицей Антанты, никакого прогресса и движения в светлое будущее больше не будет. Армия легионеров не выступит на защиту Родины. К сопротивлению призовут только антисистемные силы: фашист Радола Гайда и коммунист Клемент Готвальд вместе будут выступать с балкона парламента с призывом бороться до конца и дать отпор агрессору.
Могла ли ЧСР побороться за своё существование? Дать отпор врагу, мобилизоваться, удерживать до последнего укреплённые рубежи? Вырваться из парадигмы «малой истории» и побороться за право быть полноправным субъектом? Этого мы никогда не узнаем. Но точно можно сказать, что военное поражение было бы чем-то совсем другим, нежели то моральное разложение, которое поставило под сомнение все ценности 20-летней истории первой республики.
Проект Масарика был не просто «сырой» или остался непонятым большинством соотечественников. Он был изначально внутренне обречён на неудачу. Он был крайне идеалистичен, а его философия содержала множество внутренних противоречий. Фактически это была республика Масарика, который лепил её на противоречиях: не было ни единой чехословацкой нации, ни единого языка, а идеи протестантской этики и прогресса не разделялись большинством граждан-католиков.
Сама ЧСР с третью немецкого населения не могла быть «демократическим заслоном на пути авторитарного германства». Сам Масарик оказался противоречивой фигурой, был одновременно и этническим националистом, и космополитическим гуманистом. Дуализм этой идеологии – построения национального государства и одновременно реализация общечеловеческих ценностей, привел к тому, что у республики не оказалось никакого устойчивого стержня. А само государство было образовано случайным стечением обстоятельств при пассивном участии населения.
Идея «Богемизма», о которой упоминалось выше, возможно, могла бы стать таким объединяющим принципом: гражданство выше этнической составляющей, как в Швейцарии. Но кто следовал такому пути? Никто не пошёл. Идеи Эммануила Радла остались малоизвестными и малоинтересными современникам.
Автор не даёт чёткого ответа на вопрос, почему первая республика погибла, предоставляя читателю самому решить и подумать, как так вышло. Противники независимости говорили о том, что чехам хорошо жилось в Австро-Венгрии, а лишний суверенитет и неумение им пользоваться в итоге привело республику к потере этого самого суверенитета. Был ли проект плох сам по себе? Или был лишь плохо реализован?
Против первой республики говорит и тот факт, что республику сдали сами государствообразующие силы. После Мюнхена Бенеш ушёл в отставку, словацкие автономисты получили свою фашистскую республику, а судетские немцы стали полноправными гражданами рейха. После войны ни одна из политических сил не призывала вернутся к системе первой республики, сожительство с немцами было признано невозможным и всех оставшихся, в основном женщин и детей, принудительно выселили в 48 часов. Автором декретов о выселении был, как это не странно, сам Бенеш, мигрировавший перед войной и ставший Президентом в изгнании. Идея чехословакизма была так же отвергнута, новая социалистическая республика после войны стала полноценной федерацией двух славянских народов без этнических меньшинств.
Можно, конечно, всё списать на «проклятого Гитлера» или на проведение, но это было бы слишком просто. Проблема, как это часто бывает, комплексная. Все вышеуказанные факторы сыграли свою роль. Вина чехословацких элит в том, что они, обладая широкой свободой и независимостью разрушили свой собственный дом из-за недостатка разумной умеренности. Она, на мой взгляд, перевешивает внешний фактор нацизма. Это подтверждает и послевоенный пересмотр всей системы, и анализ всех ошибок.
Но нельзя и отрицать тот факт, что Первая Чехословацкая республика была интересным экспериментом демократии в межвоенное время и была явно лучше многих режимов, сложившихся в самом центре Европы в то время. В конце концов, книга Александра Бобракова-Тимошкина «Проект Чехословакия» не была бы такой увлекательной и не сподвигла бы меня поделится её основными мыслями в этом длинном пересказе.
Автор - Евгений Валиков
Редактор - Святослав Орлов
Подписывайтесь на нас в ВК, YouTube, FB, Telegram, RuTube, Дзен
Поддержать канал:
WebMoney: Z680497494171
PayPal: decimation.channel@gmail.com
ЮМани (Яндекс.деньги): 4100110500905753
Patreon: patreon.com/decimation
Boosty: boosty.to/decimation
Sponsr: sponsr.ru/decimation
Сбер: 5469 5500 4180 2312