Подснежники... О них говорить немного сложно. Дело в том, что в каждой местности ими называют разные цветки. У нас, под Екатеринбургом, подснежником издавна и упорно считают прострел желтеющий. А вот, например, в Шалинском районе (на западе Свердловсокй области) так говорят о ветренице алтайской. Где-нибудь в Нижегородской области, где мало весенних цветов, за подснежники вообще нередко держат фиалки или, скажем, медуницу. В Подмосковье же действительно весной появляются цветы, которые очень похожи на наши классические, открыточные представления о подснежниках — это, например, ветреница дубровная, очень симпатичное растение. Там, где ее не топчут, она покрывает буквально белыми коврами участки под пологом дубов. Или, например, как мне кажется: Маршак, когда писал свои «12 месяцев», имел ввиду печеночницу. Это такое тоже очень симпатичное растение, весьма низенькое и действительно появляется буквально сразу после схода снега с земли. А так как весной снег иногда ненадолго падает уже после полной потайки, то тогда только что распустившаяся печеночница прямо под снегом и оказывается. Она голубенькая такая, маленькая, и прямо у ней на лепестках снег лежит... А в Сибири подснежниками считаются пролеска и кандыки.
Печеночницы у нас на Урале нет — но у нас есть люди, недавно переселившиеся из других регионов и по-прежнему считающие подснежниками те растения, которые привыкли так называть с детства. Но давайте вернемся к чисто уральским вариантам подснежников -— прострелу и ветренице. Что касается прострела, то его включили в Красную книгу Среднего Урала. Основание? Ну, он не особо часто встречается горожанам, и в окрестностях населенных пунктов действительно исчезает. Жизнь прострела желтеющего или, по-другому, сон-травы, примерно двадцать лет. И если эти двадцать лет регулярно срывать цветки, то семян, понятно дело, не будет. Так что там, где его не трогают — то есть вдали от больших поселений — прострела, конечно, побольше. Но ведь на самом деле, когда люди говорят об охране природы, они беспокоятся, в основном, о себе, о своем комфорте, а не о благополучии природы. Когда мы отдыхаем в условиях худших, чем отдыхали наши предки, то, сами понимаете, это ухудшение качества человеческой жизни. А это самое ухудшение налицо: мы выходим на природу и видим там только зеленую травку. Это, конечно, неплохо — но наши предки видели еще и много цветов на травке. Весенние цветы очень украшают места отдыха, как вы понимаете... Цветов нет — есть ухудшение качества отдыха человека — цветы в Красной книге... Поэтому простел и включили в нее — хотя, может быть, и поспешили с этим. Но все-таки какой-то резон в этом поступке есть.
А вот ветреница алтайская еще не в Красной книге. Ее основные места обитания — далеко от основных крупных городов, и поэтому сборщики выбирают ее не такой большой процент от ее популяции. Если же говорить в общероссийском масштабе, то в процентном отношении больше всего страдают галантусы, которые продаются и в Екатеринбурге. Галантусы в огромном количестве собираются на Северном Кавказе — например, в окрестностях Новороссийска. Ими торгуют в Москве, Санкт-Петербурге, у нас. На Урале эти цветочки обычно при продаже еще драпируют листьями плюща и просят за них очень скромно — 20 рублей за букет, а иногда даже и 10 рублей. Представляете масштабы их сбора на Кавказе? Там состригаются целые луга этого самого галантуса, и именно на эти чудовищные количества и обратили внимание ботаники, потребовавшие охраны цветка.
Хотя местные жители могут возразить: «Вот придумали! Что там охранять, у нас их целые луга!» Но те коммерсанты, которые так собирают и продают галантусы, просто не знают, что их бабушки видели еще более пышные луга. Эти самые пышные и большие заросли сокращаются и сокращаются, за цветами галантуса приходится забираться все дальше. Конечно, ботаник-философ может сказать: а, все здесь отрегулируется естественным образом. Когда запасы растения уменьшатся и останутся лишь маленькие, коммерчески незначимые популяции, то вид перестанет представлять ценность для бизнеса, и торговцы переключатся на что-то другое. А после этого, глядишь, потихоньку популяция галантуса и восстановится...
Но так можно сказать о чем угодно — и всегда найдутся бабушки, которые будут торговать этими растениями. Например, прострел желтеющий редок и коммерчески незначим. Он не может активно использоваться в продаже — но его рвут, например, случайные отдыхающие. И даже этого хватает на то, чтобы в окрестностях Екатеринбурга прострел исчез на расстоянии примерно 20 км от города. Немного сдерживает истребление этого цветка то, что люди боятся клещей, которые очень активны весной, и не особенно ходят в лес в это время года.
Но тот, кто хочет приобщиться к красотам весенней природы, может обойтись и без опасностей весеннего леса, вырастив первоцветы (они же подснежники) на своем дачном участке. Прострел приживается похуже, а вот крокусы, канадыки и пролески выращиваются превосходно. Я это знаю по своему и по соседским участкам — у нас в коллективном саду растут перечисленные растения.
А на Западе, где все естественные популяции первоцветов давно коммерчески исчерпаны, и их остатки охраняются достаточно жесткими законами, подкрепленными реальными действиями полиции, — то там первоцветы люди давно выращивают у себя на участочках. Вообще на Западе под окнами принято выращивать все, что захочет их хозяин. К нам же в Россию этот обычай переходит медленно. И, увы, у нас нет своих земельных участков под своими окнами — тем более, что большинство из нас живет в огромных многоэтажках. А на их балконахвыращивать весенние цветы не принято. Хотя возможно — так способны расти, например, те же кандыки, сциллы. Хотя, конечно, некоторые другие виды будут вымерзать. Но тут уж надо говорить конкретно о каждом цветке.
Оригинал статьи размещен в мартовском номере журнала Уральский следопыт за 2002 год здесь http://www.uralstalker.com/uarch/us/2002/03/70/
автор Михаил Князев
фото из свободного доступа в сети Интернет
Подписывайтесь на материалы, подготовленные уральскими следопытами. Жмите "палец вверх" и делитесь ссылкой с друзьями в соцсетях