После школы я очутился один в большом городе: приехал из военного городка под ст. Карталы поступать в Саратовский университет. Не прошел по конкурсу и встал вопрос, что делать дальше. Надо было найти работу и жилье.
Города я совсем не знал, поэтому одним погожим днем наугад двинулся на север, внимательно разглядывая вывески предприятий. Интуиция меня не подвела, мне на пути попалось множество различных заведений, преимущественно военных "ящиков". Я хотел найти работу, связанную с электроникой, но меня нигде не брали даже лаборантом, как не достигшего совершеннолетия.
Разглядывая очередную вывеску, я запнулся и растянулся на асфальте, продрав на колене единственных брюк дыру . Когда же в конце дня я почувствовал, что большой палец правой ноги стал ощущать асфальт через протертую подошву, то решил устроиться неважно кем в первом же попавшемся предприятии. Попалось мне специальное КБ.
-Токарем пойдешь? - спросили меня в отделе кадров.
- А общага есть?
- Есть, - ответили мне.
- Оформляйте! Мне всё равно кем.
Так я, ни разу в глаза не видевши станок, стал токарем. Мне определили учителя, закрепили за мной рабочее место. Первую половину дня я и еще несколько новичков осваивали профессию теоретически: нам читали лекции по металлообработке, допускам посадкам и всякое такое прочее. После обеда уже на станке по заказ-наряду делали детали под контролем учителя.
Мне платили стипендию 80 (!) рублей. Обстановка в целом была дружелюбной. Хотя временами нам давали работу, портящую настроение, например использовали в качестве носильщиков, когда разгружали буфет - особо запомнилась разгрузка бычьих хвостов, это я воспринял как унижение - и часто принуждали делать всякую другую непрестижную работу.
Через несколько месяцев я сдал экзамен на 3 разряд и деньги уже надо было зарабатывать по количеству закрытых нарядов. Вот тут-то и начались суровые будни. Первый месяц я получил всего половину от размера стипендии. Производительность моего труда была смехотворна. К тому же мастер давал мне наряды на детали с низкой стоимостью, но требующие значительного времени на их изготовление - мусор всякий скидывал новичку, чтобы жизнь мёдом не казалась.
Потекли серые однообразные дни. На работу я шел в темноте (к 8-00), целый день стоял в сумрачном цеху у станка с тусклой лампочкой, заляпанной эмульсией, и выходил после работы на улицу тоже уже в сумерках.
Наивный после школы, я, воспитанный на советских фильмах о братстве трудового народа, поначалу лез к бывалым токарям за советом, просил у них приспособления и редкие резцы. Но жизнь быстро погрузила меня в реальность: пролетариат цеха не хотел объединяться со мной, да и между собой тоже - каждый дрожал за свою копейку и чужие трудности считал своей преференцией.
Довольно часто через цех ходили люди в белых халатах. Я провожал их долгим взглядом - с приборами в руках они были из какой-то совсем другой светлой и заманчивой жизни. В эти минуты я частенько осознавал себя попавшим в западню.
По вечерам после работы надо было ехать на вечерний факультет, куда я перевел свои документы - надеялся, что меня зачислят на дневное отделение после первой сессии. Днем у станка я устраивал себе математические паузы, решая пределы и интегралы. Ночью в общаге заниматься было нереально.
Помню, как-то в цех пришли анкетировать молодежь. Чтобы не отвлекать от работы, анкеты заполняли с наших слов. Когда меня спросили, кем я себя вижу в перспективе, я сразу вспомнил людей в белых халатах и ответил: "Физиком!" Надо было видеть лицо задающего...
Надо сказать, что все же мне повезло попасть в КБ, а не какой-нибудь завод Нефтемаш. Вскоре мне иногда уже доверяли делать работу с высокой точностью. Мой учитель так и вовсе стоял за станком в белой рубашке, так как точил вслепую внутренние полости чистеньких деталей сложной конфигурации.
На дневное меня не перевели, и я бросил ходить в универ по вечерам. Появившееся время делил с такими же токарями, как сам, соседями по комнате. Весной, когда начались проводы в армию, я уволился. Под увольнение мне по традиции мастер дал дорогой наряд на изготовление деталей из графита. Работа была грязной и очень сложной: надо было "ловить" три сотки" допуска. К слову сказать, сотка уходила после простого проведения по детали тряпкой.
Год после увольнения у меня перед глазами стоял вращающийся шпиндель моего станка, и чесались руки. Но жизнь моя бесповоротно качнулась в сторону белых халатов и манящих приборов - я уже учился на физфаке.
За годы работы мне пришлось перебрать с десяток разных профессий, одно время даже был в большом спорте. И всегда, когда приходилось туго, я видел перед собой тусклую лампочку станка и идущих мимо людей в белых халатах - выбор всегда за нами.
Жизнь не такая, как кажется. Мой первый трудовой год у станка стал для меня прививкой от лозунгов к манящим далям. Через много лет с одной оказией я вновь побывал в своем цеху, где встретился с давнишними друзьями - они так и стояли за станком. Ничего не изменилось: те же заляпанные лампочки, те же черные халаты и сумрак. Мне почему-то было неловко.
Сегодня у меня прорва пенсионного времени, и я бы с удовольствием поработал у станка - руки все помнят - но в моем под миллион жителей городе токарей никто не приглашает.