Под вечер уже к Михайловой веже прискакали четверо татар, один бросил к ногам князя вериги:
- Великий хан Узбек повелел сковать тебя, Михайла, ради гордости твоей,- перетолмачил Кукша, берясь за рукоять меча. Услыхав его слова, к веже стали подтягиваться ратники.
- Не гневи хана, князь, не перечь, нито худо тебе будет,- остерег татарин. Михаил дал знак, чтоб убрали оружье, вышел пред вежею, протянул руки. Кузнец быстро вбил гвозди в поручи, сковал и ноги.
«Благодари великого хана, князь,- захохотал татарин, взмахнув плетью.- Богатыми ожерельями тебя пожаловал!»- и ускакал к городу, хохоча.
- Благословен, еси, осподи,- перекрестился князь. Следом в вежу вошел Константин, но Михаил махнул рукою- не до тебя, и тот ушел.
На другой день от града снова прискакали приставы. Князя расковали и вместо цепей наложили на шею тяжкую колоду. Михаил молча подставил шею, вдел в дыры руки, только молитву шептал. Когда кузнец закончил, молча ушел в вежу, стал пред образом на колена. Шептал молитву, а по щекам текли слезы.
Долго никто не входил в шатер, лишь к вечеру пришли Константин с Колядою. Михаил сидел на лавке, согнув спину, опершись колодою о стол.
- Князь, не дело тако сидеть,- сказал боярин. Константин подошел, свернул тряпицу, подложил под колоду на шею, чтоб не терла. Михаил скосил глаза:
- Чего тебе?
- Князь, кони готовы, за рекою в урочище, корма в тулуках на семь дён. Вожа закупили, проведет по глухим местам. Беги, князь! Не сносить тебе головы, сам вишь, каков ветер дует!
- Я у ханши был,- вступил Константин.- Сказывала, что дюже Юрий преуспел в облыгании тебя пред ханом.
- И Кавгадыйка тож, змий, не дремал,- поддакнул Коляда,- ему в досаду, что отдался тебе у Старицы с войском. Тут либо его голова с плеч, либо твоя, государь. А поминок наш новгородцы своею мошною перебили, на то не надейся.
Михаил не отвечал, глядя в стол.
- Князь, беги,- убеждали оба в один голос.- Не можно тако смерти ждать, грех!
- Нет,- тихо, но твердо отозвался, наконец, Михаил.- Свой живот спасу, а многая головы за меня сгинут, какая ж слава мне тогда? Нет! Я царь и великий князь, мне и ответ держать головою.
Услыхав то, Константин заплакал. Коляда, вздохнув, вышел из вежи.
Месяц уж стояли на месте, а ханского указа все не было о Михаиле. Князь ходил в колоде, которую поддерживал отрок. Часто Михаил уединялся с духовником, несколько раз причащался и приобщался Святых Таин.
В середине ноября за князем прискакали приставы и повели скованного в город на торг. Там его уж поджидал Кавгадый со многими татарами и завоеводчиками. Князя поставили на мостки, быстро собралась большая толпа народу, глядевшего на опального с любопытством.
Вперед выступил Кавгадый, взобрался на помост:
«Глядите, люди, на прегордого князя урусутского! Вот, что бывает, когда кто возгордится и хану впрямь служить престанет! Так кончится слава его!»- прокричал он на всю площадь. Над толпою пронесся гомон.
«Ты был горд царю нашему,- завопил бирич, читая грамоту.- Ты дани сбирал не по правде и налоги отбывал. Ведомо нам, что отправлял ты казну к папе в Рим и желал бежать из Руси. На Новгороде живучи подданных великого царя утеснял, налогою облагал, окупы брал. Ты бесчестьем пятнал ханского посла Кавгадыя, над ним ругался и с ним ратился, и татар его бивал многих. Ты княгиню Юрьеву, сестру великого хана, окормил зелием, яко и брата князя Юрия- Алексу. Ты изветами хотел сменить своего митрополита, коему Узбек, наш великий царь, благорасполагает. Оправдайся, ежели сможешь!»
Михаил ответил то же, что и в ханской веже на первые статьи.
«А в Рим я казны не посылывал, в ум не возьму, как вам такое могло причудиться! Новгород рядил, было, да я той отчине отчич и дедич, и до того великому хану дела нету. Посла ханского Кавгадыя держал в чести и неправд за мною на него не бывало, хоть и не ходят послы ратию, а взял я Кавгадыя на бою, и той вины вы бы мне вперед не причитывали бы. Не ведется, чтоб послы с войском хаживали и людей побивали! Княгиню Агафью держал я в чести же, и промысла над нею не чинил, а берег гораздо, а что преставилась от хвори, так то богу всемогущему так надобно стало, в том моих вин нету ж. И Александр Даниилович, племянник мой, промыслом божьим преставился, не для чего мне его изводить было…»
Около полдня читал бирич вины князя, а Михаил отрекался их, не признав за собою ничего. Наконец, к нему подошел сам Кавгадый:
- Ведай, Михайло, таков наш обычай! Ежели хан осердился на кого, будь то сотник, темник, аль родич даже, то велит забить в кангу, а после же сменит гнев на милость, да чести ему пожалует великой. Жди, не сегодня-завтра снимут с тебя тяжкие оковы, и снова ты в чести будешь!
Он повернулся к приставам, стоявшим по бокам от князя:
-Зачем не снимете с него канги? Ведома вам милость великого хана!
Один ответил:
-Назавтра иль на второй день снимем!
- Ну, хоть поддержите кангу, чтоб плеч ему не отдавливала, - сказал на это Кавгадый, и сторож стал поддерживать колоду.
Кавгадый сошел с помоста, сел на коня и уехал в город. У Михаила подкосились ноги, сердце бешено колотилось в груди. Подскочил Кукша, подставил какой-то чурбак, и князь тяжело сел. Народ вокруг не расходился, гомонили, показывая пальцами на урусута.
- Идем, государь, не дело тут сидеть на потеху поганым,- шепнул Коляда, и Михаил, поднявшись, захромал к стану, поддерживаемый ратниками.
Чрез два дня к князю прискакал гонец от хана, вошел в вежу, по-хозяйски огляделся, положил руку па рукоять сабли, не сняв шапки:
- Михайло, славь милость великого хана Узбека!- сказал он надменно.- Если желаешь его великого жалованья и скинуть с плеч кангу, и жить в его воле, и служить ему честью и головою, оставь ложную веру, прими веру великую, восславь Аллаха и пророка его Мухаммеда! Учинись с нами в одной вере, и будешь владеть улусом своим нераздельно!
Михаил с трудом поднял голову, нахмурил брови:
- Тому не бывать!- твердо сказал он.- Не бывало в русской земле отступников веры нашей. Она свет истинный, и во тьму не изыду. Выдь вон, сатана!
Татарин усмехнулся в усы:
- На себя пеняй теперь, Михайла,- сказал он, выходя.