Я всегда ненавидела математику. Это уже став взрослой я поняла, что “все профессии нужны, все профессии важны”. Но в школе… Не последнюю роль сыграл здесь и учитель математики.
Математику у нас вел подтянутый сухощавый мужчина, очень грозный, практически никогда не улыбающийся, всегда в черном костюме. Его боялись все, даже самые отъявленные хулиганы. Директор всегда считался с ним.
По внешности и манерам очень походил на директора школы из фильма "Уроки французского". Когда он входил в класс, устанавливалась гробовая тишина. Слышно было, как муха летает. Не переносил никакого шума. Строго наказывал тех, кто переговаривался даже шепотом. В 5-6 классах мы дышать боялись на его уроках. Став взрослее кое-кто набирался наглости и дерзил. Это было очень чревато.
Но математику он знал, как бог. Получить тройку было за счастье. Четверку получали самые умные, а пятерку только вундеркинды. Я еле наскребала на тройку. Про контрольные никогда не предупреждал. Просто заходил в класс после звонка и объявлял. Ноги прирастали к полу от страха, потому что, как правило, никто не был готов.
Когда кто-нибудь осмеливался с ним спорить, он приходил в ярость, называл фамилию ученика и резко выкрикивал: “Встать! К стенке!” Да, да, он ставил не в угол, как часто принято в школе, а к задней стене класса. Конечно и там мы умудрялись корчить рожи и ковырять в носу, когда он не видит. В основном это были одни и те же ученики. Я тоже пару раз стояла у стенки. Многие смеялись над странным наказанием. Моему возмущению не было предела. “Мы что, в концлагере?”, - думала я. Вслух произносить это не решалась. У меня всегда возникало стойкое ощущение, как-будто меня ведут на расстрел.
Только однажды я была ему благодарна. Через 20 лет после окончания школы я поступила заочно на психологический факультет. Мы сдавали зачет по высшей математике. Из группы в 30 человек ни одной пятерки. Четверки лишь у нескольких человек, в том числе у меня. Я была в изумлении. Моя слабая тройка в школе превратилась в твердую четверку в институте. Первый раз в жизни я испытала чувство благодарности к своему суровому математику.
Математик умер давно. Но пять лет назад эта история получила для меня неожиданное продолжение. Я встретила одну знакомую. Мы вспоминали школу и учителей. Не обошли стороной и нашего математика. Она работала в то время в соцзащите с различными категориями граждан, в том числе инвалидами и ветеранами войны. То, что она рассказала, повергло меня в шок. Оказывается, наш суровый математик относился к категории “несовершеннолетние узники концентрационных лагерей”.
Я испытала глубокое потрясение. У меня сразу сложились все пазлы. Страшно представить, что пришлось испытать человеку, который будучи подростком, оказался в концлагере. Ведь расстрелы и смерть там - это ежедневные будни. Даже взрослой психике это тяжело выдержать, не говоря уже о подростке.
Придя домой, я дала волю чувствам, прорыдалась. После прожитого чувства, где-то в глубине души, у меня возникло удивительное ощущение: как-будто растаял ледяной осколок и тепло разлилось по всему телу. Ненависть уступила место легкой грусти. Я простила этого человека и отпустила. Пусть земля ему будет пухом...
Подписывайтесь на канал