2. Солнце скатилось за холмы, но бой не утихал. Здесь за Днепром отчетливо были слышны ружейные выстрелы, доносящиеся из крепости. Орудийные залпы, раздающиеся из башен, как бы поддерживали ритм боя, сообщая, что город жив, что он сражается и не собирается сдаваться превосходящим силам противника. В вечерних сумерках мост, ведущий от Днепровских ворот на правый берег, смотрелся невзрачно, особенно на фоне крепостной стены с высокими башнями, тянущейся вдоль реки.
Военный министр, командующий Первой русской армией, генерал от инфантерии Барклай де Толли понимал, что Наполеону сейчас нужен мост. Обе русские армии вот они — рукой подать, всего в четырех-пяти верстах. Но на пути Смоленская крепость и корпус Раевского, с утра сдерживающий «Великую армию».
— Я считаю неправильным дальнейшее отступление! — Багратион говорил эмоционально. — Армии отступали, когда были разрознены. Но теперь мы обязаны дать решительный бой Бонапарту!
— Петр Иванович! А вас не смущает то, что к этому же стремиться Наполеон?
— Я не понимаю, почему вы так боитесь Наполеона? Его отборная армия не смогла смять дивизию безусых новобранцев Неверовского.
— Не слабость французской армии, а гордыня Мюрата — вот причина удачи! Я восхищен подвигом Неверовского, отразившего сорок кавалерийских атак, но как командующий обязан давать трезвую оценку событиям! Ней или Даву просто бы расстреляли дивизию на узкой лесной дороге из орудий за полчаса, и уже вчера к полудню французы стояли в Смоленске.
— Этими удачами мы сначала приведем Наполеона в Москву, затем в Санкт-Петербург! Куда потом отступать будем, Михаил Богданович?
Один. Опять он остается один. Почему никто не хочет понять, что гибель армии — это гибель России? Никто не защитит ее кроме своей армии. Сдача Смоленска и даже сдача Москвы ничто по сравнению с одним проигранным генеральным сражением.
— Почему мы не можем разгромить Наполеона здесь? – продолжал Багратион. – У нас собраны в кулак все силы. У нас отличная крепость, в которой один корпус успешно обороняется. Мы обязаны дать генеральное сражение! Раз и навсегда положить конец мифу о непобедимости Наполеона.
— Или раз и навсегда положить здесь армию. Если мы войдем в крепость, он сразу уничтожит мост. И все русские войска окажутся запертыми за высокими стенами. Потом начнет расстреливать город зажигательными снарядами. Чтобы не сгореть заживо, мы вынуждены будем атаковать французские войска в ровном поле. На что можно надеяться, атакуя вдвое превосходящие силы противника?
— На мужество и стойкость русского солдата, защищающего родную землю!
— Это достойный ответ настоящего храброго генерала! Но боюсь, он не сильно напугает Наполеона. Он просто положит в полях под Смоленском сто тысяч мужественных и стойких русских солдат. Сам потеряет столько же. А потом подтянет резервы и отправится в Москву и Санкт-Петербург.
— Я не согласен с вами, Михаил Богданович! Думаю, что его высочество тоже. Не буду сожалеть, если на ваше место назначат другого более решительного человека.
— Надеюсь, он будет достаточно умен и осторожен, чтобы не похоронить армию. Ценю вашу откровенность, но пока вам придется выполнять мои приказы. Сегодня ночью заменим корпус Раевского в крепости на корпус Дохтурова. На рассвете Вторая армия под вашим командованием направится по Московскому тракту в Дорогобуж. Ваша задача провести передислокацию…
— Отступление!
— Как вам угодно, князь! Пусть отступление, но ваша задача провести его быстро и слаженно, не растягивая войска на марше. Через день мы уйдем, оставив заслон. Армии вновь соединятся под Дорогобужем.
« Не могу! Я так не могу! Опять отступать! Бежать! Бежать как зайцы! — мысли Багратиона отражались на лице. — Куда угодно, хоть полком командовать, только бы подальше от этого стратега. Из Дорогобужа напишу императору, пусть уберет меня отсюда! Или его».
* * *
За два часа до рассвета егеря семнадцатой дивизии последними покидали Смоленск. Корпус Дохтурова, блестяще выполнил задачу. Русская армия уходила по тракту к Москве, но французы ничего с этим поделать не могли. На пути стояла старая крепость. Бросив все имеющиеся силы на штурм, непрерывно обстреливая город, за весь день наполеоновские войска не смогли проникнуть за ее стены. Ночью, когда армия Багратиона была уже далеко, корпус вышел из крепости. Вместе с солдатами сгоревший город покинули жители, уцелевшие после бомбардировки.
Егеря взорвали мост. Вторая армия начинала строиться в походный порядок, готовясь к маршу.
Барклай де Толли подъехал к редуту, возведенному ночью почти в полуверсте от моста. Батарея полупудовых «Единорогов», заслон, который оставлял главнокомандующий, тщательно маскировалась. Срубленные под корень небольшие березки ставили перед позицией и укрепляли, чтобы не повалило ветром. Он обратил внимание на высокого рыжего артиллериста с чуть сдвинутым набок кивером, громким голосом отдающего распоряжения канонирам.
— Кто таков? – окликнул его Барклай де Толли.
— Фейерверкер первого класса, Иван Краснов!
— Ну, что Иван, сколько продержитесь?
— До полудня точно!
— А до вечера?
— Будем стараться!
— Уж постарайся, Иван Краснов!