Я обещал рассказать про Федора Дунаевского, историю про то, как снимался фильм “Курьер”. Её мне рассказал Николай Немоляев, советский кинооператор, отец Анастасии Немоляевой, сыгравшей в паре с Федором.
Бородянский сделал из рассказа Шахназарова сценарий, и решили они новый фильм запускать. “Зимний вечер в Гаграх” прошел успешно, но то, что дядьки запланировали делать, на несколько световых лет опережало хоть и игривую для советского зрителя музыкальную комедию.
В перестройку прогрессировала эпоха разрушения — то, что пришло в Европу и США несколько раньше. Наши 60-е и 70-е были еще пуританскими, детским садом, заповедником, где не было места ни Ангелам Ада, ни психоделической революции, ни качественным презервативам. Зато, кстати, был кубинский ром.
Во второй половине 80-х выйдет ряд фильмов про молодежную культуры, про новых варваров. Шахназаров стал пионером этой движухи, но путем неимоверных усилий, путем ломания своего советского воспитания.
Был готов первый вариант сценария, начался кастинг. Основных героев подобрали, но вот Мирошниковы, как один, не подходят. Реплики из их уст звучат как-то дубово.
Бородянский чешет башку:
“То ли диалоги написал мудацкие, то ли актеры не те”.
Шахназаров на грани закрытия проекта. Как говорится — хер с ним, себе дороже. И тут Анастасия Немоляева предлагает потестить ее одноклассника — Федю Дунаевского. Так-то он актер непрофессиональный, но герой вылитый, такой же наглый и приврать не дурак.
На следующий день в кабинет к Шахназарову заходит раскрепощенный чувак, примерно как Джонни Депп на своей первой встрече с голливудскими боссами. Садится с понтом “Ну че там — показывайте”.
Дает ему Шахназаров сценарий. Дунаевский читает, затем коротко резюмирует:
— Фальшивка.
Шахназаров, сдерживая эмоции, закуривает.
— В смысле?
Дунаевский встает и начинает ходить по кабинету.
— А то, что так сейчас не говорят. Диалоги никуда не годятся.
Шахназаров реагирует как герой Басилашвили из будущего «Курьера», и выгоняет наглого юношу вон.
Вечером они пьют с Бородянским пиво, закусывают рыбкой.
— Саш, я хочу закрыть этот фильм, ничего не получается.
Александр Эммануилович, со свойственным ему юмором и оптимизмом:
— Закроешь-закроешь. Это ты успеешь. Ты лучше вон что — недельку передохни, пива попей. Я тут сценарий новый начал писать, можно по нему сообразить. А через недельку…
— Какой все-таки наглый молодой человек…
— Хам?
— Да… А еще друг дочки нашего Коли Немоляева…
— А что он сказал?
— Диалоги, говорит, фальшивые
— Наверное, дебил… — почесал голову Бородянский, — а может, и не дебил. Короче, сценарий такой придумал… в трех словах…
Проходит неделя, Карен Георгиевич устраивает кинопробы, на которые зовет Дунаевского. Федор, немного с виноватым видом, но вида этого не подающий, отыгрывает одну из сцен. Все, кто стали свидетелями происходящего, рукоплещут.
Стоит Шахназаров, и глазам поверить не может. Всё складывается! Это просто возмутительно, но Дунаевский модернизировал его Мирошникова образца 1982 года под стать Перестройке. Это непонятное, опасное время, где все перевернулось с ног на голову, но мы в него живем и вынуждены с ним не просто мириться, но и жить по его законам. А поскольку ты художник, то должен еще и отражать это время, а если повезет — менять.
Как бы ни относился к этому скептически сам Федор, но это лучшая его роль. Впрочем, к кино у него отношение скептическое, биография насыщенная. Фельдшер по образованию, много кем поработать успел, бизнес делал, в Израиле жил. Имеет право.
Можно найти его на Фэйсбуке и задать ему интересующие вопросы. Там и Энди можно найти, он обозначен как Андрей Урбан. Даже Шахназарова можно отыскать, но он вряд ли ответит.
(Отрывок из романа)