Николас Виндинг Рефн снял значимое кино. Значимое — как значимым является всё, что обнажает исходное в человеке.
Фильм, прикрытый коммерческой маскировкой, — сплетение зла и ужаса, приходящих через нас и для нас, со святостью и жертвенностью, также явленных через нас и для нас, — настоящее кино раскрытия человеческого — всегда человеческого.
* * *
Людям нужны люди. И, даже если людей вокруг мало, они все равно найдут друг друга и превратят происходящее в ад.
Может ли быть по другому? — Может, если души людей взращены до человечности — до готовности увидеть человека не только в своих/равных, но и в чужих. Чтобы было так, приложить свои усилия должны многие поколения — очень многие поколения — чтобы культура обуздала зверя в человеке.
Не приложили… или пришли те, кто разрушил построенное — тогда не останется иного как явиться во всей своей красе игрищам похоти, жадности, властолюбия и страха…
У человечества в том или ином уголке нашей маленькой планеты раз за разом случается приступ и рождаются стаи стервятников, которые разлетаются во все стороны, привлеченные такой заманчиво легкой возможностью отнять и присвоить уже сделанное другими. В ответ — звереют уже те, на кого налетают эти стервятники.
Потом всё немного успокаивается и цветы Культуры вновь прорастают. Причем и там, где, уже ставшие бывшими, стервятники свили себе новые гнезда.
Были ли открытыми стервятниками, привычные нам, Рюрик с компанией или они осели «по приглашению» — не делает картину одного из таких “разлетов” благостнее ни в одном из вариантов.
Были десятки других стай, которые не оставили после себя ничего, кроме пепелищ и еще десятки, которые, захватив пару деревень, растворились в соседях без следа, и еще десятки, которых просто перебили.
Так же как мало что меняло то, чем оправдывались набеги — тотемными божками или Христом. Вначале не меняло. Лишь много после — это почти совпадение в жестокости, но различие по внутреннему содержанию, прорастало решающим отличием — это различие оказывалось самым важным — когда «вдруг» появлялись чокнутые и отдавали свои жизни ради чужих им — когда деятельною любовью своею, своим непротивлением злу насилием пробивали трещины в циклопической стене зла, которыми огородились в смутные времена селения и племена…
* * *
И всегда, даже когда мир вокруг сходит с ума и все собираются грабить или прятаться — люди остаются разными. И разными бывает их путь. Фильм прекрасен наброском столь разных людей и судеб.
…Когда обитатели бедного захолустья вдруг прикасаются к Книге, в которой они читают про Землю Обетованную, и когда все вокруг приходит в движение, то в путь пойдет и 1) властолюбец-полусумасшедший-мечтатель, который поведет за собой еще и 2) сына трусливого, но преодолевающего свой страх страхом же перед отцом и любовью к нему одновременно; и 3) страдающий от разрывающегося своего доброго сердца отец, потерявший своих сыновей и пошедший в дорогу за призрачной сказкой, обещающей ему встретить их на пути освобождения Гроба Господня; и 4) соблазненный рассказами о богатстве, благодатных землях и рабах простой-завистливый-злой; и 5) верящий в любые каузальные объяснения, тайные знаки и скрытые от него знания, могущий убить даже ребенка ради магического эффекта, обыватель; и многие-многие другие.
А еще пойдет мальчик, привязанный душой и судьбой к страшному герою.
А что герой? А он им не был. Он просто умел терпеть и хорошо делать то, что должен, и старался избежать своей смерти. Когда же он понял, что она неминуема, то облегчил для себя её приход — облегчил сознанием её небессмысленности — попыткой обменять свою смерть на жизнь ребенка.
Может быть он окажется прав. И это хорошо. Это по-христиански.
Также хорошо, как история про пересилившего себя и поднявшегося над собой сына предводителя. Который, в своем самоотверженном решении спасти отца, нашел покой для своей души — даже если его тело тряслось от страха до самого последнего момента его жизни. И это решение было тоже по-христиански.
Но самые сильные мгновения истории — мгновения, когда умирающий человек, потерявший своих детей где-то далеко-далеко от той чужбины, где он останется навсегда, ободряюще улыбается чужому ребенку. Чтобы дать ему надежду. И не важно здесь знание насколько она реальна. Ведь надежда — это то, что питает нашу человечность и силы в любые времена — то, что приподнимает нашу душу над обреченностью смертью и открывает нам Вечность.
Надежда — отражение нашей улыбки в детских глазах.
* * *
А что индейцы? А они были такие же как пришельцы. Они охотились на чужих — они знали, что те могут привести еще кого-то — а чужие это всегда плохо…
И эта, вроде бы обороняющаяся, но мысль-зло — этот пра-национализм — приведет к тому, что через четыре столетия они окажутся полностью безоружными перед волной, готовых ко всему, чужаков и будут изгнаны с родных земель навсегда.
А ведь все могло бы быть по-другому. Могла начаться история еще одного Рюрика и его новой страны — история краснокожих русских…
Ну а так, чтобы оставить после себя след в этом новом-старом свете, по воле авторов, герой фильма сложил из камней каирн — исходно-изначальный жест человеческой Культуры — рукотворную невозможность — каменный крик о важном, столетиями ждущий тех глаз, которые его обязательно узнают и, о эта успокаивающая человека надежда на Вечность, — обязательно передадут весть о ней дальше.
.
Все статьи цикла «КиноКакПовод» — на cайте kinokakpovod.ru .
Продолжение разговора в других декорациях см. в статьях//фильмах:
■ Пандемия. Европа. Чума. XIV век… Игра со смертью.
//«Седьмая печать» (Ингмар Бергман, 1957)
■ Ноша зла для доброго сердца…
//«Таксист» (Мартин Скорсезе, 1976)
■ В защиту колумбов. Экзистенциальная речь о людях par excellence…
// «Кон-Тики» (Х.Роннинг, Э.Сандберг, 2012)
■ Уродство зла. О верящих в Дьявола и не верящих в Бога…
// «Фауст» (Александр Сокуров, 2011)
Чтобы видеть новые публикации — подписывайтесь на дзен-канал КиноКакПовод…
Ваша оценка текста и ваше мнение в комментариях очень важны для развития канала. Спасибо!
#война #культура #христианство #русь #притчи