Почему ты всегда не допиваешь налитое?
Не хочу хоть кого-то оставлять опустошенным.
/из записок домашней кошечки
Кирпичная кладка жилого дома чувствовала себя фотомоделью для какого-то известного фотографа, испытывая на себе чудесное естественное освещение звездного светила.
К её ужасному сожалению, она не могла менять позу своего нахождения без вреда окружающим, потому фотографии всегда были одинаковыми. Менялись они разве что благодаря лучам солнца и луны.
Кто-то даже называл это приятной стабильностью в нашем безумном мире.
Потому вид жилого дома среднего класса в лучах весеннего солнца мог порадовать лишь своей стабильностью, которую несмотря на идеальное освещение все же никто не фотографировал.
Или почти никто.
В одном из таких домов, увидев который, ты, скорее всего, сможешь выглянуть в окно, и жила небольшая помощница.
Она любила своего человека с момента их первого знакомства и всегда старалась быть рядом и помогать всем, чем только могла.
Составляла компанию во время завтрака, помогая ему проснуться, и успокаивала по вечерам после особенно тяжелого рабочего дня, часто в обнимку смотрела с ним сериалы по выходным, порой даже до самой ночи.
Помогала согреваться в холодные дни, а порой и немного освежиться в жаркие.
Иногда она слегка была неуклюжей и проливала что-то, но чаще все же была идеальной помощницей. И на удивление, не обидчивой.
Ведь её частенько довольно грубо использовали, иногда даже как какую - то дешевую подставку из магазина постоянных распродаж.
Регулярно издевались, обливая кипятком, и мыли довольно грубо и чаще, чем следовало бы, по ее мнению.
Обида, как понятие, было для неё чем-то мифическим. Она слышала от многих про неё. А вот испытать как-то не довелось.
Верила, что человек её любит сильнее остальных в своем доме. И возможно, именно за эту преданность.
А то, что человек оставляет её одну каждую ночь, где попало, так это из-за того, что растерянный немножко. По крайне мере, помощница искренне в это верила и лишь сочувствовала ему.
У неё с рождения не было ног, потому она не могла сама подойти или уйти на свое место, приходилось постоянно ждать помощи хозяина там, где оставили.
Зато каждый раз, когда человек её брал в руки, она хваталась за него с такой жадностью своей единственной ручкой, стараясь подольше побыть с ним вместе. Она любила его.
Даже когда она помогала убивать или быть своеобразной альтернативой камере пыток для утренних или вечерних везунчиков, она все равно любила своего человека.
Помощница знала, что у него есть и другие, но закрывала глаза даже на это. Ведь чаще всего в его руках все же была она. А остальные…
Остальные были для гостей.
Её же никогда не делил ни с кем.
Ведь он была его любимой.
Любимой кружечкой.