Рассказ участвует в литературном конкурсе премии «Независимое Искусство — 2019».
Тяжелые облака нависли над склонами. Температура понизилась, и сначала редкой, а вскоре плотной завесой, вершину горы Заглавак атаковал снег. Ветер усилился. Виктор, в это время дежуривший на посту, стал беспокойно оглядываться вокруг. «Не видно ни зги», — пронеслось у него в голове. Соседнюю гору и лес, покрывавший её, также скрыла снежная пелена. Под ней пропал второй русско-сербский пост. Связь нулевая. А ну как пожалует кто в гости, а мы не звали? Мысли беспокойно метались в голове Виктора, руки напряженно сжимали автомат. Сон, в который погружалось сознание пока тучи ползли к горе, отступил: «Сняло как рукой», — промелькнула ещё одна мысль. Глаза ломило от напряженного всматривания, но насколько хватало взора, везде была белая снежная стена, с пятнами размытых на ней деревьев, обильно занявших окружающий ландшафт. «Разбудить ли остальных?» — думал Виктор.
Там в сооружении, которое здесь гордо называли блиндажом, а у нас в России назвали бы землянкой, спали утомлённые дневной работой семь человек – суточная смена корпуса вишеградских защитников. Желько из них самый старший. Ему за пятьдесят, местный житель, родившийся в Вишеграде. Как он часто горько шутил: «Здесь родился, здесь же и помру». Алексей, или как РДО-шники (бойцы Русского Добровольческого Отряда) называли его Василич, приехал на войну в Боснию из Томской области. Бывший геолог, работящий парень, прошёл срочную службу в рядах советской армии, сейчас продолжает служить, но в армии Республики Сербской. Костя, молодой двадцатилетний парень живёт с мамой в Москве. В Вишеграде меньше месяца. Сначала ездил по всей территории Республики Сербской со строительными отрядами, восстанавливал разбомбленные мосты, теперь сам решил поучаствовать в военных действиях. Сюда же приехал ещё один персонаж нашей истории – Николай, но в отряде его кличут Мыколой. Родом он из под Винниц (теперешняя независимая Украина): высокий, широкоплечий, статный, с охапкой волос соломенного цвета. Следом шёл худощавый «очкарик» Саша, которого по персонажу комедий Гайдая русские добровольцы прозвали Студентом или Шуриком. «Что вы делаете, Шурик?» — «Я вас краду». Он действительно бывший студент, а теперь дипломированный специалист, закончивший исторический факультет МГУ. Драго, молодой двадцатидвухлетний племянник Желько приехал из Подгорицы, как только в Боснии и Герцеговине началось противостояние и зазвучали первые выстрелы. Драго чернявый, с полутурецкой внешностью, как и большинство сербов. Последним представителем смены, дежурившей в эту ночь на Заглавке, был житель культурной столицы России – Пётр, получивший от местных «умельцев» прозвище Первый, с намёком на царя, при котором эта самая культурная столица и была возведена. Все они мирно спали в относительно тёплом блиндаже, а Виктор вглядывался в окружающий пейзаж и думал свою думу.
Вниз по склону на кустарнике была натянута верёвка, с насаженными на неё пустыми жестяными банками, но в эту ночь, да при такой погоде, «сигналка» была неэффективна: банки ежесекундно выбивали «чечётку» и понять, ветер ли их беспокоит или ещё кто, было невозможно.
Человек привыкает ко всему, привык и Виктор, успокоившись. За исключением непогоды, лес на Заглавке был тих. Веки сами собой начали тяжелеть, отправляя часового в такой желанный сон. Ему приснилась его «двушка» в «хрущевке» на окраине Смоленска. Точнее её кухня. Мама заваривает кофе в железной турке, а он сам старшеклассник, усердно делает вид, что собирается в школу, но на самом деле его тешат два билета в кино, лежащие в нагрудном кармане куртки. Один из них для девочки Вики, с которой он сидит уже как год за одной партой. Ретроспектива. Вот та самая девочка Вика, уже повзрослевшая, и Виктор с ней во дворце бракосочетания в окружении родственников и друзей. «Согласны ли вы взять Викторию в жены?» — «Да, согласен». Ах, как же прекрасно: Виктор и Виктория. Опять, ретроспектива. Вика везёт в коляске трехмесячного Николая Викторовича. А затем эти слёзы: «Витя, зачем тебе туда ехать? Что я буду делать, если тебя убьют?»
Сознание вываливается обратно в действительность. Снежная буря практически стихла. Рассвет теплится, и чёрные ночные краски уступают место серым. «Заснул!» — пронеслось у Виктора в голове, а затем, — «Что меня разбудило?» Ответ слишком очевиден: «Выстрел! Я слышал выстрел!» Да нет же! Всё тихо. Лес не шевелится и даже бряканья банок не слышно. «Не может быть! Приснилось», — отгонял он от себя тревожные мысли. Может. В глубине леса на склоне противоположной горы, в сторону второго поста раздался резкий громкий хлопающий звук, затем ещё один и ещё. А потом, захлёбываясь, залаял пулемёт, выбивая короткие трели: «та-та-та-та-та». Набат стучал в голове Виктора, набат застучал тревожным гортанным рыком, перешедшим в осипший от холода голос: «Вставайте!» Внизу по склону появились тени в маскировочных халатах, с предательски выдававшими на фоне белого снежного покрова шапками, рукавами и ботинками: «Тута мы!». РДО-шники выпрыгивали из землянки, как чёртики из табакерки – один за другим. Оказавшийся рядом с Виктором Василич обронил: «Бошняки пожаловали!» и опрометью кинулся вниз по склону занимать выгодные позиции, отдавая свою волю жажде встречи с неприятелем. Людей в маскировочных халатах в подоле Заглавака прибавлялось. Уже человек двадцать, практически пригнувшись к скрытой снежным настилом земле, уверенно продвигались вперед в сторону блиндажа и позиций добровольцев. Откуда-то справа прошила автоматная очередь, заставившая незваных гостей пригнуться к земле и на некоторое время замереть. Виктор легонько побил себя по щекам тыльной стороной руки и, удостоверившись, что сон о воспоминаниях мирной жизни окончательно отступил, забежал в землянку. Там он схватил цинковый ящик с патронами, лежавший на нагромождении деревянных коробов, служащих для бойцов подобием стола, и, сунув его подмышку, устремился обратно. Тем временем дуэль на Заглавке уже была в разгаре. Русско-сербский отряд, заняв позиции на склоне, отчаянно отбивался от наседающих снизу и пытающихся обойти с флангов «бошняков» (бойцов армии Боснии и Герцеговины). Очереди стригли кустарник, уродовали стволы деревьев, но до людей пока не добрались. Плотного контакта на линии соприкосновении ещё не было. Костя подносил патроны, а Студент Шурик давил на гашетку пулемёта. Уверенность боснийских бойцов таяла на глазах, когда они попадали под шквальный ответный огонь сербов и русских, но силы были явно неравны. Между позициями бойцов Республики Сербской бегал Василич и отдавал короткие распоряжения. «Бошняки» пытались его «срезать», однако Алексей в эти минуты боя казался неуязвимым. «Ты что встал, как вкопанный!» — обрушился Василич на Виктора, — «Быстро на свою позицию!» Спустя несколько мгновений Виктор уже плюхнулся в грязную лужу, в которую за ночь превратился одиночный окоп-углубление на точке обороны Заглавка. Под пулями он, поддев крышку цинкового ящика ножом, вытащенным из петли камуфляжной брючины, сорвал её – теперь можно оттуда вынимать патроны при перезарядке. Из своего незамысловатого укрытия Виктор отчётливо видел подножие склона, но достать «непрошенных гостей» пока не представлялось возможным. Убедившись, что «голыми руками» РДО-шников не взять, огонь боснийских соединений мало по малу стал смещаться на правый фланг обороны Заглавка, в воздухе засвистели мины. Их разрывы пока не причиняли вреда и ложились чуть в стороне. «Не лежать, менять позиции!» — прогремел чуть с хрипотцой от надрыва связок голос Василича. Действительно, противник прощупывал огневые точки – следующий свистящий «комплект» прилетел точнее и ударил по передней линии окопов, правда защитники Заглавка успели отойти и огонь никого не достал.
Костя и Саша Студент подхватили пулемёт вместе с лентами и поспешили перебраться в соседнее пулемётное гнездо. В воздухе опять засвистело и вместе с разрывом мины, Студента, бежавшего первым, отбросило в грязь лицом. Подняв голову и отерев со щёк кашу из земли и снега, Саша потянул на себя пулемёт, но что-то не пускало. Голова у него шла кругом, перед глазами расплывались чёрные круги: «Знатно шарахнуло». Шурик, перекрывая гул боя, позвал товарища: «Костя… Костя, что там такое?» Костя не отвечал. Студент перевернулся на спину, чуть приподнялся на трясущихся локтях и увидел Константина, лежавшего неподвижно лицом вниз. «Ты чего это?» — обратился к нему Студент, — «Ты чего лежишь? Чего разлёгся?! Вставай!» Костя не отвечал – над правым ухом, пробив каску, зияло небольшое отверстие, из которого струилась алая полоска крови. Студент ещё не успел осознать произошедшего, а рядом с ним в грязь уже приземлился Василич. «Быстрей! Быстрей! Бошняки нас с фланга обошли!» — он орал и махал рукам, тем самым пытаясь подогнать ребят, но увидев Константина, осёкся: «Желько! Желько!» Через какое-то время, которое Студенту показалось вечностью, серб, что был постарше, оказался здесь же, рядом с командиром. «Где ты ходишь?!» — накинулся на него Василич, — «зови своего племянника, выносите Костю в тыл!». Сербы не медлили.
За то время, пока Желько с Драго вытаскивали Константина с поля боя, Саша с помощью Василича установил пулемёт на новой позиции и стал отгонять наседавшие «бошняцкие» формирования вниз по склону. «Гости», тем временем, уже полностью простреливали расположение защитников Заглавака и русские ребята жались к земле, что позволило боснийцам подойти практически вплотную. О чём-то взывали их гортанные выкрики, смешиваясь с ненавистью к той жалкой кучке «русов», что на последнем издыхании держала вершину. Виктор чувствовал их приближение нутром. В голове заиграл новый набат, но этот набат выпиливал панические нотки: «Жить! Я хочу жить!» Главное не побежать, главное не дрогнуть, не струсить. И в эту минуту где-то внутри открылось то самое далёкое, но такое заветное, такое родное, то, что встало против гортанного заклинания «бошняков» во весь рост плотной стеной, могучей завесой. Губы Виктора сами собой зашевелились: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, Помилуй Нас Грешных!» И в эту минуту будто всё его внутреннее состояние выплеснулось наружу и передалось защитникам: вот Студент из последних сил давит на гашетку захлёбывающегося пулемёта, остригая ветки кустарника вниз по склону; вот Первый бьёт короткими очередями по подступающим солдатам боснийских соединений, укрываясь меж стволами деревьев; вот Мыкола в спешке срывает чеку с гранаты и резким коротким размахом забрасывает её по дуге за шиворот «непрошенным гостям», раздаётся глухой взрыв и на некоторое время атака «бошняков» захлёбывается. Василич полусогнувшись мечется между позициями РДО-шников, отдаёт распоряжения. Лишь благодаря его умелой координации русских ещё не окружили и не сбросили с высоты. Видимо, это понимают и нападавшие: начинает работать снайпер. Пуля должна была достать командира, и она достала его. Одно мгновение отделило жизнь от смерти. Алексей лежал, опрокинувшись навзничь, широко раскинув руки, стремясь обнять висевшие над горой тучи, в плотную серую массу которых он устремил свой остекленевший взгляд.
«Бошняки», пытаясь не упустить схваченную за хвост удачу, с новой яростью полезли на вершину. Казалось, вот-вот дрогнут защитники: патроны на исходе, командир убит, вокруг смерть, которую несут девятиграммовые (если верить песне) куски металла, но Заглавак не взят и он не будет взят. Эта мысль сидела прочно не только в голове Виктора, она передалась другим РДО-шникам. Стволы раскалены, автоматы «клинит», патроны подходят к концу, склоны неприступной горы обильно покрыты грязной красно-черно-белой жижей, в которую ложатся наступающие боснийцы, одетые уже не в белые маскировочные халаты, а в грязные тряпки.
Виктор ведёт огонь по «бошнякам» и тихо молится, прощаясь с девочкой Викой и Николаем Викторовичем, с таким далёким сейчас родным городом и со своими воспоминаниями.
Сознание не сразу улавливает перемену. Откуда-то с правого фланга появляются люди, которые начинают нещадно бить по атакующим формированиям. Шальная мысль проносится у Виктора в голове: «По своим бьют, сейчас разберутся и тогда нам конец! А их там много!» Но не тут то было, кокарды и шевроны вновь прибывших выдают русский казачий отряд и подразделения армии Республики Сербской. «Не дрейфь, Витя! Сейчас ещё сербы вдарят!» — раздаётся за спиной весёлый голос. Вместе с этим голосом выплывает задорная, бородатая физиономия, под высокой чёрной казачьей папахой – это Пашка, боец Донского Казачьего Войска, из добровольческого батальона. «Наши пришли!» — облегчённо вздыхает подсознание. В подтверждение слов казака, со стороны Вишеграда, «заухала» сербская артиллерия. Снаряды ложатся плотно и точно по подолу Заглавка. Нападавшие зажаты и в панике отступают.
читать дальше произведение этого автора на "Независимом Искусстве"
