Как только начальник ВАИ узнал, что я пишу плакатным пером, так пребывание в комендатуре стало для меня любимым занятием. Привезут меня, бывало, в состоянии подшофе. Дадут поспать в камере, а потом тот майор настойчиво предлагает мне писать всю ночь донесения в штаб армии на ватмане. Зато на другой день сразу еду в какую-нибудь гражданскую организацию на работу. Там кормят.
В последний раз я был задержан в городе накануне 1-го мая. Работать отправили на швейную фирму, где мы развешивали по Семипалатинским ателье плакаты, типа «Да здравствует 1 мая!», «Мир, труд, май» и т.д. Три дня прошло, и вот я у себя в родной роте. Старшина накормил в столовой. На удивление улыбчивый замполит взял под локоток и доверительным голосом приказал выпустить за ночь стенгазету и как-то оформить казарму к предстоящему празднику. В помощники дал старослужащего Давыдова и заверил, что если мы выполним задание к завтрашнему дню, то нас ждет увольнительная. И ушел домой. Мы с Давыдовым принялись рисовать газету, а молодого отправили в город за вином. Потом еще раз. И тут пришла в голову потрясающая мысль: сорвать с одного ателье, что было неподалеку от части, вывеску «Да здравствует 1 мая», которую накануне прибивал лично я, и украсить казарму. Решили – сделали. Перемахнув через забор, ушли в город. Покуражились возле общежития суконно-камвольного комбината, а как стемнело, двинулись на дело.
Транспарант висел высоко, поэтому мне пришлось лезть на плечи Давыдову, но тот был жидкого телосложения и удержать меня не смог, а потому начал потихоньку приседать. Я, чтобы не упасть, прижался к зданию, как к родному, и продолжал опускаться к земле, сдирая кожу со скулы, носа и лба. Так не пойдет, надо смениться. Давыдов залез мне на плечи. Транспарант был прибит намертво. Тут я с ужасом почувствовал, что сапоги моего напарника ужасно воняют чьими-то испражнениями. Давыдов опустился ко мне, испачкав непотребным левый погон. Гимнастерку пришлось оставить в кустах на месте преступления, предварительно вырвав внутренний карман с номером военного билета. Там же, между окон первого этажа было еще три красных вывески: «Мир», «Труд», «Май». Мы взяли с собой «Мир» и «Май» и пошли в часть. Когда я, по пояс голый, с ободранной рожей, «Маем» в руках и совсем расписавшийся Давыдов с «Миром» подошли к казарме, то поняли, что наш замысел раскрыт. В курилке сидели все наши сержанты во главе с ротным, который, как на грех, заступил вечером дежурным по части. Сержанты пошли спать, а мы сели писать объяснительные. Чтобы как то обелить себя, я написал, что выпил 0,25 граммов красного вина, лицо повредил о здание, когда лез за транспарантом, а лез, потому что выполнял приказ.
Утром, на общем построении, ротный вывел меня из строя и начал говорить, что, мол, я надоел ему с этой пьянкой, и что главврач диагностировал у меня хронический алкоголизм. Чтобы не быть голословным, он, в качестве примера рассказал вчерашнее происшествие. Он кричал: «Ребята, вы посмотрите, этому рядовому стало надо совсем не много! Вот вчера, он, выпив 250 граммов красного вина, лез на стены, с остервенением срывал первомайские атрибуты народного праздника, елозил лицом по кирпичам, утверждая, что это приказ замполита!» Короче, меня надо лечить от белочки, и главврач уже выписал направление в психбольницу.
Не поехал я в психушку. На мое счастье у нас формировался целинный батальон. После развода, я пошел к ротному в канцелярию и попросил отправить меня на уборку, мотивируя просьбу тем, что полгода мы не будем видеться, а там и дембель. Он согласился, и я уехал гулять по Казахстану в качестве диспетчера. Ох, а там, что было! Но это в другой раз
Спасибо, что дочитали до конца! Если понравился материал, ставьте лайки, комментируйте, подписывайтесь на канал и будете первыми получать новые публикации, а автору будет ну очень приятно!