Часть 1
Часть 2
Часть 3
Хосе уже два часа как выехал из города, солнце уже закатилось далеко за полдень. Жара спадала, и молодой инквизитор немного приободрился. На ходу подкрепился половиной овсяной лепёшки, запил её вином их фляги.
Дорога шла на восток, и Хосе высматривал, где можно свернуть с неё в направлении, указанном угольным агатом. Указал-то он указал, а вот как далеко ехать? Где, на каком расстоянии эта Геленка сейчас, может, где-то в дальних краях какую-то невинную душу охмуряет? Ответа не было. Время от времени Хосе проверял направление, и оно не менялось. А это значило, что, скорее всего, Геленка где-то очень далеко.
«Ладно, поживём — увидим», — подумал Хосе.
Вскоре он увидел тропку, которая сбегала с дороги в северном направлении и направлялась к лесочку, до которого было с полчаса спокойной езды. Видимо, лесочек был на берегу какой-то речушки, так петлял его опушка. При этой мысли Хосе приободрился. Можно будет освежиться, смыть дорожный пот и отдохнуть на бережку, в тени деревьев.
Проехав по тропке, которая петляла в редком лесу, молодой инквизитор выехал на берег речки, мелкой и быстрой, с кристально чистой водой. На другой берег был переброшен незамысловатый мосток из двух брёвен.
Хосе спешился, отошёл недалеко от тропки по бережку, нашёл небольшую полянку с песчаным пляжем. Умылся в речке, напоил коня и прилёг на травку, чуть повыше песчаного пляжа. Сквозь просветы в деревьях видно было небо, по которому неспешно путешествовали маленькие облачка. Простое, созерцательное блаженство охватило Хосе, он закрыл глаза и погрузился в мечты. А мечты у молодого человека были простые и незамысловатые, как и все, что его окружало в данный момент блаженного отдыха. И они увлекли его в сон, чуткий и беспокойный.
— Здравствуй, милый, ты искал меня? — раздался нежный, мелодичный голос. Он был негромкий, почти шёпот — но Хосе моментально проснулся и открыл глаза. Рядом с ним, в его ногах, лицом к нему, сидела молодая девушка, одетая в простое крестьянской платье. Она дружелюбно улыбалась и смотрела прямо в глаза Хосе.
Не разобрав спросонок, что происходит, Хосе пробормотал машинально то, что было положено по уставу говорить, когда к инквизитору обращается молодая девушка:
— Дитя моё, ты, верно, хочешь испросить благословения?
Девушка залилась смехом — как будто десятки колокольчиков прозвенели.
— Ах, какой прелестный молоденький отец святой мне попался! Лежит брошенный, никому не нужный, в глуши, на берегу речки! — лукаво пропела она. — Сам ещё дитя, а сколько важности на себя напускает.
Прелестница подвинулась поближе и вытерла тыльной стороной ладони испарину, выступившую на лбу Хосе. Словно молния пронзила тело инквизитора, ото лба до кончиков пальцев ног. А девушка нежно погладила Хосе по щеке, а потом её рука переместилась на грудь. Играла с грубой сутаной, разглаживала складки, потом на живот переместилась. Закипела молодая кровь, ринулась к мужскому естеству. Нелепо вздыбилась покрывающая его сутана. Ждал Хосе со страхом и надеждой, что дотронется соблазнительница до холмика бесформенного, что ниже живота образовался. Смотрел на её лицо цветущее, на тонкие изгибы шеи, на изящные холмики груди, прячущиеся под тканью платья девичьего, и уж совсем перестал соображать, где он и что происходит. Последним сознательным усилием припомнил он молитву, от соблазнов предохраняющую, и как только пробормотал её до конца, то потерял сознание.
Очнулся Хосе от прохладной воды, льющейся ему на лицо. Девушка поднесла флягу с водой к губам инквизитора, и тот начал жадно пить. Голова гудела, как утром, после вчерашнего неумеренного возлияния.
— Дитя, — ласково сказал девушка, — ты пробудил во мне материнские чувства. А я уж думала, что больше неспособна на сочувствие и сострадание. В такой жаркий день, как сегодня, надо пить много воды, держаться в тени и не пытаться совращать невинных девушек!
Хосе поперхнулся.
— Совращать? — недоверчиво переспросил он. — А я думал…
— Ну уж нет, ничего ты не думал, дитя. Уж я-то знаю, — девушка опять залилась звонким смехом. — Так что, молодец, зачем ты меня искал? Видать, дело какое есть ко мне?
— Так ты Геленка, значит? — спросил Хосе. И подумал: видно, бордовик Джубар его в ловушку заманил, при помощи этого своего Угольного агата. Прямо в руки Геленки отправил. Да что-то не так пошло, то ли молитва помогла, то ли действительно солнечный удар у него случился. А Геленка-то вроде миролюбиво настроена! Неужто пожалела? Или, может, у неё тоже нужда какая есть?
— Она самая, Геленка. Наконец-то догадался! — насмешливо пропела прелестница. — Слыхала я, как ты имя моё нашёптывал в Агат Угольный, что тебе бордовик дал.
— Так ты с ним в сговоре? Что же не хватают меня твои подручные, не тащат в пасть огненную Даурбы? Ты же ему прислуживаешь, людей заманиваешь своей красотой, а потом в геенну огненную отправляешь, — спросил Хосе, чувствуя себя немножко героем.
— Да не сомневайся, отправился бы ты в брюхо Даурбы, да только не вовремя объявился. Даурба сейчас на ежегодной торговой ярмарке, сбывает души пленённые. Так что у нас каникулы, можно и отдохнуть от злодейств, — отвечает Геленка.
— Да неужто в вашем нечестивом мире тоже торговля ведётся? — удивился Хосе.
— Ещё как. И торговля, и войны. Все, как у людей. Кто посильней да похитрей — других подминает. А на ярмарке демоны за души пленённые силу демоническую выторговывают друг у друга. И покупают территории, на которых им злодейства творить разрешено.
Поднялся Хосе, преодолевая слабость. Огляделся по сторонам — конь мирно пасётся неподалёку, как ни в чём не бывало. К берегу подошёл, умылся холодной чистой водой, утёрся рукавом. Стал получше себя чувствовать, боль головная отступила.
— Все понятно с нечистью и демонами. У них свои законы, своя жизнь. А вот как люди, навроде тебя, к ним в услужении идут — не понимаю я. Ведь обрекают они себя на вечные муки загробные, — начал прощупывать почву для переговоров Хосе.
— Так у кого как складывается! — отвечает Геленка. — Меня нужда да глупость подтолкнули. Совсем молоденькой девушкой я была, когда родители померли от чумы моровой. Осталась я одна-одинёшенька. Жить как-то надо, а научить и предостеречь некому. Попалась в лапы жреца Даурбы. Да только не знала я тогда, с что с адептом нечисти связалась. А как узнала — поздно уже было, столько душ невинных я загубить помогла.
— Никогда не поздно покаяться! — возразил Хосе. — А если мне поможешь в моем деле, то выхлопочу тебе индульгенцию у епископа, и душу ты спасёшь.
Расхохоталась Геленка:
— Да неужто? А не слишком ли ты молод, отец святой, чтобы такие обещания давать?
— Молодость тут не помеха! — уверил Хосе. — Я, как член ордена инквизиторов, большие полномочия имею. Коль поможешь мне в дельце одном, замолвлю за тебя словечко.
— Ах, какие мы важные! — смеётся Геленка. — И что мне с этой индульгенцией делать? В мире нечисти я — как принцесса. Связи у меня обширные, репутация. Мне сам Даурба благоволит, и я на него влияние имеют. А кто я буду в людском мире? На что жить, чем заниматься?
— Неужто не накопила золота и каменьев драгоценных, служа Даурбе? — удивился Хосе.
— Да не в золоте, и не в драгоценностях счастье! — отвечает Геленка. — Хотела бы я жить жизнью возвышенной, утончённой. Чтобы кругом благородные кавалеры, как мухи, вились. Чтобы ревновали меня, на дуэли друг друга вызывали. Чтобы на балах блистать красотой и нарядами, да чтобы завидовали моей молодости и красоте сеньориты утончённые. Ах, как мне надоело среди нечисти грубой и кровожадной жить! Бесы немытые, ведьмы болотные, тиной воняющие, друиды лесные, мхом поросшие. Уж не говорю про самого Даурбу, от которого и слова галантного не дождёшься.
— И это решаемо, — обнадёжил Хосе затосковавшую Геленку. — Моя тётя двоюродная — директор школы подготовки фрейлин для герцогского двора. Переговорю с ней, и возьмёт она тебя в обучение. Научишься танцевать, носить одежду модную, светским разговорам обучишься. Ты молодая, красивая, карьеру сделать сможешь головокружительную при дворе.
Сказал, и видит — задумалась Геленка, замечталась, дышит глубоко, грудь высокая вздымается. Снова начала слегка кружиться голова у Хосе, кровь стала закипать. Отвернулся поскорее от соблазнительной ведьмы, на коня своего взгляд перевёл.
— Неужто ты, член ордена инквизиторов, допустишь, чтобы ведьма при дворе во фрейлинах состояла? — недоверчиво спросила Геленка.
— А неужто ты думаешь, что придворные все как один ангелы и святоши? Да если хорошенько в их прошлом покопаться, там такие вещи нехорошие можно открыть, что волосы на голове дыбом встанут.
— Ах, разбередил ты мою душу, отец святой! — говорит Геленка. — Звать-то тебя как, искуситель?
— Хосе, — ответил юноша.
— Не отпустит меня Даурба, Хосе, ни за что. Под землёй найдёт, и тогда не миновать мне его утробы огненной. Не простит он мне измены.
— А вот в этом-то и дельце состоит, по которому я тебя и искал. Поможешь мне Даурбу одолеть — и ничто тебя уже держать не будет. А за услугу эту помогу я тебе при дворе герцога нашего устроиться.
— Да где тебе Даурбу одолеть! — недоверчиво усмехнулась Геленка. — И никто из смертных этого сделать не в силах. Такую силу он набрал, что не спастись от него никакими заклинаниями. Есть только один враг, который одолеть его может. Но он не из человеческого мира, и с ним никак нельзя договориться.
— Уж не про Сфинкса ли ты говоришь, Геленка? — наугад спросил Хосе.
— Так и есть. Про Сфинкса.
— Вот и помоги мне их стравить, а я, что обещал, выполню!
Задумалась Геленка, крепко задумалась. А потом говорит:
— Можно, можно их стравить, чтобы они в бой между собой вступили. Да только, чтобы это сделать, надо, чтобы смертный Сфинкса заклинанием призвал. И такой смертный должен будет загадку Сфинкса отгадать, чтобы спастись от него. А это невозможно, никто отгадок на загадки Сфинкса не знает. Так что тот, кто будет Сфинкса вызывать, пропадёт. А если это ты будешь, как тогда свои обещания выполнишь?
— Ничего, рискну я, — храбро ответил Хосе. — Работа инквизитора опасная, я готов рисковать. Может, и смогу от Сфинкса спастись. Главное, Даурбу со света сжить. Совсем он обнаглел. Врывается в публичные места, граждан десятками пожирает. Так скоро до паники дойдёт в нашем герцогстве, народ начнёт все крушить и громить.
— Ну, тогда ищи это заклинание, — говорит Геленка, — которым Сфинкса призвать можно. А потом мне дашь знать, я тебе скажу, куда явиться надо. Захватят тебя жрецы Даурбы, и в пещеру к нему потащат. А как Даурба появится, чтобы тебя в утробу огненную свою отправить, произнесёшь ты заклинание, явится Сфинкс и не даст Даурбе тебя проглотить. Потому что тот, кто произнёс это заклинание, принадлежит Сфинксу. А Даурба, который большую силу обрёл, не утерпит, и Сфинксу перечить будет. Вот и будут они между собой биться на полное уничтожений. Сфинкс, конечно, победит. Но вот как ты от него спасаться будешь — я не знаю.
— Ну, значит, договорились. Я своё слово сдержу, если уцелею. Оформлю тебе индульгенцию, и в школу фрейлин определю.
— Нет, так не пойдёт! — Геленка возразила. — А если ты Сфинкса не одолеешь, а я без своего покровителя, Даурбы, останусь? Ты мне бумагу официальную справь, за подписью магистра вашего ордена, что дадут мне индульгенцию и в придворные фрейлины определят.
— Хорошо, — согласился Хосе, — можно и так. Думаю, начальство моё согласится.
— Ну вот и иди, занимайся всеми этими делами. А как готов будешь, дай мне знать. Встретимся, грамоту мне передашь с гарантиями, так и скажу тебе, куда явиться, чтобы начать план наш претворять.
— Как найти тебя, Геленка? — спросил Хосе. А та отвечает:
— Как как, как сейчас нашёл, так и потом найдёшь. Агатовый уголь у тебя на что?
— Да обещал я выкинуть его, как тебя найду…
— Так ведь все равно известно, что бордовик тебе его дал. Какой смысл выкидывать полезную вещь? — удивилась Геленка.
— И то верно! — согласился Хосе.
— Иди, коня своего за уздцы придержи, да покрепче, — говорит Геленка. — Мне пора по делам улетать, боюсь, лошадка твоя испугается и сбежит.
Хосе послушно пошёл к коню, который начал волноваться и бить копытом, взял его под уздцы. Взвился конь на дыбы, Хосе уздечкой аж в воздух подбросило. Совладал он с конём, а когда повернулся на Геленку посмотреть, её уж не было там, где он её оставил. Лишь увидел Хосе вдалеке, над лесом, птицу огромную, а на спине её голая ведьма верхом восседала.
Продолжение здесь!