Большая премьера на Букмейте: в рамках проекта Bookmate Originals выходит сценарий Людмилы Улицкой «Чума» — история о том, как в 1939 году спецслужбы предотвратили эпидемию в Москве. Писательница рассказала Bookmate Journal о том, когда начала работать над этим сюжетом, как переносит карантин и что помогает ей во время бессонницы. Полка с любимыми книгами Улицкой — уже на главной странице Букмейта.
Только на Букмейте: не публиковавшийся прежде сценарий про эпидемию легочной чумы в Москве, которую смог остановить НКВД
Людмила Улицкая — Чума
— Повлиял ли коронавирус на вашу жизнь и ваш быт?
— Не особенно. Мы с мужем домоседы, из дома мало выходим. Последние недели он не ездит в свою большую мастерскую в Сокольники и сидит дома: у него здесь есть маленькая мастерская. В прежние годы дом наш по вечерам был полон друзей, но в последнее время мы стали редко принимать гостей.
— Чего вам больше всего не хватает на карантине?
— Я бы в соседний магазин зашла. Заказы вообще-то приносят, иногда приятель забежит, иногда сын. Но я из тех хозяек, которые покупают глазами, а не по списку. В общем, небольшое это для меня испытание, вполне терпимо.
— Помогает ли вынужденное уединение работать над текстами? Или для писателя ограничение свободы — это всегда препятствие?
— Нет, режим мой не особенно изменился. Мы с мужем много занимаемся своими делами, но он вообще не называет их работой. Он художник и все время как будто играет. Я ему немного завидую. Я-то работаю. Устаю. Обалдеваю. Изнемогаю. И когда карантина нет — точно так же.
— Многие в Сети пишут о необходимости выработать коллективный иммунитет, чтобы победить вирус. Как биолог скажите, зачем тогда власти всех стран сажают население на карантин?
— Я не знаю, что такое коллективный иммунитет. Что такое персональный — понимаю. Создаются в организме человека антитела, которые не дают вирусу контактировать с клетками организма. Когда мы в детстве болели целым классом корью, то у каждого ребенка возникал иммунитет, а поскольку переболели почти все, его можно было бы условно назвать коллективным. В такой ситуации непереболевшие дети меньше контактировали с больными и, даже не имея иммунитета, не заболевали. Но стоило им выйти за пределы своего класса, они легко могли заразиться. Если имеется в виду именно этот случай, то, возможно, когда переболеет множество людей, у тех, кто еще здоров, будет меньше шансов заразиться. Эту тактику поначалу выбрала Великобритания, но довольно быстро от нее отказалась, и там тоже объявили карантин.
Думаю, что карантин в сегодняшней ситуации — мера правильная, хотя психологически для отдельного человека и экономически для страны это тяжело.
— Уместно ли сравнивать нынешнее закрытие границ с железным занавесом, разделявшим СССР и Запад? Испытываете ли вы в связи с этим чувство дежавю?
— Пока ничего нельзя об этом сказать. Одно несомненно: если наше или какое-нибудь другое государство решит установить так успешно рухнувший железный занавес, удобнее момента не будет.
— Можете ли вы дать прогноз, когда закончится пандемия и есть ли опасность второй волны заболевания?
— Я не беру на себя смелости давать прогнозы, но сегодня я разговаривала с моим другом, российским биологом, который довольно давно работает в ведущем американском институте.
По его мнению, пандемия может продлиться около года (по моим ощущениям, к осени должна закончиться).
А что касается второй волны — подождем, когда закончится первая. Пока цифры заболеваемости достаточно тревожные.
— Меры по борьбе с коронавирусом здорово ограничили права и свободы граждан. Как мы сможем вернуть их назад, когда все закончится?
— Захотят — вернут, не захотят — не вернут. У нас не спросят.
— На Букмейте появился ваш новый текст — сценарий «Чума». Расскажите, пожалуйста, вкратце, о чем он.
— Это сценарий о том, как в Москве в 1939 году начиналась эпидемия чумы и как она была остановлена. Сценарий основан на реальных событиях. Я была знакома с дочерью того патологоанатома — героя моего текста. Вообще, эта история была описана участниками и свидетелями.
— В тексте стоят даты — 1978–2020-й. Выходит, вы работали над ним 42 года?
— Нет, я не работала над ним 42 года. Когда мне было 35 лет, я хотела поступить на сценарные курсы, и в тот год набирал группу мастер, к которому мне хотелось попасть, — Валерий Фрид. Дело в том, что на курсы принимали людей с высшим образованием не старше 35 лет. И я отправила ему этот сценарий. Он мне позвонил через два дня и сказал, что он меня не возьмет. Я даже не особенно огорчилась, потому что не слишком рассчитывала. Но он тут же добавил: «Вы все умеете, мне вас учить нечему».
И была еще одна очень занятная деталь: Фрид и его соавтор Юлий Дунский к тому времени уже отсидели порядочный срок в сталинских лагерях и хорошо знали, что это за организация — НКВД. А в сценарии, который я представила, в точном соответствии с реальностью как раз НКВД остановил эпидемию, арестовав всех, кто контактировал с заболевшим вирусологом. А тут им вдруг предложен сценарий, в котором НКВД совершает такое благое дело.
У меня никаких сомнений не было относительно людоедской сущности этих органов, но в данном случае они, имея навык быстро выследить и схватить, выполнили эту оперативную задачу, хотя рядовым сотрудникам не докладывали, почему надо задерживать очередных «врагов» по списку. Вот Фриду и было как раз неприятно, что эта организация — правда, единожды за все свое существование — благое дело сделала. Но ведь однажды было именно так.
Когда начался карантин, я начала разбирать завалы всего того, что я написала и не опубликовала, нашла этот сценарий и поняла, что он просто точнейшим образом подходит к сегодняшней ситуации. Я поправила в нем несколько строк-слов, практически ничего не меняла — и отдала издателям. Сценарий войдет в сборник, который, я надеюсь, скоро будет опубликован в издательстве АСТ, в «Редакции Елены Шубиной».
— Хотите ли вы, чтобы «Чуму» экранизировали? Как вы вообще относитесь к адаптациям своей прозы?
— Когда-то мне очень хотелось, чтобы мои сценарии и мои пьесы, написанные в 1980-х и 1990-х годах, поставили. Но больших удач в кино у меня не было. К тому же до меня дошло, что сценарист и драматург делают полупродукт, а за результат в конечном счете отвечает режиссер и вообще очень много факторов, которые могут сгубить и хороший сценарий, и хорошую пьесу. И я, слава богу, двинулась в сторону прозы, в которой автор отвечает за конечный результат от первой до последней буквы.
У меня есть пара сценариев, которые я бы очень хотела увидеть реализованными. А что касается пьес, иногда бывают удачи. Они почти все связаны с режиссером Анджеем Бубенем: он сделал пять спектаклей по моим пьесам и инсценировкам. И была работа, которая особого успеха не имела, но чрезвычайно мне дорога — опера «Доктор Гааз», поставленная режиссером Денисом Азаровым по моему либретто в театре «Геликон-опера»; музыку написал молодой композитор Алексей Сергунин. Доктор Гааз — мой любимый герой, и я очень много лет хотела как-то напомнить о нем людям.
— Сейчас издательства активно переходят в интернет: пока это единственный способ поддерживать отношения с читателями. Как вы относитесь к электронным книгам — как к вынужденной мере или как к полноправному формату литературного текста?
— Я хорошо отношусь к электронным книгам. Сама читаю довольно много с экрана. Я люблю живую книгу, но, надо признать, будущее книги весьма туманно. Думаю, что эта эпоха, в которую мы незаметно вошли, — постгутенберговская, и молодежь все больше читает не с бумаги, а с экрана.
Книга, как мне кажется, станет предметом роскоши, объектом коллекционирования и гордости владельцев. Ну, после того, как огромное количество домашних библиотек уйдет в макулатуру, на помойки.
— Можете ли вы раскрыть, что будете читать в рамках акции «Корона Декамерона»?
— Решили, что буду читать фрагмент из сценария «Чума». Это литературный сценарий, а не режиссерский, производственный; вполне подходит.
— Какие книги вы любили в детстве и что оценили с возрастом?
— Все книги, которые в детстве любила, я люблю и сейчас. Они сохранились дома: рассказы О’Генри, «Кондуит и Швамбрания» Кассиля, «Книга джунглей» Киплинга, конечно. «Дон Кихот» Сервантеса.
— Что вы сейчас читаете?
— В основном читаю по делу. Вот на днях просматривала «Восстание ангелов» Анатоля Франса, до этого мемуары политика-кадета Максима Моисеевича Винавера, одну научно-популярную книгу по молекулярной биологии. А для удовольствия я больше поэзию читаю. Айги на днях взяла. Разбирала шкаф — нашла Марию Петровых, которая совсем забылась в наши дни. Ну, кроме того, дневники Эйзенштейна лежат около постели, Шкловский Виктор Борисовичв большом количестве. У меня бессонница, это ночные книги.
— А что можете посоветовать, чтобы переждать трудные времена?
— Сейчас прекрасный повод прочитать те книги, до которых прежде руки не доходили, которые стояли в многолетней очереди — на то время, когда время будет. Вот оно пришло. И у каждого человека это своя собственная книга-мечта. Иногда это трудная книга.
Я читаю Лоренса Стерна, которого еще Пушкин хвалил. А заодно нашла на полке книгу Ксении Атаровой, которая специалист по английской литературе того времени и особенно по Стерну; вместе эти книги очень хорошо читаются.
— Есть ли писатель, которому вы бы хотели позвонить?
— Да, Сереже Каледину. Он давно уже на даче живет, мало что пишет, но звоню ему очень редко. Но все хочу позвонить. Я поняла ваш вопрос — он, конечно, имел совсем иной смысл: нет, Льву Николаевичу, и Владимиру Владимировичу, и Ивану Алексеевичу я бы звонить не посмела.
#сидичитай — кампания, в ходе которой известные писатели, актеры, художники, врачи и многие другие рассказывают, как они живут во время карантина, и рекомендуют свои любимые книги читателям Букмейта.