«Секрет истины: просто кто дольше живет, тот
того и перемемуарит». В Шаламов. Из записных книжек.
«Фактически Шаламова, а не Солженицына следует считать первооткрывателем лагерной темы в советской литературе, т.к. ко времени публикации “Одного дня Ивана Денисовича” в 11-м номере “Нового мира” за 1962 г. им было написано около 60 произведений о лагере, включая первый сборник “Колымских рассказов” и “Очерки преступного мира”. Но судьба прозы Шаламова оказалась иной ввиду его бескомпромиссной позиции художника» Валерий Есипов, Шаламов и Солженицын: арьергардные бои за читателя (2018)
Да, к тому времени был полностью завершен первый сборник «Колымские рассказы», начатый ещё в 1954-м, «Очерки преступного мира», написано по десятку новелл из сборников «Левый берег» и «Артист лопаты». Вместе это составило бы весьма солидный том! Имеет ли значение, что эти произведения не были тогда опубликованы? То же самое можно отности к творчеству А. Платонова, М. Булгакова, Вас. Гроссмана и многих других советских писателей.
Вместо этого в своих воспоминаниях Солженицын откровенно
стремится унизить Шаламова, как литературного соперника, принизить значение сделанного им — и все исключительно во имя собственного самоутверждения, как главного исполнителя исторической миссии... Предупреждения Шаламова на сей счет остались, увы, не услышанными.
"Писатель, последовательно и мужественно выступавший против политических спекуляций на своих произведениях знал, почему он это делает — он был чутким сейсмографом мировых потрясений и не желал вызывать их.
«Вопрос “печататься — не печататься” для меня вопрос важный, но отнюдь не первостепенный. Есть ряд моральных барьеров, которые перешагнуть я не могу», — писал он Б. Пастернаку ( В. Есипов " Шаламов и Солженицын: арьергардные бои за читателя" (2018)
3. "Кто дольше живет, тот того и перемемуарит."
В четвертом номере журнала «Новый мир» за 1999 год были опубликованы воспоминания Солженицына о Шаламове. давайте вкратце познакомимся с ними...
" Мы с ним оба были верные «сыны Гулага», я хоть по сроку и испытаниям меньше его, но по духу, по отданности, никак не слабей. Это — очень стягивало нас, как магнитом. И с подобным же чувством прочёл он в самиздате 1962 года «Ивана Денисовича» — по своему пессимистическому взгляду никак не допуская, что это будет опубликовано."
"Правда, рассказы Шаламова художественно не удовлетворили меня: в них во всех мне не хватало характеров, лиц, прошлого этих лиц и какого-то отдельного взгляда на жизнь у каждого... "
По поводу этого высказывания Солженицына существует очень яркий комментарий уже упоминавшейся мной Ирины Сиротинской:
"Что ж, и в толпе голых людей, гонимых к печам Освенцима, Солженицын стал бы искать и описывать «характеры»? А Колыма была не лучше Освенцима: «Цвета глаз, — писал В.Шаламов, — ни у кого не было. 1938 год, пятидесятиградусный мороз, голод, побои, расстрелы, работа по 14 часов, закостеневшие по ручке кайла руки, цинга, кровь и гной, текущие из незаживающих ран..." Шаламов нашел адекватный литературный стиль для изображения этого ада. Кто не знал этого кожей, нервами, остатками мускулов, тот не может писать об этом."
В целом ряде высказываний Солженицына в своих заметках о Шаламове демонстрируют уже нескрываемое раздражение и даже некоторую растерянность...
"Я поражён. Изо всего нашего знакомства, ни из одной встречи, никаким предчувствием я не мог предположить такое: что Шаламов меня возненавидел. Теперь стал мне понятен и его отказ от соавторства по «Архипелагу»: «Почему я не считаю возможным личное моё сотрудничество с Солженицыным? Прежде всего потому, что я надеюсь сказать своё личное слово в русской прозе, а не появиться в тени такого в общем-то дельца, как Солженицын. Свои собственные работы в прозе я считаю неизмеримо более важными для страны, чем все стихи и романы Солженицына». Больно, Варлам Тихоныч, своих не познаша... А я считал Вас — уж каким братом по перу!
В семидесятых отношения писателей достигли точки кипения. Шаламов редко и раздражённо говорил о Солженицыне, особенно после того как до него дошли осуждающие слова бывшего "дpyгa", "брата" (как говорил Солженицын), с такой легкостью и жестокостью оброненные из благополучного Вермонта ("Варлам Шаламов умер") о нём, ещё живом, бесправном, но недобитом калеке.
Воспоминания Солженицына о Шаламове напоминают подведение итогов старых литературных споров 60-х годов. Это своего рода "пир победителя" на могиле поверженных идей (В. Есипов). Но подводить итоги, было явно преждевременно. А унижать Шаламова ссылками на «безумноватость» и «зависть», якобы двигавшую им в его отношении к автору, — просто неблагородно.
"Кажется, всё должно сближать Шаламова и Солженицына — и лагерная судьба, и непримиримость к тотальному насилию. Действительно, их отношения поначалу складывались хорошо. Но вскоре между ними возникли сложности, закончившиеся открытым конфликтом, что может быть предметом специального исследования литературоведов." (Сергей Гродзенский "Шахматы в жизни Шаламова")
4. За Шаламова — 100 процентов, за Солженицына — 0. О чём это говорит?
30 октября 2017 года на радио "Серебряный дождь" прозвучала программа о Варламе Шаламове. Возможно она служивала бы более подробного разбора, однако, эти претензии можно оставить на будущее ради одного чрезвычайно важного и красноречивого факта, который достоин самого широкого общественного внимания. Речь идет о результатах опроса радиослушателей на тему: "Кто точнее передал суть ГУЛАГа — Солженицын или Шаламов?" Так был поставлен вопрос Н.Сванидзе примерно за десять минут до окончания программы, а в конце ее, как обычно, прозвучали результаты обработки данных о звонках, поступивших в студию. Они феноменальны: все 100 процентов голосовавших отдали предпочтение Шаламову! Автор "Архипелага ГУЛАГ" получил уничижительный для его репутации ноль в вопросе о лагерях.
"Говоря же о результатах блиц-опроса, нельзя не признать, что он вполне определенно обозначает, как минимум, тенденцию значительного возвышения авторитета создателя «Колымских рассказов». И среди главных факторов этого, на наш взгляд, — особо ценимое всеми чуткими читателями ощущение абсолютной подлинности описанного им мира, т.е. высшей искренности в литературе. " (В. Есипов "Шаламов и Солженицын" арьергардные бои за читателя. 2018)
С середины 1960-х годов Шаламов порвал всякие отношения с Солженицыным, а в дальнейшем, зная, что работа над «Архипелагом» идет, и имея поводы сомневаться в добросовестности автора, передал ему, что запрещает использовать любые факты из своих работ. Но это не подействовало: особенно много фактов из рассказов Шаламова вошло во второй том «Архипелага», изданный в 1974 г. в Париже.
"Одна из глав этого тома «Социально-близкие» (об уголовниках) представляет закамуфлированный плагиат «Очерков преступного мира» (Есипов 2017,314–330).
Хранительница архива Шаламова И.Сиротинская обнаружила и впервые напечатала в 2001 г. наброски его неотправленного письма Солженицыну, написанного в 1974 г. в ответ на упомянутую фразу.
«Г<осподин > Солженицын, я охотно принимаю Вашу похоронную шутку насчет моей смерти. С важным чувством и гордостью считаю себя первой жертвой холодной войны, павшей от Вашей руки. Если уж для выстрела по мне потребовался такой артиллерист, как Вы, — жалею боевых артиллеристов. Но ссылка на “Литературную газету” не может быть удовлетворительной и дать смерть. Дают ее стихи или проза.<…> Я знаю точно, что Пастернак был жертвой холодной войны, Вы — ее орудием. “Вы — моя совесть”. Разумеется, я все это считаю бредом, я не могу быть ничьей совестью, кроме своей, и то — не всегда, а быть совестью Солженицына…» (Шаламов 2001, 377–380; Шаламов 2004, 375–377; Шаламов 2013, 365–367).
5. Попробуем сделать основные выводы об отношении друг к другу писателей, заставивших в разное время всю советскую и мировую общественность говорить о себе, яростно полемизировать, делать порой взаимоисключающие выводы.
1. Дружеские творческие и человеческие отношения, возникшие между писателями, во второй половине 60-х годов превратились в открытый конфликт. Фактическим поводом для этого стал решительный отказ Шаламова быть соавтором "Архипелага..." По мнению Шаламова "Архипелаг ГУЛАГ" не имеет отношения к литературе, это публицистика; с идеологической точки зрения произведение небезукоризненно; в нем тенденциозно, однобоко трактуется драматическая и героическая советская эпоха» .
2. Конфликт и принципиальные творческие разногласия между писателями в дальнейшем переросли в открытое противостояние, продолжавшееся вплоть до ухода Шаламова из жизни в 1982 году.
Л.Н. Толстой, рассуждая в своих дневниках о творческой, духовной или идейной близости людей, применил очень интересное определение их общности- "одноцентренные люди". Точнее не скажешь! Если применить сказанное Толстым к нашим героям, понимаешь, что они явно не подходят под это! Вспомним теперь слова Солженицына: " Да разве можно было совместить наши МИРОЧУВСТВИЯ?" Он оказался прав: несовместимое- несовместимо!
Вот, друзья, и всё на эту тему- тему сложную и многозначную. Пишите, обсудим, поспорим. Всегда с вами, #demologia, что означает "Народное слово"
Шаламов и Солженицын. Конфликт или два разных "мирочувствия". Часть1.
#русская поэзия #шаламов #солженицын