(продолжение рассказа)
«Не сомневайся, в честном бою добыто», - заверила Тамара, для убедительности поправив висевшую на поясе кобуру с револьвером.
Был уже поздний вечер, когда Михаил с семейством добрался до окраины города. Анна и измученные дорогой, притихшие дети с удивлением рассматривали огромное каменное здание завода и длинные двухэтажные бараки, где жили семьи рабочих.
Михаил бодро соскочил с телеги и отправился куда-то в сторону этих строений, а через несколько минут, показавшихся уставшим путникам вечностью, вынырнул из темноты в сопровождении высокой худощавой женщины в кожаной куртке и цветастой косынке, завязанной «по-пролетарски».
- Знакомься, Анна, это тётка моя, Тамара. Поможет она нам на первых порах, больше податься нам некуда.
- На первых? А куда ж ты потом собрался, на вторых-то, племянничек? С женой, с детьми, а? – голос Тамары звучал грозно, да и сам вид её, как позже узнала Анна, внушал робость даже самым буйным представителям сильного пола. Что уж говорить о племяннике, который после смерти матери почитал тётку больше родного отца, который, по слухам, тоже побаивался свою грозную сестрицу. На Анну же с детишками она смотрела ласково, а уж младшую, Клаву, взяв на руки, так и не отпустила до самого дома.
В доме тётки – новом «пятистеннике» с резными наличниками – они и заночевали, а поутру хозяйка, натянув свою кожаную тужурку и подпоясавшись туго солдатским ремнём, пошла к местному начальству. О чём она толковала с властями, не знал даже Михаил, но уже после обеда семья въехала в ладный домик с садом и баней, принадлежавший, как доложила Тамара, Советской власти и заводу, где теперь её племянник будет трудиться.
Много вопросов роилось в голове Михаила – от любопытства, чей раньше был этот крепкий и, кажется, некогда богатый дом до совсем уж «шкурного» – а много ли платить будут на заводе и хватит ли этих денег, чтобы прокормить семью. Но ни одного из них он вслух так и не произнёс – тётка, глядя на Мишу с жалостью, тихо прошептала: «Надо так, сынок, и норов свой не показывай, коли жить хочешь. Братья твои тоже всё потеряли, но живут тихо, потихоньку добра наживают. Кроме Лёшки – тот поперёк пошёл и голову сложил, не уберегла».
Родных братьев у Михаила не было, зато двоюродных и троюродных – хоть отбавляй. Все они дружили с детских лет, и весть о гибели старшего Алексея болью отозвалась в его сердце. А остальные, как они с этим смирились? Почему не отомстили?
- Кому мстить-то, Миша? Новой власти? Да если б не я, и остальных бы уже не было. И не суди меня! Хоть кто-то должен быть умнее, - ответила тётка на невысказанный вопрос племянника, в который раз удивив его умением читать мысли. Казалось, она видит людей насквозь и может предугадать любую ситуацию. И вовремя предотвратить беду, посоветовать, а то и приказать. И ведь слушались, с детства слова поперёк сказать не могли – Тамара убеждать умела.
Так и стали Михаил с Анной жить в городе. Он трудился на заводе, она обустраивала хозяйство. Скотину здесь никто не держал, но коня, на котором приехал, разрешили оставить, тем более, что во дворе и сарай подходящий имелся. Михаил сразу понял, что тётка постаралась, и даже поблагодарил её от души, но она отмахнулась – не стоит, мол, играйся со своей коняшкой.
Тётка вообще была женщиной необычной. Несмотря на своё «непролетарское» происхождение – а была она ни много ни мало дочерью крупного промышленника – она снискала такое уважение в партийных кругах, что к её мнению прислушивались даже в самой Москве.
Что уж говорить о её родном городе, где она была, собственно, представителем местной власти.
О тётке Тамаре Анна раньше слышала много рассказов от самого Михаила и его родных. Большинство из них относились с негодованием к её партийной карьере, но сам супруг её любил и неоднократно вступал в жаркие споры с братьями, нередко заканчивающиеся мордобоем. Правда, потом все мирились, братались, и о «шалопутной» тётке старались не говорить.
Из рассказов мужа Анна узнала, что в молодости, которая у Тамары пришлась на дореволюционные годы, отец нашёл ей богатого жениха, который семнадцатилетней девушке в отцы годился, но дочь от своего «счастья» отказалась. Тома всегда была остра на язык, и в свойственной ей манере объяснила папаше, где её предполагаемому жениху место…И поставила отца перед фактом, что уже давно любит Ваську-рабочего, а если батюшка благословить сей союз не желает, то пусть это на его совести будет, а она, Тамара, всё равно по-своему сделает и никто ей не указ.
Скандал в благородном семействе был грандиозный. Промышленник рвал и метал, орал на прислугу и несчастную жену, что не воспитала дочь как подобает. И, конечно, лишил её приданого, выгнав из родного дома.
Тамара, собрав пожитки (и прихватив, как потом выяснилось, все имеющиеся у неё золотые побрякушки и часть сбережений родителя), отправилась прямиком в старенькую халупу своего любимого Василия. Парень был ярым революционером, и Тамара, разделяя его идеи, уже год посещала тайный кружок, образовавшийся, можно сказать, под носом у ничего не подозревающего папаши. Однако, будучи девушкой практичной и образованной, к тому же привыкшей к комфорту, часть своего золота она заложила в ломбард, а на вырученные деньги отремонтировала разваливающуюся избушку своего избранника, чем очень порадовала его престарелую мать, проживающую с сыном. Некоторая часть сбережений была отдана на «правое дело», то есть на развитие революционного движения, которое уже вовсю набирало обороты. А особо ценные ювелирные украшения Тамара припрятала, как она выражалась, «на чёрный день».
В отремонтированном ею доме она жила и сейчас. Любимый Васенька погиб в 1917 году, в той революционной мясорубке полегло немало их товарищей по партии. Вскоре не стало и свекрови, а потом едва «оперившаяся» советская власть начала непримиримую борьбу со своими врагами – кулаками и единоличниками, не желающими делиться своим добром и вести коллективное хозяйство.
Вот тогда и наступили «чёрные дни», когда пригодилась Тамарина «заначка». Кто сказал, что партии не нужные деньги? Очень даже нужны, в этом женщина убедилась лично, «подмазывая» партийных руководителей и выручая из беды своих родственников. Сколько на их спасла? Не сосчитать. Кого-то под крыло своих партийных товарищей отправила в другие города и сёла, выправив им новые документы, а кого-то и за границу.
Вот и сейчас, чтобы пристроить рядом с собой любимого племянника (далеко отправлять не стала, горячий парень, без пригляда дров наломает), отнесла председателю Горкома золотое ожерелье такой ценности, что у товарища дыхание перехватило. «Не сомневайся, в честном бою добыто», - заверила Тамара, для убедительности поправив висевшую на поясе кобуру с револьвером. К счастью, уговаривать товарища по партии долго не пришлось. Выслушав «правдивую» историю о том, как племянника, имеющего старенькую лошадёнку, приняли за кулака и чуть не расстреляли вместе с малыми детьми, он разразился длинной лекцией насчёт «перегибов», которые неизбежны при установлении новой власти и отпустил Тому с миром, пообещав всё уладить.
Так и стал Михаил рабочим завода, а потом «дорос» и до начальника смены. Обещали на учёбу в Москву послать, чтобы ещё выше по служебной лестнице продвинуть. Тётка радовалась за племянника, а у Анны на душе было неспокойно – чувствовала она, что ничем хорошим этот карьерный взлёт не закончится, и права оказалась – беда пришла, откуда не ждали.
Продолжение следует.