В начале года 1307 Михаил отправился в Великий Новгород. От самого Торжка его встретили послы новгородские и псковские, далеко от города встречали бояре, духовенство, большие люди, подносили поминки.
Новгород встретил великого князя колокольным звоном, в церквах служили молебны во славу князя, черный люд запрудил все улицы. Случилось и досадительное: великому князю отвели большой терем за стенами детинца. Долго препирались, где стоять князю с боярами и дружиною, но не отопрались, князь встал в детинце на дворе епископском, а бояре и дружина- на посаде и в гостиных дворах.
Отстояв молебен в Софии, князь отправился на обед, данный ему большими людьми новогородскими. Вино, меды лились рекою, заздравные поднимались непрестанно. В середине обеда, когда до полдня было уж рукою подать, Михаил принял челобитные от боярства и больших людей, но разбирать не стал, на завтра отложил.
На другой день в больших каменных палатах собрались большие люди, тихо переговаривались, ожидая князя. Михаил вошел быстрою поступью, занял свое место на возвышеньи, поклонился собранью, сел.
- Прочел я челобитья ваши, новгородцы,- начал он.- Все то же. Наносы на посадников моих наносите, о вольностях своих печетесь- все то я уж слыхивал не раз. О том после. О другом говорить хочу с вами, господа новгородцы…
По палате пронесся низкий шепот, новогородцы завозились на лавках.
- Выслушайте меня,- продолжил князь, когда гомон стих.- Вы люди домовитые да родовитые, говорить за град свой вам довелось. А дело такое у меня до Новгорода. Рассудите сами, каково живете вы,- князь замолчал, оглядывая лица. Нет, никто не дивится, стало, ведают, о чем говорить станет. Ин, ладно, долго распинаться не нужно!
- О вольностях и грамотах еще со времен стародавних, данных Новугороду князьями Киевскими, ведомо. И о том, как вы о них радеете, ведомо тож. Не прискучило ль вам все особняком-то стоять?
Того и ждали. В палате поднялся такой ропот, что и крик подле не стоял. Князь молчал, скрестя на груди руки, ждал, когда успокоятся горланы. Средь ропота слышались вскрики: «То наши исконные вольности, не князьям в них вступаться!», «Князь не по добру пришел!», а средь прочего: «Юрия на стол звать, он нам грамоты наши подтвердит!».
Князь поднял руку, и гомон понемногу утих.
- Ведал я, что тако скажете,- тихо сказал он.- Кой-то ж тут уж и племянничка мово помянул,- возвысил он голос, выглядывая в сидящих горлана, выкрикнувшего те слова.- Тому скажу впрямь- не будет! Слышите, господа новгородцы, Юрия на столе у вас не станет, на то не надейтесь.
Снова встал ропот, но на этот раз Михаил не молчал.
- Не будет!- перекричал он бояр.- Сколь уж раз шатость вы свою казали, князей по своему смотренью со стола сводя? Отца моего, Алексу Ярославича, Димитрия Александрыча-перечислять устанешь! И что бывало? Одна смута! Князья меж собою за стол ваш грызутся, а вам и в радость? Сколь мочно так, бояре? Чуть что не про вас, то гиль, чуть что в ум взбрело- так набат. Не радеете земле своей. Не Новугороду- Русской земле не радеете. А что станет, аще не подтвержу грамот я ваших? Юрия повабите? А залягу я ему пути в Новгород? Воевать меня станете? А не совладаете?
Тут уж и крик поднялся. Михаил не мешал. Несколько людей кинулись в двери, но их остановили оружные дружинники Михайловы, затолкали обратно.
- Горланить не след,- крикнул Михаил.- Что делать станете?
- А мало ль князей в земле?- послышался крик.
- Не мало. И немцев, и своих. Токмо не пришла ль пора вместе с землею быть?
- Не будет того, князь. Ты князь, таковых много…
- Не много!- перебил Михаил.- Я великий князь всея Руси, и вам то в разум взять бы да поразмыслить, чего доступаетесь.
В палате встала тишина, будто на могильнике.
- Не един средь прочих,- продолжил князь.- Я- великий князь всея Руси! И промышлять стану за всю землю, что богом мне дадена. И вам бы помыслить, каково вы в земле той живать станете.
- А что за прибыток нам наши вольности терять?
- Прибыток?- переспросил Михаил.- Мамоне вашей прибытку будет, обаче и не враз. Сказывайте, або не богаче гости ходить к вам стали, егда на земле спокой стал? Коль в земле ряд и спокой, и поезда с товарами пойдут из других четей[1] богаче. Аль не так?
- Чего доступаешься, князь?- послышалось снова.
- Ты, горлан, встань, кажи лик свой,- крикнул князь.- Ты мой лик зришь, так и я твой хочу.
Никто не встал.
- Чего доступаюсь, то богу ведомо. В ответ на ваши челобитные, вот мой ряд. Желаю, чтоб в граде вашем мои мытари сели, с проезжатых гостей и прочих сами мыто брали. И целовальники мои ж. Убытку вам торгового не станет, брать стану десятину або пятину, достальное в вашу казну пойдет, на том мое слово крепко. Боры тож мои посадники станут сбирать.
Снова поднялся сильный шум, князь обождал, когда он стихнет.
- На стол ваш сяду сам аль сына вам дам, кого пожелаете,- продолжил князь.- И по челобитной вашей о торговых привилеях… Бьете челом вы, чтоб фряжские и прочие немецкие гости чрез земли наши не хаживали бы, а торговали бы свой товар в Новегороде, а греческие и кызылбашские товары покупали б у вас же. Как вам в ум такое взбрело? Аль белены вы объелися? А низовым землям что ж? Вы мошну множить станете, а у низовых земель и вовсе торгу не станет?
Поднялся человек в богатом зеленом кафтане с золотою волокою по подолу, отер пот с плеши, поклонился, сунул за кушак большие пальцы:
- Дозволь молвить, великий князь,- молвил он степенно.- Твоя правда, пошли гости из низовых земель на Русь. Оно так. Токмо, сам рассуди. Пойдет асей вниз по Волге в украйны, аль к ромеям, аль к татарам, торгует там своими товарами, накупит там, да сюды везет, да здесь продает, да к себе увозит. Казне прибытка- токмо мыта, да боры с товару, что привез. А оне, немцы, по одиночке не торгуют, у них обчества. Оне могут цены нам сбивать, сколь хошь, покуда мы сами в кабалу не пойдем. А нам супротив них стоять мошною не довелось, мошною оне богаче, не стянуть нам с ними. Вот, было прошлый год. Пришел от остяков гость наш, Борислав, привез товару, лисиц да белок, и пошел в землю свейскую, торговать. Так там ни одного хвоста не продал, поелику тамошние купцы сговорились не брать товару его. Тако и вернулся, один убыток на сборы, путины да кормы. А тута у него те ж свеи весь товар и скупили.
- Не возьму в разум. И что?- не понял князь.
- То, великий князь, что тама, у немцев-то, он цену свою ставил, каку хотел. А асею, ему пригоже б, чтоб у меня купить хвост, пусть и втридорога, а у себя продать даже с убытком, но чтоб я туда к нему не хаживал, цен не сбивал. Тако и отвыкли оне нас к ним хаживать. То ж и с товарами из низовых земель. Коль у меня привелея будет, асею ходу туда нет, он у меня товар брать станет. Вот те и прибыток, и казне с обороту достача. А мы, коль ты так нас пожалуешь, сверх прочего в казну внесем гривен тысяч с пять аль с шесть.
- Говоришь складно,- протянул князь.- А низовым-то землям каково?
- Так уряди, чтоб торг был, ну, в Торжке, чтоб добраться можно было б и из низовьев.
Князь задумался.
- Рассужу,- наконец, сказал он.- Есть ли еще какие челобитья?
- Все, князь, в грамотах, что тебе вчерась отдали.
- Добро! Размыслите о моих речах, господа новгородцы. Вскоре пойду в Тверь, хочу ответ ваш ведать. Биричам кликнуть- назавтра править стану черный люд на гостином дворе!
Новогородцы встали и, поклонившись князю, заторопились к дверям. Остались бояре Михайловы да епископ Андрей.
- Каково?- обратился к ним князь.
- Ты, княже, противу рожна прешь, будто бык,- вздохнул Андрей.- Не так надобно.
- Как же?
- Ну, что ты добьешь от них таково? Завтрева уйдешь в Тверь, а оне впрямь Гюргия кликнут. Не тако надобно. Накатом-то оно надежней.
Михаил оглядел бояр, те согласно качали головами.
- Да сколь уж можно-то! Им, вишь, привилей подавай, а взамен оне изволят меня на столе своем терпеть.
- Князь, что ты нынче имаешь? Тверь. Владимир. Суздаль. Ну, ярославцы да ростовцы тебе крест целовали. А у Юрия окромя Москвы: Переяславль,-стал загибать пальцы епископ,- Коломна, Можайск, Рязань, почитай, тож его. Добьет челом Новугороду- и с чем станем?
- То отдельный разговор,- тряхнул головою князь.- О том говорить с вами хотел после, да коль уж завелося… Грамотами с Гюргием мы разменялися, а миру и докончанья с ним не будет. Будто кость в горле засел.
- Во-во. Так и есть,- поддакнул епископ.- И в любви с ним жить мы не станем, сколь не радей. К тому вести. Есть у Гюргия грешок- власти ему ни в жисть не достанет. А братьев у него трое. А он не то, чтоб отчины им дать, в черном теле держит. Борис[2] токмо на словах князь Звенигородский. Алекса[3], тот и вовсе без прозвища. Того гляди, усобица у них встанет. Тут бы тебе и выступить.
- Отколь вести?
- Вести верные, будь в надеже, князь.
- Коль так, добро б их и подтолкнуть. А много ль потаковников у них, у братьёв-то?
- То дело наживное. Закупить можно.
- А кто больше ерепенится?
- Ивашка, тот смирно сидит, в Переяславле он замест посадника. А вот Алекса да Бориска- те гоношатся знатно. А до потаковников- сам ведаешь, что своих бояр Гюргий заехал, ему советчики- рязанские бояре, христопродавцы.
- Ведаю. Что с новгородцами урядим, бояре?
- Я мыслю, - поднялся Коляда,- о посадниках им попустить. Пускай его. Есть у нас достойный муж на то место.
-Кто таков?
- Михайла Павшинич, муж зрелый, домовитый. Отец его, Павша, знатный вятший боярин был. Тем и Новугороду по челобитью их потрафим, и свово мужа имать будем.
- Добро, а про торговые привилеи?
- Про то отказу не давать впрямь, промышлять мешкотно. Сам видал, прозябь у них, у новгородцев, какова. В былое время уж с киями б по улицам бегали, а нынче, глянь, и не перечат сильно. Проняло.
- Станем на том,- кивнул князь.- Павшинича вашего мне назавтра приведите.
Чрез седмицу Михаил Ярославич вышел из града. Пред отъездом объявил о смене посадника, грамот договорных заключил с Новгородом четыре: о маетностях, о торговле, о поборах и мытарях, и посаднике.
Под Торжком прискакал гонец из Твери от бояр- пришли ко граду Данииловичи- Александр и Борис. Князь с досады аж плюнул- что пришли-то не худо, да им бы в Москве сидеть, пользы б больше! А тут с них толку, что с козла молока. На коротком совете постановили, чтоб княжичей не гнать, но и к делам не припускать. Вотчин отнюдь не давать, корм назначить от казны, нескудно, а там видно будет.
Во Твери и впрямь ждали оба брата. Приняв их честию, Михаил постановил им быть в своей воле, как и было уговорено с боярами, дал им и дворовым их кормление, на думе повелел быть им по правую сторону. Не сказать, что братья тому порадовались, но выбирать было не из чего, послушались. Михаил постарался, чтоб у москвитян соблазнов было мене, развлекал их охотою и забавами.
[1] Четвертей. Здесь в смысле частей государства.
[2] Борис Даниилович (? - 1320) – князь Звенигородский, сын Даниила Александровича.
[3] Александр Данилович (? - 1308)- княжич, сын Даниила Александровича.