К истории присоединяется аж три новых героя. Ну или два с половиной - кошкодевочке так и не удалось полноценно выйти на первый план)
На патреоне уже есть продолжение.
Из окна Сореала была видна надвратная башня, окутанная строительными лесами. По ним лениво переползали черные фигурки.
Отделку башни не могли закончить уже второй месяц. Для облицовки был выписан из Кадэна изысканный белый мрамор с нежно-розовыми прожилками, но сиволапые холопы его ценности не понимали и понимать не хотели. На прошлой неделе Сореал самолично приказал повесить старшего мастера, высечь десяток сервов и пообещал обшить башню их шкурами, если холопы не научатся с уважением относиться к хозяйскому добру. Брат Сореала, Харт, назвал это отличной шуткой и предложил использовать исключительно филейные части.
Харт до сих пор переживал из-за решения отца, отказавшегося делить феод между сыновьями. Из-за этого последние два года Харта редко видели трезвым и еще реже слышали от него слова, не приправленные злой насмешкой. Но сколько бы вина он не выпил, сколько бы женщин не соблазнил, сколько бы народу не заколол на дуэлях, отцу все равно наследует его любимец Альберт, старший сын в роду де Монте.
По мнению Сореала, брат расстраивался зря. Управлять земельным наделом почти так же скучно, как не управлять земельным наделом, а значит, Харт терял не слишком много. В состав феода входило, не считая замка Дантор, полдюжины городов и около сотни деревень. Отец проводил долгие часы, встречаясь с мэрами, челобитчиками, делегациями почтенных горожан и разбираясь в их убогих делишках.
Иногда простолюдины настолько наглели, что осмеливались выдвигать требования или даже угрожать. Незадолго до Нового года Сореал и Харт с сотней конников достойно ответили на одну из таких угроз и наголову разгромили ополчение Уилкинсона. Совет старшин Уилкинсона, городка на границе с Ксандрией, решительно отказался выплатить Новогодний Королевский Сбор, сославшись на неурожай и на ксандрийцев, которые запросили за покровительство втрое дешевле. Теперь дерзкие ткачи, скотоводы и пивовары гнили на пашнях, а уцелевшие исправно привозили в Дантор сундуки с серебром. Воистину, верно подмечено: сколько у холопа не возьми – два по столько же останется.
Однако война тоже быстро приедалась, входя в размеренную колею повседневной рутины. К тому же нынче войны велись не так, как в старину. Сореал хорошо помнил катрионскую кампанию двенадцатилетней давности. В то время он был оруженосцем у графа Ламбера и еще не заслужил права распускать знамя на поле брани. Сореал считал сие удачей – катрионцы сражались подло и не имели понятия о рыцарской чести. Знамя Сореала не снискало бы славы на полях сражений, где грохочущие картечницы рвали латников на куски, стальные шнуры с шипами рассекали ноги коней, а пищали били без промаха благодаря маленьким зачарованным стеклышкам. Все эти нечестивые устройства, несомненно, были подсказаны катрионцам драугами. И устройства, и производственные цеха, и уйму катрионцев предали огню, но скольких славных рыцарей они вероломно лишили жизни до того!
У ворот раздались крики и грохот. С усталым раздражением Сореал увидел, что криворукие смерды расколотили очередную мраморную плиту. И чему тут дивиться? С тех пор как Арагон ХII погиб под стенами катрионской столицы, дела в королевстве шли хуже год от года. Земля не родила, чернь бунтовала, арагонский стандарт падал в цене, осмелевшие ксандрийцы напирали на границы, а мальчишка, наследовавший трон, лишь кутил и развратничал…
Из-под арки, обогнув кучку сервов, клохчущих у осколков плиты, выехал всадник. «Возможно, почтальон», - решил Сореал. Ни лошадь, ни наездник не были ему знакомы. Донесения из городов и деревень феода доставляли в Дантор вестовые в ливреях Монте. К тому же, по требованию отца, все посланники передвигались на белых скакунах. Сореал проводил глазами прибывшего. Тот был экипирован более чем скромно и, судя по заляпанной грязью одежде и усталой сбивчивой поступи чалого коня, проделал долгий путь.
Дождавшись, пока всадник скроется из виду, Сореал вновь воззрился на ворота. Сегодня, наверное, стоит принять приглашение Харта и хорошенько гульнуть, а потом заехать в Лайрон и как следует прижать кого-нибудь из девок тетушки Нугай. О вышние боги за небом хрустальным, барон Сореал де Монте ничем не заслужил этой чудовищной скуки!
- Господин мой, лорд де Монте желает вас видеть, - голосок Беаль, пухленькой грудастой служанки, оторвал его от построения планов на вечер. Сореал забрал девицу в Дантор в позапрошлом месяце, пожаловав ее семейству пять золотых стандартов и десятикилограммового гуся. За три следующих недели Беаль умудрилась наскучить Сореалу, а еще за одну – опротиветь. Сама Беаль искренне не понимала, за что подверглась опале и напоминала о себе при каждом удобном случае.
- Да-да, сейчас иду, - буркнул Сореал, не оборачиваясь.
**
В кабинете отца Сореалом всегда овладевала робость. Развешенные на стенах потускневшие знамена, изрубленные щиты и зазубренные топоры – все они принимали участие в великих событиях, возвысивших королевство Арагон над прочими странами Леодара. Глядя на этих молчаливых свидетелей минувшего царствования, Сореал особенно остро ощущал свою незначительность. Злые языки величали Арагона XII Сварливым, но те, кто действительно радел за процветание и честь государства, помнили его как мудрого и справедливого короля. К таковым принадлежал и Ард де Монте.
Сегодня к робости примешалось любопытство. Сореалу думалось, что предстоящий разговор обязательно связан с прибывшим в замок почтальоном.
- Сын.
Густой бас Арда придавал значительность любым произнесенным словам. Сореал поклонился.
Отец выбрался из-за рабочего стола и приблизился, подволакивая левую ногу. Катрионский стрелок раздробил бедро Арда во время штурма президентского дворца. С тех пор отец стоически хромал, не желая тратиться на аэнарских чародеев-целителей. Впрочем, это не было проявлением скупости – Ард справедливо полагал, что ему вряд ли придется впечатлять молоденьких девиц на балах или преследовать врагов в пешем порядке.
- Сын, помнишь ли ты, как мы гостили в замке Штейн?
Сореал задумался. В памяти возникли древесные кроны, застилающие солнце, запах печеных яблок, лай борзых и протяжное гудение охотничьих рожков.
- Я хорошо знаю мастера фон Штейна по вашим рассказам, отец, – церемонно ответил Сореал и нетерпеливо покосился на вскрытое письмо, лежащее на столе.
- Месяц назад Ларс ступил за Грань Всего, - прогудел Ард, подняв глаза к потолку. Затем он вновь перевел взгляд на сына. – И перед этим вспомнил о таком шалопае, как ты. Лишь боги ведают почему.
- Я благодарю его за милость и скорблю вместе с вами, отец, - сказал Сореал, гадая, чем лично для него обернется смерть Ларса фон Штейна.
- Так поблагодари еще раз, ибо Ларс включил тебя в число наследников.
- Меня!? – от удивления Сореал повысил голос, чего никогда не позволял себе в разговоре с отцом.
- Да, именно тебя. Ты единственный из моих детей, кто до сих пор не нашел дела по душе. Потому завтра утром ты оседлаешь коня и отправишься в феод Штейн. Там ты поприсутствуешь на оглашении завещания, помянешь славного рыцаря и поохотишься всласть. А у моих сервов появится возможность работать, не опасаясь повешения.
В словах отца Сореалу послышался упрек.
- Я присоединюсь к тебе через неделю-другую, - продолжал Ард, протягивая Сореалу конверт с письмом. – Штейн – дивное место. Может, там ты наконец обретешь себя или хотя бы чуточку повзрослеешь.
- У мастера фон Штейна была дочь, - вспомнил Сореал. – Почему она не наследовала барону?
- История темная, - мотнул головой Ард, – а я не красна девица, чтобы сплетничать. Думаю, все подробности разузнаешь на месте.
**
Из отцовского кабинета Сореал вышел в превосходном настроении. Поездка, приправленная приключениями, и, возможно, любовной интрижкой была идеальным лекарством от скуки. Или, по крайней мере, лучшим, чем вино, карты и непотребные девки тетушки Нугай. Когда-то отец рассказывал, что фон Штейн взял в жены эстарийку. Сам Сореал в это не очень-то верил, но все же предстоящая встреча с Розалиной – кажется, так звали дочку Ларса, - будоражила воображение. Не меньше взволновало Сореала и завещание. После разгрома баронской лиги тридцать пять лет назад Ларс, выступавший под знаменами короля, целиком посвятил себя путешествиям. Из своих странствий он привозил удивительные вещицы и не менее удивительные истории, которые маленький Сореал с удовольствием слушал у камина зимними вечерами. В исполнении отца эти рассказы приобретали оттенки эпоса, наполнялись лязгом мечей и свистом стрел. Но Сореалу больше нравились моменты, в которых барон встречался с волшебными существами. Став старше, Сореал не единожды представлял себя в окружении прекрасных, загадочных и маняще соблазнительных эйраек и эстариек, таких непохожих на скучных и глуповатых арагонских девиц. Впрочем, эпизоды, в которых Ларс умело разгадывал древние тайны, имели не меньшее очарование. А теперь Сореалу предстояла встреча с дочерью барона, эльфийской полукровкой, и доля чудесных сокровищ Ларса. Слава богам за небом хрустальным, иногда мечты сбываются!
**
Гилберт сидел спиной к двери, склонившись над книгой. Когда Сореал отворил дверь, мальчишка даже не шелохнулся. В комнате было холодно и темно, лишь у кресла, в котором он устроился, горела тусклая лампа с закопченным стеклом.
Юный Гилберт Эйнхандер служил у Сореала оруженосцем последние пять лет и успел великолепно зарекомендовать себя. У Гилберта имелся лишь один недостаток – пристрастие к книгам. О нет, Сореал ничего не имел против настоящих книг – солидных томов, оправленных в серебро и бронзу, с текстом, выведенным твердой рукой опытного каллиграфа, с цветными иллюстрациями, уникальными творениями мастера. Стоя на полках, такие книги придавали обстановке торжественность, при случае их можно было с гордостью показывать гостям, наконец, при надлежащем хранении они являлись отличным вложение капиталов. Гилберт же читал жалкую дешевку, ширпотреб. Эти книжонки сотнями отрыгивал печатный станок. Потом их раскупали мелкопоместные дворянки, студентки Аэнарской магической академии, жены богатых горожан и прочий люд, не заслуживающий ни малейшего доверия. Сореал догадывался, почему эти книжки читают женщины, но не мог взять в толк, что в них находит его оруженосец. Отважный и смышленый, не лишенный мужской стати, Гилберт легко мог найти себе более достойное развлечение. Правда, замок Эйнхандер был заложен еще при жизни его отца, рыцаря славного, но привыкшего жить на широкую ногу. А для молодецких забав деньги – ингредиент куда более важный, чем ум и обаяние.
Гилберт сидел неподвижно, закутавшись в плед и приткнув книжку к грязному колпаку лампы. Неслышно подкравшись к креслу, Сореал заглянул юноше через плечо, сощурился, силясь разглядеть мелкие угловатые буковки. «Сэр Гэвин содрогнулся от отвращения, - прочитал Сореал. – К рыцарю приближалось создание нечестивое и богомерзкое: наполовину козел блеющий, наполовину змий огнедышащий, наполовину – лев рыкающий. Сердце сэра Гэвина преисполнила праведная ярость и он обнажил свой могучий меч… »
- Оно и видно, что автор этой ерунды наполовину олух, наполовину дурак, наполовину – чурбан неотесанный, - наставительно возвестил Сореал, выхватив у Гилберта книжку.
- Простите, господин барон, я не заметил, как вы вошли, – Гилберт вскочил, чуть не опрокинув светильник.
- Прощаю, - объявил Сореал. – Но послушай доброго совета…
Оруженосцу лишь недавно исполнилось восемнадцать. Глядя на Гилберта с высоты своих тридцати лет, Сореал полагал не только правом, но обязанностью вложить ему в голову хоть немного ума-разума.
- Романы пишут глупцы, ничего не знающие о жизни. Да и вообще, как может у чего-нибудь быть три половины?
- Господин барон, но здесь же не про наш мир, а про другой, - начал сбивчиво оправдываться Гилберт, - в нем может быть все, что угодно!
- И слышать ничего не желаю, - отрезал Сореал, бросив книжку в камин. Та раскрылась в воздухе и плюхнулась в кучку пепла, несколько листков вылетело из дешевого переплета и спланировало на пол. Гилберт тяжело вздохнул.
Сореал положил на подлокотник кресла серебряную монету.
- Простите, господин барон, но книга стоила три медяка, - гордо вскинув голову, Гилберт протянул стандарт Сореалу.
- Прими в счет будущих трат. Завтра утром мы уезжаем. Приготовь коней, почисти оружие и доспехи, в общем… собери все необходимое. – Сореал наклонился, поднял выпавшие страницы и, скомкав, зашвырнул в камин. - Да, кстати, я поеду с Фессахой. Кусач, Пятнышко и Задира ее боятся, подбери других скакунов.
Гилберт молча поклонился.
**
Комната Фессахи запиралась снаружи. На прошлой неделе рабыня исполосовала когтями дочку пекаря – бывало, Сореал любил поваляться с ней на мешках с мукой. Пекарь исправно доставлял хлеб к столу Арда де Монте вот уже двадцать лет. Поэтому пришлось отрядить пекарю двадцать золотых стандартов на приданое дочери – по стандарту за год службы, а Фессаху посадить под замок. Повернув ключ, Сореал вошел и прикрыл за собой дверь.
Фессаха дремала, приняв одну из тех царственно-ленивых поз, в которых художники изображают пухлых барышень, похожих на кусочки зефира. Конечно, она была куда соблазнительнее этих изнеженных молочно-белых девиц. Рослая, крепкая, пышногрудая и в тоже время наделенная изяществом и грацией пумы - потому-то Сореал и купил ее, почти не торгуясь. Фессаха принадлежала к племени людей-котов - так с легкой руки аэнарских работорговцев окрестили ее народ. Эти существа обитали в Кадэне, в лесах на границе Серых Земель, не зная огня, одежды, оружия и Всеобщего языка. В том числе, поэтому люди-коты не были ходовым товаром. Злобные и дикие, почти не поддающиеся дрессуре, вооруженные острыми когтями и клыками, они представляли интерес лишь для истинных ценителей экзотики.
К таковым Сореал относил и себя. Укрощение Фессахи было для него занимательной игрой, заставившей скуку надолго умолкнуть. Игрой, без сомнения, опасной – строптивица наградила Сореала несколькими впечатляющими шрамами.
Увы, покорная Фессаха лишилась львиной доли своего очарования. В ее стройном гибком теле, местами покрытом короткой шелковистой шерсткой, на дне ее диковатых золотистых глаз с вертикальным зрачком скрывалась самая обычная женщина – истеричная, болезненно подозрительная и не блещущая умом. Правда, Фессаха худо-бедно освоила Всеобщий язык, но больше никаких сюрпризов не преподнесла. Она страшно кричала по ночам, точила когти о паркет, пугала сервов, загрызла дорогущего племенного быка и закончила тем, что в припадке ревности изуродовала пекарскую дочку. После того происшествия Сореал избил Фессаху дубинкой и лишил своего общества на неделю.
Ему никогда не приходилось извиняться перед женщиной, не собирался он делать этого и сейчас. Сореал уселся на ковер рядом с рабыней и властно положил ладонь ей на загривок.
Фессаха вздрогнула, прижала уши. Над ее бедрами недовольно замелькал пушистый хвост, верхняя губа скользнула вверх, обнажая клыки. Сореал напряг руку, не дав дикарке подняться.
- Хесс простить Фессаха? – Сореал почувствовал, как рабыня обмякла под его пальцами. – Сегодня не бить Фессаха твердый дерево?
В ее голосе и позе ощущался весьма откровенный призыв. Фессаху, как и всех недалеких женщин, возбуждала демонстрация грубой силы.
- Фессаха долго ждать хесс. Хесс желать лечь с Фессаха?
Сореал задумался. За прошедшие семь дней соблазнительные формы и дикарская прямота рабыни несколько истерлись из его памяти. Это не возвращало Фессахе былой привлекательности, но создавало легкий ореол новизны.
- Пожалуй, - ответил Сореал, навалившись на нее.
**
Ночью подморозило, а утром выпал снег. Сореал с сожалением оглядывал ровный белый ковер, устлавший двор замка – по такой погоде неплохо было бы поохотиться. Подъезжая к надвратной башне, Сореал придал лицу надменно-угрожающее выражение. Сервы выстроились у арки, согнув спины и сжимая шапки в руках. Фессаха обежала его коня и злобно зашипела на крестьян, словно уловив настроение Сореала. Гилберт трясся на своем тонконогом пегом муле, кутаясь в старый меховой плащ. Объемистые мешки с поклажей позади оруженосца дробно позвякивали – помимо прочего, Сореал приказал упаковать набор серебряной посуды.
- Будете плохо работать, дуралеи, натравлю на вас Фессаху, - процедил он, миновав нового старшего мастера, унылого долговязого детину в вонючем овчинном тулупе.
- Ваша воля, барин, - ответил тот ему вслед. В голосе холопа мелькнула нотка ехидства, но Сореал рассудил, что сегодня может не обращать на сие внимания. Пускай теперь смердов дрессируют Альберт и Харт.