Версия Алексея Ракитина – одна из самых самых популярных. Его книгу «Перевал Дятлова. Загадка гибели свердловских туристов в феврале 1959 года и атомный шпионаж на Советском Урале» многие прочитали, не отрываясь, а книга велика – почти 900 страниц. И пустились в восторг:
«Наконец-то удалось связать все концы с концами!»
«Всё логично и удивительно просто».
«Прочитала на одном дыхании. Ракитин молодец, он проделал очень кропотливую работу, собрал воедино все факты, выстроил их логически, объяснил нестыковки. Это нам прочитать уже готовое легко, а сколько стоило ему труда все это выложить одним текстом. Респект!»
«Ракитин проделал титаническую работу и его выводы окончательно закрывают тему».
Многоходовка КГБ и ЦРУ
Когда я начал знакомиться с трудом Ракитина, проникся к нему глубоким уважением. Это ж надо такую прорву материалов поднять, перелопатить тысячи фактов, выстроить логику событий, да чтоб без сучка и задоринки. Тут тебе и схемы, и расчёты, и скелеты, и уйма снимков, и географические карты, и расчёт восхода и захода солнца в районе Отортена, и устройство шпионских фотоаппаратов, да чего только в книге нет. А сколько фактов! Иногда даже и не сообразишь, какое имеет отношение к гибели дятловцев та или иная история, тот или иной исторический персонаж.
Ни одна мелочь не проходит мимо внимания Ракитина. Всё исследует под микроскопом, всему даёт объяснение. Всё подогнано с изумительной точностью, без заусенец и шероховатостей. Одно логично перетекает в другое, персонажи действуют слаженно и по плану, они стараются сделать всё мыслимое и немыслимое, чтобы не подвести Ракитина. Ни разу Ракитин не отметил: а вот этот факт поставил меня в тупик, никак не могу его объяснить. Нет, он всё знает абсолютно точно: было так и не иначе!
Версия Ракитина такова. Гибель дятловцев связана с многоходовой совместной секретной операцией ЦРУ и КГБ. Американцы завербовали агента на страшно секретном ядерном объекте Челябинск-40, получали от него информацию о научных разработках. Наши контрразведчики узнали об этом и повели свою игру, подставив цэрэушникам своего двойного агента.
Ракитин придумал название для совместной операции КГБ и ЦРУ – «Контролируемая поставка». Кратко её суть. В составе группы Дятлова три сотрудника КГБ – Георгий Кривонищенко, Семён Золотарёв и Александр Колеватов. Кривонищенко играет роль агента, якобы завербованного ЦРУ. Под прикрытием похода он должен встретиться на маршруте с агентами иностранной разведки, замаскированными под другую тургруппу, и передать им радиоактивную одежду, содержащей изотопную пыль. Задача Золотарёва и Колеватова – прикрывать Кривонищенко. Кроме того перед троицей поставлена цель – тайно сфотографировать вражеских агентов.
Происходит встреча на маршруте. Шпионы непостижимым образом раскрывают связь Кривонищенко с КГБ и решают уничтожить его и всю группу. Они, угрожая оружием, заставляют туристов покинуть палатку и раздеться на морозе. Рустем Слободин пытался оказать сопротивление, но был избит агентами ЦРУ, потерял сознания. Дятловцы бегут от опасности вниз по склону, а агенты, забравшись в палатку, делают в ней разрезы, через которые наблюдают за группой. Они спокойны, потому что уверены: на таком морозе полуголые и босые туристы долго не протянут.
Но вдруг обнаруживают: дятловцы развели внизу костёр! Принимают решение добить живучих туристов, используя приёмы рукопашного боя.
К этому времени Дятлов, Колмогорова и Слободин уже мертвы от переохлаждения.
У костра агенты находят только двоих: Дорошенко и Кривонищенко, и добивают их.
Остававшихся в живых Дубинину, Золотарева, Тибо-Бриньоля и Колеватова агенты обнаруживают на настиле и добивают с особой жестокостью, применив пытки и приёмы рукопашного боя. Оружие шпионы не применяют, но после расправы над туристами и агентами КГБ подбрасывают на место преступления улики, будто смерть наступила в результате обморожения.
Особо жестоко обращались с Дубининой: озверевший диверсант давил ей пальцами на глазные яблоки. Девушка страшно кричала от боли, тогда злобный диверсант отхватил ей кинжалом язык. Жуть!
Тела мёртвых туристов спецагенты сбрасывают в овраг.
Диверсанты обыскивают палатку, тела погибших, изымают предсмертные записки туристов и два фотоаппарата, которыми они, диверсанты, были сфотографированы.
Больше всего поражает в книге Ракитина безаппеляционность в выводах. Он абсолютно убеждён: было так и только так, как он пишет. Ему неведомы сомнения. Потому не встретишь в его сочинении предположительных выражений – скорее всего… предположим… думается, что… возможен и такой вариант… а что если… не исключено, что… Когда описываешь события, участником или свидетелем которых не был, используешь слова и выражения вероятной тональности – Ракитин легко обходится безо всяких сомнений. Рубит только сплеча, наотмашь.
Автор шпионской версии не терпит возражений, даже самые очевидные скептические доводы объявляет идиотизмом. Какую тему он ни затронет, во всём имеет абсолютное мнение: только так и никак иначе! Для него не существует других специалистов, экспертов, авторитетов. У Ракитина принцип: было так, как я написал, а все «дятлофаги» – примитивные обезьяны.
Недоумение вызывает многие моменты сочинённой им истории. Вопросов тонны на различных форумах. Вопросы бесят Ракитина, он начинает биться в истерике, обвинять всех в идиотизме, дебилизме, скудоумии, обзывает недоумками, придурками, дятлофагами и почему-то водолазами.
Ракитин описывает действия диверсантов как реальные: точное указание времени того или иного события, доскональный расклад поступков – что за чем следовало и в какой момент времени. Такую непререкаемую точность может себе позволить только человек, который либо был на перевале в момент событий, либо располагает документальными свидетельствами. Но ни того ни другого Ракитин не предъявляет.
О режиме секретности в СССР
На чём держится интрига, возбуждённая Ракитиным? С чего у него всё начинается? Чем он подогревает интерес к своему повествованию? С того, что на ядерном объекте Челябинск-40 американцам удалось завербовать человека, имеющего доступ к секретной информации. Ракитин пишет: «Толчком операции послужило обнаружение агентурного канала западной разведки в Челябинске-40, либо смежном ему производстве».
Как утверждает Ракитин, хитроумный КГБ подсунул ЦРУ своего агента и благословил его на двойную игру. И этот человек – Кривонищенко, который и должен был передать свитер и штаны с фальшивой радиоактивной пылью, не тем изотопом, который используется в Челябинске-40, чтобы навести врага на ложный след. Так Ракитин выстраивает цепочку событий, будто бы приведшая к трагическому итогу – бесчеловечному истреблению группы туристов иностранными диверсантами. Не будь завербованного американцами сотрудника Челябинск-40, не случилась бы и трагедия. И Ракитину писать было бы не о чем.
Когда я собирал материалы для биографии Андрея Дмитриевича Сахарова, то по возможности досконально изучил тему обеспечения секретности на ядерных объектах. Режим секретности был предельно жёсткий. Предельно! Словно густым туманом ядерные объекты были окутаны режимом особой секретности. Всё, что касалось разработки ядерной бомбы, скрывалось грифами «Совершенно секретно» или «Совершенно секретно. Особая папка».
Учёные, специалисты, работающие на ядерных объектах, должны были любую запись, пусть даже косвенно относящуюся к работе и не содержащую секретных сведений, делать в специальных прошнурованных тетрадях с пронумерованными страницами. Хвостики шнуровки скреплялись сургучной печатью. Тетради и чертежи в портфелях – владелец лично опечатывал его своей печатью. После работы портфели сдавали в Первый отдел, который отвечал за режим секретности.
В атомном проекте были заняты больше миллиона человек – учёные, руководители, военные, производственники, строители, рабочие, люди десятков специальностей. Большинство знало, что причастны к секретным делам, что связаны с военной промышленностью, но что конкретно выпускает предприятие, на котором трудятся – не имели представления. Такой пример. Когда прошло сообщение ТАСС об испытании первой советской атомной бомбы, один из сотрудников теоретического отдела на ядерном объекте Арзамас-16 вздохнул: «Люди делом занимаются, а мы какими-то пустяками… До чего дошла секретность! Где-то есть ещё центр, там тоже работают над оружием, а мы об этом даже не догадываемся. Ясно же, что испытали атомную бомбу. А нам не говорят, кто её сделал». А создали первую атомную бомбу как раз в Арзамасе-16. И этот сотрудник делал математические расчёты её конструкции.
Вот свидетельство одного из участников атомного проекта Михаила Солонина: «Секретность в институте была высочайшая: если коллектив занимался какой-то проблемой, то других к этой тематике не допускали. И я особенно не знал, чем занимаются другие, какие направления они разрабатывают. Я, конечно же, соображал, что оружие делаем, но где, как и кто – не имел понятия! В институте не было принято интересоваться тем, что тебе не положено знать. Контакты были со многими людьми, но секретность требовала, чтобы ты знал только в рамках своих исследований, а любознательность не только не поощрялась, но и немедленно пресекалась».
Так что практически исключено, что Центральному разведывательному управлению или какой другой спецслужбе США удалось завербовать сотрудника объекта на «сороковке», да и вообще в атомной отрасли. Да и где его могли завербовать? Первые годы были очень жёсткие – Объект запрещено было покидать. Не разрешали выезд даже на похороны родителей. Отпуск сотрудники проводили внутри зоны. А чтобы как-то компенсировать это неудобство, размер отпускных, в случае невыезда за «колючку», увеличивался вдвое. В общем-то, нельзя сказать, что в той же «сороковке» было скучно. Природа чудесная. Охота, рыбалка, грибы. В самом городе к началу 50-х годов драматический театр, кинотеатры, стадионы, спортзалы, и даже эллинг с яхтами на озере. А в эллинге не только швертботы, но и настоящие килевые яхты. И они не для прогулок начальства, а для большой яхт-секции – каждый желающий мог выйти под парусами по озеру Иртяш.
Так совпало, что меня после окончания техникума в 1966 году распределили в посёлок Тюбук, который расположен ровно на полпути между Свердловском и Челябинском. Тюбук в 20 километрах от «сороковки». Среди жителей посёлка были разговоры, что там, в секретном городе, коммунизм – всё есть в магазинах. Но, естественно, проверить так ли это, возможности не было. Объект по периметру был обнесён двумя заборами из колючей проволоки. Между ними контрольно-следовая полоса – вспаханная и разровнённая земля. След любого живого существа на них отпечатывался чётко, как на фотопластинке. Круглосуточно вдоль забора проходили дозором патрули – солдатский наряд с овчаркой. Ночью граница освещалась. Были устроены места для засады. Смотровые вышки.
Ядерные объекты по периметру обнесены двумя заборами из колючей проволоки. Между ними контрольно-следовая полоса - вспаханная и разровненная земля. Круглосуточно вдоль забора проходили дозором патрули - солдатский наряд с овчаркой. Ночью граница освещалась. Были устроены места для засады.
У наших рыбаков в Тюбуке была возможность порыбачить на реке Тече. Да, той самой, в которую слили отходы после аварии 1957 года. И хотя всюду стояли столбы с табличками «Запретная зона. Проход и проезд запрещён!», рыбаки не только из Тюбука, но и из Свердловска и Челябинска ловили там рыбу. Поразительно, но так! Я однажды попал на Течу. Что удивило – гигантские растения. Папоротник высотой метра три – зримый пример воздействия радиации.
Что секретного могли знать Кривонищенко и Слободин?
Если же говорить о Георгии Кривонищенко или Рустеме Слободине, то да – они работали на закрытых предприятиях или, как тогда говорили, в почтовых ящиках. Но входили они в самый низкий круг доступа к секретам, то есть не знали ничего. Знали, конечно, что работают на секретном предприятии, но что оно выпускает, им не было известно. Да и что мог знать мастер на строительстве здания общежития? Только чертежи здания, из каких материалов его возводить, ну, и следить за техникой безопасности.
Кривонищенко сразу после похода в группе Дятлова должен был отправиться в Сибирь – его перевели на строительство предприятия по производству плутония в Красноярске. Сталин подписал постановление о его создании 26 февраля 1950 года. Это известный ныне Железногорск, который был построен внутри горы. Производство было защищено от прямого ядерного удара. Но Кривонищенко понятия не имел, что там возводят. Для него это стало бы очередной стройкой.
Форма допуска у Кривонищенко в любом случае была. Но никакой особой тайной он не владел. И уж тем более не был секретным физиком. Атомное производство в СССР, да и в Америке устроено таким образом, что на одном предприятии полного цикла нет. Весь цикл разбросан по стране. И на предприятии, работая в одном цехе, никто не знает, что производится в соседнем, а самое главное – не знал, как производится. Кроме того, в Челябинске-40 было не только предприятие по производству плутония. Были и химические заводы. Но даже и этого Кривонищенко не знал – он был простым мастером на строительстве.
Писатель Владимир Губарев занимается атомной темой с начала 60-х годов прошлого века. Был знаком со всеми руководителями атомного ведомства, ведущими учёными, много раз бывал на ядерных объектах, издал десятки книг на эту тему. Он говорит:
«ЦРУ в 90-х годах рассекретило документы, которые добыла разведка об атомном проекте СССР. Картина для нас радостная: вплоть до перестройки американцы имели смутное представление о предприятиях атомной промышленности, о людях, которые на них работали, о руководителях атомной отрасли. Не знали в ЦРУ, где и кто создавал атомную бомбу. Им не удалось завербовать ни одного агента на атомных объектах. Ни одного! Ведомство, созданное Берией, умело хранить секреты – документы, рассекреченные в США, убедительно и лишний раз подтверждают это».
Так что не могло быть агента ЦРУ на «сороковке», что забивает громадный гвоздь в гроб версии Ракитина. Потому что нет агента, значит, никто не передавал одёжку с радиоактивной пылью, значит, Золотарёв, Кривонищенко и Колеватов не тащили на Северный Урал свитера и штаны для американских головорезов.
Когда в перестроечные годы стали возникать контакты между участниками советской и американской атомных программ, наши учёные были поражены, что их коллеги практически ничего не знают об атомном производстве в СССР. А наши методы разделения изотопов оказались и производительнее, и экономичнее американских. Академик Фёдор Григорьевич Решетников рассказывает:
«Американцы при плавке урана использовали магний, а мы пошли другим путём. Наши технологии более эффективны, чем западные. Приведу один пример: мы загружаем столько шихты, что за одну операцию получали до десяти тонн урана! Я впервые называю эту цифру – убеждён, любого специалиста даже сегодня она приведёт в изумление!»
Я могу приводить и приводить факты, доказательства, что практически исключено, что на ядерном объекте Челябинск-40 ЦРУ или какая другая разведслужба США завербовало учёного, инженера, рабочего, военного, кого-то из обслуги. А это означает, что рушится вся невыразимо изящная конструкция, которую любовно выстроил Ракитин. Он, конечно, будет хорохориться, доказывать, что был агент, не мог не быть, потому что ради чего тогда сбрасывали десант американских спецназовцев в районе горы Отортен?
Ну, ладно, уважим автора шпионской версии, и примем на веру под честное слово Ракитина, что был десант американских спецназовцев на Северный Урал. Но зададим несколько простеньких вопросов.