В пятиэтажке, в которой в девичестве жила моя мама, однажды появилась странная особа. Никто не знал, откуда она переехала, кем была той умершей старушке, в квартире которой поселилась. Эта тетка ни с кем не общалась. Держалась обособленно, что очень бросалось в глаза. В мамином доме — а я там выросла — соседи всегда дружили. Это была женщина средних лет со светлыми, почти прозрачными, словно мертвыми, глазами. Здоровалась она со всеми сквозь зубы, а зачастую и вовсе молча проходила мимо. У этой ведьмы, как прозвала ее моя мама, были муж и дочка. Те вообще почти не показывались из дому, а, выходя, скользили, как тени. «Как они с такой воблой живут?!» — удивлялись соседи. Кстати, девочка, по отзывам одноклассников, была любознательной и совсем не похожей на свою странную мать. Отец семейства при жене был угрюмым и молчаливым, зато, когда она отсутствовала — а она иногда куда-то исчезала на три-четыре дня, — он словно преображался. Улыбался при встрече, спрашивал, как дела...
О своей жизни, впрочем, он даже в такие моменты не распространялся. Все, что удалось узнать любопытным соседкам, так это то, что мужчина работал раньше где-то на военном заводе, а Кира, его супруга, по специальности бухгалтер. У нас в городе работы немного, а тогда совсем не было. Так что устроиться ей пришлось в гастроном кассиром. Но проработала там ведьма недолго. Мамина знакомая, заведующая этим магазином, потом рассказывала, что, как только Кира появилась в коллективе, начались неприятности: сначала заболела одна сотрудница, потом вторая. Затем ушли в запой оба грузчика. Закончилось все тем, что к магазину привязалась санэпидстанция... И сама заведующая слегла в больницу с давлением. «От нее одни неприятности! — уверяла маму подруга. — Ну ее к черту, эту Киру! Уволила я ее!»
Дочка Киры никогда не гуляла во дворе с остальными ребятами, хотя двор у маминого дома был благоустроенный и закрытый — можно не переживать за детей. Да и чужие сюда заходили крайне редко. Бывало, что за детьми присматривала какая-нибудь «дежурная» мамочка, а остальные спокойно готовили обеды-ужины или бегали по магазинам. В общем, спокойно. Никаких алкашей, дебоширов, хулиганов. Оно и понятно — время было совсем другое.
Девочка часто с тоской наблюдала из окна за бегающими на улице ребятами, но не выходила к ним. То ли мать не позволяла, то ли сама стеснялась. Но скорее первое — Кира держала всю семью в ежовых рукавицах.
Однажды тетя Надя с первого этажа сделала Кире замечание: та повадилась выставлять с утра мусор за дверь в подъезд, а выносила его только в обед, а то и вечером.
«Что ж вы мусор оставляете за дверью на полдня? — с явным намерением проучить высокомерную соседку спросила старшая по дому Надежда. Кира уже давно ей не нравилась, и она только и искала повода высказать свою неприязнь. — Тараканов да крыс у нас до вас никогда не было!» Никаких тараканов или крыс в подъезде и теперь не было, но тете Наде ужасно хотелось поругаться. Но не на ту напала. Кира молча, не отводя своих бесцветных жутких глаз, подошла почти вплотную к активистке и уставилась на нее. Старшая по дому стояла ни жива ни мертва. Как она потом матери призналась, ее прошиб холодный пот, онемели ноги. Кира, вдруг круто развернувшись, ушла по своим делам, так и не удостоив соседку ответом.
Но наутро квартира тети Нади буквально кишела тараканами, о чем та и оповестила весь подъезд истошным криком и руганью. А вечером она прибежала к моей матери с валидолом в трясущихся руках и объявила шепотом, что увидела в подъезде крысу — ужас-ужас! Тетя Надя, панически боявшаяся и тех и других, была просто зеленого цвета от страха и гнева. Она все повторяла: «Это она! Это она наколдовала! Эта ведьма!» Надежда визжала как резаная, пока ее муж вызывал специалистов.
Прошло еще около двух недель, пока нечисть вывели совсем и проветрили после санэпидстанции подъезд. Соседи окончательно уверовали в то, что Кира ведьма, старались вообще с ней не встречаться.
Однажды, кстати, эта Кира явилась к моей маме. Не помню, чего уж ей надо было — не то соли, не то соды, — но, едва она переступила порог квартиры, в комнате вдруг раздался грохот и звон стекла. Мама испуганно кинулась туда, бросив гостью в передней. И оторопела: ликами вниз лежали на разбитом столике две старинные иконы, бабушкина память. На полу валялся киот, в котором хранились иконы. Вернее, щепки от киота и осколки стекла. Пока мама причитала и всплескивала руками, Кира выскользнула за дверь. Мама бросилась было за ней: мол, сейчас я дам вам соли, подождите! Но увидела, как та, выйдя в подъезд, стала вести себя как безумная: крутилась на месте, тряслась и что-то мычала себе под нос — мама не разобрала, что именно.
Соседки, услышав эту историю от моей матери, решили, что так ведьма реагировала на иконы. Вот оно, средство от ужасной бабы! И скупили, кажется, все иконы в соседнем храме. Кто-то — надо думать, что это была тетя Надя, — даже повесил небольшой образок в подъезде над входной дверью. А уж в квартире все поставили. Мужчины, конечно, ходили и хихикали, иные крутили пальцем у виска, но, думаю, и они побаивались Киру. Это было заметно по их поведению: как-то тише себя вели при ней, норовили уйти с ее дороги.
Она, кстати, вскоре после того съехала из дома. Мама была очень рада, да и весь дом отпраздновал это событие. Говорят, они с супругом почти даром купили дом в деревне. Муж Киры устроился водителем автобуса, а ведьма в очередной раз нашла работу кассиром. И как мама слышала потом, магазин этот вскоре закрылся, оставив директора с миллионными долгами.
Татьяна