Верить или нет в потусторонний мир? Ну, вообще-то странно так ставить вопрос – верить или не верить насильно не получится.
На протяжении веков люди цепенеют перед таинством смерти, не в состоянии охватить разумом как собственную конечность, так и бесконечность вселенной. Представление о потустороннем мире приходит на помощь изнемогающему рассудку, позволяя выстроить некую многоуровневую систему. Есть ли в этом что-то, стоит ли за этим что-то, никто из живущих точно знать не может
«Если бы было, - говорят скептики, - существующие там данности нашли бы способ дать знать о себе живущим». Может быть, и так. А может быть, и нет, как мы не спешим посвещать детей, например, в таинства и радости сексуальной жизни, руководствуясь вполне разумным соображением: им это рано.
Однако, как дети, как бы мы ни прятались от них под одеялом в закрытых и тёмных спальнях, нет-нет да и становятся непрошенными свидетелями наших «взрослых» отношений, так, может быть , и мы что-то подсматриваем или подслушиваем, и тогда рождаются передаваемые из уст в уста непонятные необъяснимые легенды о встречах с потусторонним. Стимул для фантазии в этой тематике огромный, но есть ли за всеми этими произведениями что-то, кроме буйной фантазии рассказчика? А кто его знает…
Одну из таких историй рассказал мне случайный попутчик в туристическом автобусе. Я стопроцентно уверена, что история им выдумана от начала до конца. Во-первых, он был нетрезв, во-вторых, выступал подобным образом не первый раз. Поскольку история моя всё-таки художественная, я немного смещу локус действия и не назову имён. Итак, представьте себе, что дело было на столь популярном сегодня Крымском мосту – мы ехали, слушая льющуюся из динамиков бодрую музыку на тему «Крым наш», экскурсовод, воспользовавшись этим, дала немного отдохнуть голосовым связкам, а мои парни на заднем сидении затеяли фотосессию «я и Крымский мост».
Как вдруг мужчина, сидевший прямо передо мной и притягивающий взор заметной плешью на затылке, обернулся и, дыша на меня перегаром, спросил:
- А вы слышали что-нибудь о «дороге жизни»?
- Конечно, - не слишком охотно отозвалась я, по себя подумав «и чего пристаёт!». – Во время блокады Ленинграда в войну по льду вывозили беженцев, везли продукты блокадникам.
- Я ведь сам питерский в третьем колене, - продолжал попутчик, не смутившись моей неласковостью. – У меня тогда отец был совсем пацаном - пять лет с небольшим. Вот их по этой дороге и вывозили. Весь детсад, без родителей – родителям места не хватило. Лёд ещё был так себе, не особо крепкий, но когда смерть в затылок дышит, порой и рискнёшь. Грузовики сильно нагружать боялись, поэтому старшие – воспитатель, директор, солдаты там какие-то с ними – может, охрана – в самых ненадёжных местах шли по льду пешком. А «дорогу жизни», между прочим, ещё и бомбили, хоть наши истребители и охраняли её изо всех сил. И вот мой отец слышит, как будто гудят на подлёте немецкие бомбардировщики – отец ещё говорил, гул у них какой-то особый был, зловещий.
И началось. Бух!Бух! Близко где-то снаряды рвутся. Пешие тут живо в кузов запрыгнули, детей успокаивают, а водитель продолжает ехать – куда ж ему деваться-то? А дорога – она только поначалу прямо была, потом из-за пробитого льда, из-за полыньей вилять приходилось. И вдруг перекосило их грузовик и повело, и по всему, пробило у них колесо, и они тонут.
Тут через одно только мгновение в кузов, под брезент – а они под брезентом ехали – заглядывает их водитель, такой весь встрёпанный, и говорит:
- Ехать нельзя дальше – колесо в полынью попало, и бензин пролился – бензобак пробит куском льда, хорошо ещё, что не вспыхнул. Мы тонем, и быстро тонем, Так что вы, - говорит, - выбирайтесь, а тут мост недалеко, и я вас прямо по мосту и проведу на Большую Землю.
Те, понятно, кто смог, попрыгали из кузова, и видит отец: туман-растуманище, и ничего не видно, но вроде ровный настил куда-то в туман уходит и перила. В самом деле мост. Но только самое начало моста видно, а дальше – туман. И всё бухает, бухает в отдалении. Водитель и говорит:
- Идите вперёд по мосту, да не оборачивайтесь, а я последним пойду, чтобы никто не потерялся. Главное помните: вперёд и вперёд, назад смотреть нельзя, останавливаться тоже нельзя. Все и пошли. Дети тихие, за руки держатся. Взрослые их торопят, подгоняют:
- Быстрее, ребятки, быстрее, останавливаться нельзя.
И видит отец, а он сзади был, вроде светает впереди, как будто ночь кончается. И те, передние, в тумане не видны, но кажется ему, будто и нет их там, будто входят в туман – и в нём исчезают. И даже вроде теплом оттуда тянет, как летом. Но только впереди, в тумане, а за спиной всё та же тьма, холод, ветер, мороз до костей пробирает, и всё бухает. «Странно как-то», - подумал мой отец – и раз – обернулся.
Обернулся и видит, что позади никакого моста и нет, а только лёд, да полыньи, и машина их уже задней частью, кузовом, вся в воде, а в кабине – видит – водитель головой на руле лежит, убитый. Так то…
Тут мой попутчик замолчал и словно задумался.
- Ну и что дальше? – нетерпеливо спросила я, уже вся захваченная его рассказом, а надо признать, рассказчиком он оказался первоклассным.
- А дальше ничего, - не сразу откликнулся мужчина. – Отец в госпитале без памяти долго лежал – говорят, из грузовика, что сзади шёл, чудом увидели его, лежащего на льду прямо у края полыньи. Ну, подобрали. А тот-то грузовик, на котором они ехали, так и сгинул, утонул, со всеми детьми, и с воспитателями, и с водителем. Так никто и не знает, то ли правда что странное там было, то ли как-то отец из кузова тонущего грузовика один выбрался, а вся история ему уже в беспамятстве привиделась. Только мост тот он мне потом сколько раз рисовал – по архитектуре вот точно, как этот, - и мой попутчик кивнул на проплывающие мимо ажурные арки.
Вскоре мы приехали в Тамань, и плешивый мужчина куда-то делся, отстал от туристической группы. Вид у меня, должно быть, под впечатлением его рассказа был необычный, потому что вскоре, когда мы отправились на пляж искупаться в водах двух морей, ко мне подошла наш экскурсовод.
- Не очень-то ему доверяйте, - сказала мне она «по секрету». – Он здесь постоянно ездит, и каждый раз разные байки травит. Хобби у него такое. Врёт всё, но, правда, складно.
- Не поспоришь, - согласилась я. – Рассказчик из него отменный. А он, часом, не писатель?
- Языком он чесатель, - откликнулась экскурсовод. - Вы к нам ещё приезжайте. У него этих баек вагон и маленькая тележка. Скучать не даст.