В данной статье будут рассмотрены формы республиканского государства, которые оно должно реализовать, чтобы не поставить под угрозу достижение республиканских целей. Различение целей и форм, конечно, не является каноническим или строгим, но дает достаточно ясное представление о том, на что теперь будет направлено наше внимание.
I. Конституционализм и неманипулируемость
Как сделать республиканский инструментарий максимально не-манипулируемым? Здесь, как и в вопросах, касающихся республиканских целей, существенно важно учитывать эмпирические реальности: невозможно разработать полноценный проект на чисто философской основе. Но при любом правдоподобном сценарии имеются три главных условия, которым должна отвечать не-манипулируемая система, и на них я и сосредоточу свое внимание. Первое условие состоит в том, что, как сформулировал Джеймс Гаррингтон (Harrington 1992: 81), такая система должна конституировать «верховенство законов, а не людей»; второе — что она должна рассредоточить власть; и третье — что закон должен обладать относительной сопротивляемостью к воле большинства. Верховенство закона имеет отношение к месту действия и содержанию законов, рассредоточение власти — к исполнению законов в повседневной жизни, а контрмажоритаризм—к способам легитимного изменения законов.
Верховенство закона
Условие верховенства закона имеет два аспекта. Первый предписывает, что законы должны принимать определенного рода форму: грубо говоря, они должны сообразовываться с ограничениями, о которых говорят современные теоретики власти закона (Fuller 1971; Фуллер 2007; Ten 1993). Законы должны быть всеобщими и применяться ко всем, включая самих законодателей; они должны публиковаться и сообщаться заранее тем, к кому они применяются; они должны быть понятными, непротиворечивыми, не подлежать постоянным изменениям и т.д.
Второй аспект условия верховенства закона предполагает выполнение первого и гласит, что любые принимаемые законы должны иметь удовлетворительную форму. Верховенство закона предписывает, что, когда правительство стоит перед выбором, действовать ли на основе права,—иначе говоря, принимать закон по находящемуся на рассмотрении вопросу,—или действовать исходя из узких интересов, оно должно всегда предпочитать первый, принципиальный подход. Речь идет не о том, что действие правительства, если оно законно, будет обязательно направлено на благо. Идея в том, что, если действие правительства на самом деле необходимо, это действие должно всегда происходить посредством законосообразных решений, особенно решений, которые соблюдают ограничения власти закона: посредством решений, которые не являются, например, решениями ad hoc или ex post.
Необходимость верховенства закона, в обоих его аспектах, часто подчеркивалась в республиканской традиции. «Нет ничего абсурднее,— писал, например, Алджернон Сидней (Sydney 1990: 440, ср. 465),— чем говорить, что один человек имеет абсолютную, стоящую выше закона власть править в соответствии со своей волей ради блага людей и их свободы: ибо никакой свободы нет там, где есть такая власть». Это условие считалось существенно важным для того, чтобы правительственное действие не было фасадом, за которым индивид или группа могли бы вершить произвольную власть. Оно означало, по словам, которые Мэри Астелл приписывала «нашим господам», что закон является «неизменным правилом жизни», и гарантировало, что правление не представляет собой «непостоянную, неопределенную, неизвестную, деспотическую волю» (Hill 1986: 76).
Республиканская вера в верховенство закона, как правило, поддерживалась либеральными теоретиками, но навлекала на себя критику со стороны марксистов и многих представителей движения критического исследования права (Kelman 1987; о марксизме и власти закона см.: Krygier 1990). Критика обычно состояла в том, что ограничения, налагаемые властью закона, никогда не дают эффекта и только затушевывают тот факт, что закон часто имеет классовую природу и необъективен. Мы можем признать, конечно, что требования к правительству действовать согласно закону недостаточно, чтобы исключить произвольную власть; в конце концов, имея это в виду, мы и приступим в следующем разделе к рассмотрению необходимости демократической оспариваемости. Вопрос заключается в том, полезно ли это требование в какой-либо степени, а не в том, эффективно ли оно в полной мере, и информации на этот счет предостаточно.
Рассредоточение власти
Республиканское обоснование рассредоточения власти, в частности обоснование разделения функций, следует отличать от других возможных доводов в ее пользу. Предположим, вы популист и верите в народ как единственного творца законов; предположим также, что у вас парламентский менталитет и вы думаете, что единственным законным сувереном являются представители народа (Dicey 1960). В этом случае вы будете настаивать на том, чтобы законодательная власть никогда не переходила в другие руки, особенно в руки неизбираемой судебной власти. Следуя букве требований, предъявляемых разделением властей, вы будете чрезвычайно взыскательны, по крайней мере в отношении законодательной власти. Но ваша приверженность этим требованиям будет вдохновляться совершенно иным духом, чем дух, который жил и живет в республиканском подходе. На самом деле этот дух — анафема для республиканизма, поскольку он благодушно относится к навязыванию большинством своей воли.
Различие между республиканским и популистским обоснованием разделения законодательной, исполнительной и судебной функций обнаруживается в различии взглядов на то, насколько строгим должно быть само разделение. Республиканцы склонны считать, что строгое разделение в реальности неосуществимо: например, в толковании законов суды будут неизбежно обладать какой-то законодательной властью. Республиканцы даже считают, что слишком строгое разделение скорее всего нежелательно; требуемая регламентация функций могла бы поставить под угрозу способность власти продвигать республиканские цели. Но это их не беспокоит, если власть остается рассредоточенной. Так, это не беспокоило авторов «Федералиста», которые защищали американскую конституцию от возражений антифедералистов, заявлявших, что она допускает в каких-то случаях определенную размытость функциональных границ (Manin 1994).
Контрмажоритаризм
Перейдем теперь к третьему условию, привлекательному по тем же самым конституционным основаниям. Чтобы система правления была не-манипулируемой, мы должны требовать не только верховенства закона, при котором власть реально рассредоточена, но и того, чтобы законы, верховенствующие в этой системе, не подлежали слишком легкому пересмотру, осуществляемому большинством. Разумеется, всякий закон должен быть способен к улучшению, поскольку нет никакой гарантии, даже в случае самых очевидных законов, что он не утратит своего республиканского смысла и будет продолжать продвигать не-доминирование. Но контрмажоритарное условие настаивает на том, что, по крайней мере, там, где речь идет о наиболее фундаментальных и важных законах — наиболее фундаментальных и важных с точки зрения не-доминирования,—их изменение не должно быть легкой задачей. В частности, изменение должно требовать чего-то большего, чем его поддержка большинством в парламенте или даже большинством населения.
II. Демократия и оспариваемость
Оспариваемость
Власти смогут чинить произвол, если принимаемые ими решения будут основываться на личных, возможно групповых, интересах или на личных, возможно групповых, идеях относительно того, что требует их работа как законодателей, исполнителей или судей. Когда правят личная склонность или личное мнение, люди живут по милости чиновников. Последние в таком случае имеют власть не просто вмешиваться—это присуще любой системе права,—но вмешиваться на относительно произвольной основе. Их положение позволит им доминировать над обычными людьми, а в силу того, что это становится предметом общего знания, от обычных людей будет ожидаться, чтобы они улыбались и кланялись. Поэтому продвижение свободы как не-доминирования требует каких-то мер, гарантирующих, что публичное принятие решений будет учитывать интересы и идеи тех граждан, которых оно затрагивает; в конце концов, не-произвольность гарантируется не больше и не меньше, чем существованием такого механизма учета. Принятие решений не должно быть навязыванием нам их воли, как склонны думать граждане. Это должна быть форма принятия решений, которую мы можем считать своей и с которой можем идентифицироваться,— формой принятия решений, позволяющей видеть, что наши интересы учитываются, а наши идеи уважаются. Принимаются ли решения в законодательном органе, в исполнительной власти или в судах, они должны быть отражением наших чаяний и дум.
Демократия
Требовать от публичного принятия решений, чтобы оно было оспариваемым, причем оспариваемым кем угодно в обществе, значит настаивать на том, чтобы принятие решений удовлетворяло определенному пониманию демократии. Демократия в обычном понимании ассоциируется с согласием; она почти исключительно связана с выборами населением правительства или хотя бы законодательного органа. Но демократия может быть понята, без всякого насилия над интуицией, как прежде всего оспаривание, а не согласование. С этой точки зрения правление будет демократическим и представлять режим, находящийся под контролем населения, в той мере, в какой последнее, индивидуально и коллективно, располагает постоянной возможностью оспаривать решения режима (Shapiro 1990: 266).
Демократия отсылает нас, по крайней мере этимологически, к самоуправлению народа. И подобно тому, как индивидуальное самоуправление или автономию можно представить модальным, а не историческим способом, так, вероятно, может быть представлено и самоуправление народа. Самоуправляющийся индивид может большую часть времени проводить на автопилоте, действуя согласно убеждениям и желаниям, возникшим в давно забытые времена и в силу неизвестных обстоятельств. Самоуправляемым его делает то, что он никогда не является простой жертвой этих убеждений и желаний: он способен к их оценке и может их сохранить или изменить в зависимости от результатов такой оценки. По аналогии с этим самоуправляющийся демос, или народ, тоже может часто быть на автопилоте, позволяя публичному принятию решений осуществляться более или менее необоснованным рутинным образом. Самоуправляющимся или демократическим его делает то, что он не должен обязательно подчиняться паттерну принятия решений: он способен оспаривать решения, когда пожелает, и, если оспаривание выявляет расхождение с его релевантными интересами или мнениями, добиваться их пересмотра.
Предпосылки демократической оспариваемости
Для того чтобы публичное принятие решений было оспариваемым, должны иметь место по меньшей мере три общих предпосылки. Первая состоит в том, что принятие решений должно осуществляться так, чтобы имелась потенциальная база для оспаривания. Вторая—должна быть не только потенциальная база, но также доступный канал или голос, с помощью которых можно оспаривать решения. И третья предпосылка—должны существовать не только база и канал для оспаривания, но и подходящий форум для заслушивания оспариваний: форум, на котором оценивается справедливость претензий и принимается решение о надлежащей реакции.
База для оспаривания: делиберативная республика
Приводя аргументы в пользу порядка, при котором публичные решения принимаются делиберативным образом, я прибегаю к идеалу «республики доводов», который Касс Санстейн (Sunstein 1993a; Sunstein 1993b; Sunstein 1993c) находит у американских отцов-основателей и защищает, исходя из собственных соображений. Согласно Санстейну, традиционная республиканская позиция, и особенно позиция, вдохновлявшая американцев в XVIII в., имела в виду политию, в рамках которой граждане обладают равными правами и возможностями, публичные вопросы решаются делиберацией на базе соображений, разделяемых всеми,— они не благоволят ни одной группе, ни даже статус-кво,—и согласие выступает регулятивным идеалом, показывающим, как следует решать вопросы; иначе говоря, это проект делиберативной демократии (см. также: Cohen 1989; Habermas 1994; Habermas 1995).
Голос для оспаривания: инклюзивная республика
Требование инклюзивности в отношении легислатуры предлагает в зависимости от обстоятельств целый веер рекомендаций, касающихся отбора представителей и структуры законодательной ветви. Очевидным способом селекции членов легислатуры является механизм прямых выборов, поскольку он повышает шансы на завоевание доверия представляемых групп. Но выборы, затрагивающие только региональный электорат, не гарантируют, что различные значимые группы получат свой голос. Поэтому необходимо найти другие механизмы. В случае двухпалатной системы, которая должна существовать в том числе по другим соображениям, полезно будет использовать разные методы выборов для каждой из двух палат. Если существуют проблемы с представительством женщин, можно потребовать от каждой из главных партий, чтобы они выставляли по меньшей мере 40% кандидатов-женщин. Если имеется аборигенное население, которое распределено более или менее равномерно, существенно важно оставлять некоторые места специально для его представителей. Если имеется меньшинство избирателей, которому трудно или которое считает бесперспективным проходить регистрацию и голосовать, не говоря уже о том, чтобы баллотироваться на какой-то пост, желательно будет ввести систему обязательной регистрации и обязательного голосования.
Форум для оспаривания: респонсивная республика
Третья предпосылка оспариваемости заключается в том, что люди должны иметь не только базу и голос для оспаривания, но им также должен быть гарантирован форум, на котором надлежащим образом может быть заслушано то, что они хотят оспорить. Полития должна быть делиберативной и инклюзивной, но равным образом она должна быть и респонсивной.
Оспаривание может не достигать цели по двум причинам. Первая причина в том, что оно представляет очевидный эгоистический интерес оспаривающего индивида или оспаривающей группы и принимается решение, согласно которому общий интерес требует негативного решения в отношении именно этой стороны. Второй причиной, по которой оспаривание не достигает цели, может стать то, что оно представляет не эгоистический интерес соответствующей стороны, а оценку меньшинством того, что является общим интересом. Это сложный случай, в котором надо постараться сделать так, чтобы решение не выглядело для разочарованных им индивидов или группы как доминирование. Имеются два варианта: один легкий, другой трудный.
Новая концепция демократии
С точки зрения нашей концепции демократии акцент на привлекательности серьезно и долго проверявшегося закона имеет смысл. Ибо важно именно то, что демократия создает среду для селекции законов, которая гарантирует, что выжившие законы, как правило, являются удовлетворительными в той мере, в какой они показали, что способны выстоять перед оспариваниями и, как можно полагать, отвечают интересам и идеям всех граждан. Главное отличие концепции демократии, в центре которой находится понятие оспариваемости, и стандартных концепций, ориентированных на согласие, состоит именно в том, что наша концепция опирается на процесс селекции, в то время как другие концепции опираются на процесс планирования. Идея древней конституции имеет точки соприкосновения с селекционным аспектом контестаторного подхода.
Отличие от плюрализма групп интересов
Предлагая выдвинуть на первый план разум, республиканская концепция контестаторной демократии выступает самым решительным образом против плюрализма. Эта парадигма должна быть предана анафеме. Должны ли республиканцы выступать против свободного рынка подобно тому, как, следуя этой аргументации, они выступают против предложения организовать политику на рыночных принципах? Нет, не должны. Верно, что на свободном рынке, согласно теориям экономистов, индивиды противостоят друг другу как носители голых предпочтений, и каждый стремится сделать все возможное для удовлетворения этих предпочтений. Проблемы, связанные с формированием предпочтений большинства, ставшие настоящим бедствием для политической жизни, не обязательно имеют параллели на рынке, и поэтому я не нахожу здесь тех же возможностей доминирования, к которым могла бы привести плюралистическая политика. Идеал контестаторной демократии предполагает ревизию, но эта ревизия не настолько радикальна, чтобы заявлять о неприятии любой формы рыночной системы.
Примечание: данная статья является конспектом 6й главы из книги "Республиканизм" Ф. Петтита
Автор: Антон Готта