Продолжение романа "Где-то рядом, по соседству", предыдущая часть лежит тут.
Совершенно точно, что как неравный брак наш союз определили для себя родители Кирилла: его отец, Дмитрий Петрович, и его мать, Ольга Николаевна. Они были очень интересной парой, совсем не похожей на мою семью. Хотя у меня была такая семья, на которую мало кто может быть похож. Да и та была, да сплыла… Интересно, вообще говоря, как быстро можно лишиться семьи – рраз, и будто их всех ластиком стерли. Были, да сплыли.
Дмитрий Петрович был большим ученым и большим красавцем. Преподавал в университете пару раз в неделю. Доктор наук, профессор, он отказался от всех административных предложений, вроде заведования кафедрой или руководства факультетом, чтобы не мешать себе сосредоточиться на чистой науке. И не прогадал: в науке достиг многого, был известен далеко за пределами региона.
Занимался он какой-то сложной отраслью экономики, что-то такое хитромудро макроэкономическое, что я и запомнить то не могла, несмотря на то, что с названием этим сталкивалась каждый раз, когда мы приезжали в гости к свекру со свекровью: кругом были книги, распечатки, папки, дипломы. Множество портретов и увеличенных фотографий на стенах: Дмитрий Петрович в кругу коллег, Дмитрий Петрович выступает на конференции, Дмитрий Петрович работает у себя в кабинете и так далее. Этакий дом-храм великого человека. Место поклонения домашнему божку. Хотя, может, меня это так раздражало потому, что храм этот был возведен свекровью, а я ее откровенно не любила. Как, впрочем, и она меня.
Свекровь была сильно старше мужа, уже несколько лет как находилась на пенсии. Наличие успешного мужа-красавца, видимо, всю жизнь отравляло ей жизнь и одновременно ее украшало и оправдывало. Да, звучит странно. Но так бывает. С одной стороны, успешный муж под боком все время заставляет задаваться вопросом «а что сделал ты в свои стописят лет?» (ответ обычно удручает), а с другой – всегда можно сказать, что и сам бы ого-го чего добился, но вот всю жизнь пришлось пожертвовать в пользу супруга. Многие женщины знают этот трюк.
Ольга Николаевна, в дополнение к другим своим достоинствам, была страшно ревнива, но старалась тщательно это скрывать. Бывшая учительница, выйдя на пенсию, она посвятила все время, оставшееся от истового служения Дмитрию Петровичу, самосовершенствованию, в основном, физическому, ибо такому мужу необходимо достойно соответствовать. И это тоже включалось в комплект под названием «я служу своему супругу». Об этом говорилось часто, соответствующим тоном и всем, кто хоть на короткий период оказывался рядом с Ольгой Николаевной. Дмитрий Николаевич не возражал. Возможно, он считал это внимание окружающих вознаграждением для жены, не знаю. Отчасти это было правдой, если принять за правду пояснения Ольги Николаевны о том, что самой ей «наплевать на свой внешний вид, лишь бы мужа не опозорить, только из-за этого и стараюсь».
Справедливости ради надо признать, что жена действительно много помогала Дмитрию Николаевичу, выполняя подле него роль секретарши, офис-менеджера и менеджера по рекламе одновременно, не говоря уже о ролях уборщицы, водителя и повара. Купить Дмитрию Петровичу ж/д билеты для поездки на конференцию, обновить запас канцелярских принадлежностей, договариться о его лекциях и других выступлениях, помнить о прописанной доктором диете, ежедневно протирать пыль, так как !у Димасика аллергия», и так далее, и тому подобное, – все дела и вся жизнь в этом доме держались на ней.
Например, Дмитрий Петрович никогда и ни при каких обстоятельствах не брал трубку своего телефона – это всегда делала за него Ольга Николаевна. И уже потом, после разговора с собеседником, именно она решала позвать мужа к телефону или нет. Была она в этом деле очень строга и очень бережлива к рабочему графику супруга: многим так и не удавалось поговорить с ученым, им безапелляционным тоном предлагалось написать письмо на электронную почту (которой заведовала также она), после чего разговор прекращался – она вешала трубку. Муж был аккуратно уложен ею в вату из внимания и гиперопеки, и спрятан не хуже Кощеева яйца. В этом смысле они друг друга дополняли.
Воспитанием детей, старшего Игоря и младшего Кирилла, также занималась исключительно Ольга Николаевна. Для них всегда звучала формулировка «папа работает». Они подрастали и тоже становились служителями культа папы в доме: их интересы всегда были ниже и мизернее интересов отца. Но, удивительным образом, мальчишки выросли хорошими людьми, отличными мужьями и отцами. Игорь, поступил в Москве в Институт нефти и газа, закончил его с красным дипломом и уехал с семьей по контракту в Африку, учить африканцев правильно обращаться с природными богатствами. А Кирилл остался в городе, после института начал свое небольшое дело, грузоперевозки, и жил с родителями, пока не женился на мне.
Иногда Дмитрий Петрович пытался бунтовать, но хватало его ненадолго.
- Димочка, тебе нужно сменить галстук и носки, старые не идут к этому костюму и этим туфлям. Димусик, откажись от этого аспиранта – он хам и жлоб, это бросит тень на твою безупречную репутацию. Димасик, не стоит тебе браться за лекции по экономике США, сейчас непростая политическая обстановка, как бы чего не вышло.
- Оленька, я в такие моменты вспоминаю обращение Осипа Эмильевича Мандельштама к своей жене, Наденьке Хазиной: «Дай телеграмму в Китай китайцам: «Очень умная тчк. Даю советы тчк. Согласна приехать тчк».
Ольга Николаевна в такие моменты включала «маленькую обиженную дурочку»: губы ее дрожали, в уголке глаза закипала светлая, нежная слеза. Дмитрий Николаевич хватался за голову, и с тихим «о, боже!» уносился к себе в кабинет. И в доме снова воцарялся мир. Способ работал безотказно вот уже много лет.
Сначала мы попытались жить с родителями Кирилла, но быстро поняли всю глупость и безнадежность этой попытки. Служитель культа из меня был плохой, две хозяйки на кухне были выше понимания свекрови, а ребенок, наша дочь, которая тогда еще не родилась, но уже намечалась, помешала бы отдыхать Дмитрию Петровичу. Слава богу, после того, как свекор и свекровь переехали жить за город, городская квартира стояла пустой и они совершенно не возражали (а, по-моему, и счастливы были!), чтобы мы туда заселились. Наезжали к нам изредка, дольше пары дней не задерживались. Благодаря такой дистанции отношения наши стали ровнее и доброжелательнее.
Наверное, именно в результате воспитания в такой специфической семье у моего мужа сформировалась несколько необычная картина того, как должен выглядеть супружеский союз и как там должны распределяться роли. Где то в глубине души он понимал, что родительские взаимоотношения - это не совсем правильно. Семья – это, прежде всего, равноправные партнеры и никто ни из кого не должен делать божка для поклонения. Он любил меня, нашу дочь и совершенно не хотел отказываться от времяпровождения с ней. Я видела, что он старается обрести некоторый баланс между детскими впечатлениями и нашей жизнью. И еще меньше понимала, почему он выбрал в жены меня.
Его родителей наша пара тоже озадачивала, особенно в начале романа. Дмитрий Петрович поколебался и решил все-таки, что появление в семье невестки, жены младшего сына, не требует от него выхода из привычного состояния «памятника на центральной площади» - породистые к дворняжкам не снисходят. Знаете, как в детском анекдоте: встречаются две собачки. Одна к другой подходит и важным голосом говорит: «Я – перо де прессо канарио, а ты кто?». Вторая, маленькая и жалкая, смущается и отвечает: «А я болонка, просто пописать вышла!».
(Продолжение тут)