Предыстория
Еву Зольникову и Люсю Лиарову незнакомые люди часто принимали за сестер, хотя общего у них было не так уж и много. Обе они, правда, были почти одного роста, у обеих были большие глаза и длинные красивые волосы. Но на этом сходство кончалось. Евка была худенькой, гибкой, а Люся - пухленькой и немного неуклюжей. У Зольниковой глаза отливали ярко-голубым, а у Лиаровой глаза были серо-зеленые, с темными крапинками. У Евки были вьющиеся темно-рыжие волосы, а у Люськи - золотисто-русые и прямые. Да и вообще таких отличий было очень и очень много. Про характеры и говорить не стоило. Тихая, пугливая Люся, обладающая кучей непонятных комплексов, совершенно не походила на веселую, шуструю Зольникову. Впрочем, может у Евки и были какие-то комплексы, но она на них глубоко плевала.
Наверно, девочки стали лучшими подругами именно благодаря разнице в характерах. Вместе они жили уже полтора года (с самого первого курса), и вполне дополняли друг друга. Например, Евка отучила Люську сутулиться и плакать от любого пустяка, а Лиарова в ответ заставила неусидчивую Евку взяться за учебу, да, к тому же, обучила подругу всяким домашним делам.
Общежитие, старинное пятиэтажное здание красного кирпича, находилось прямо через дорогу от университета, в небольшом дворике, с воротами аркой. Говорили, что когда-то здесь был интернат для детей офицеров, потом санаторий для семей членов политбюро, а потом уже общага. Сначала здесь жило полно народу, но после того, как построили два новых корпуса, людей здесь осталось немного. И немудрено.
- Ну и бомбоубежище! - заявила Ева, оказавшись тут впервые. – Просто какие-то трущобы!
Как бы удивилась Зольникова, если бы узнала, что по документам в общаге недавно сделан капитальный ремонт, открыта комната отдыха и компьютеризирована вахта! Но увы, документов Евке никто разумеется не показал, и повода удивляться у нее не было. Вообще, общага №1 была не простая. «Наверно, ее на месте проклятого индейского кладбища построили!» - пошутила все та же Евка, пожив тут неделю. Во-первых, на вахте тут сидели не мирные бабушки-вахтерши, а матерые охранники, в форме и с кобурой. Правда, в кобуре у них ничего не было – оружие тоже присутствовало только по документам. Во-вторых, в общаге и недели не проходило без происшествий: выключался свет, или вода, или что-то ломалось, один раз даже обрушился кусок стены в коридоре. А уж о драках, которые происходили каждый день, и говорить нечего! Охрана только и успевала бегать и разнимать, лупя драчунов кобурой и всем, что попадалось в руки.
А комендантша, Венера Буцефаловна, отличалась тем, что пыталась всеми своими силами сделать из общаги настоящую тюрьму. Она, Венера, двадцать лет работала на зоне, за заключенными следила – Люська и Ева не знали, как называется эта профессия, но все называли комендантшу «Смотрящей». Поговаривали, что у нее даже татуировка есть особая, во всю спину, но доказать этого никто не мог. Так вот, следила она за заключенными, следила, а потом сделали ее начальницей общежития, и она, конечно, как привыкла за зеками смотреть, так и за студентами стала. Понаставили везде решеток: на окнах вплоть до третьего этажа, чтоб никто с улице не залез, между этажом мальчишек и этажом преподавателей, между этажом мальчишек и этажами девчонок… Дело в том, что схема заселения в общаге была проста до безобразия: на первом этаже жили преподы, на втором и третьем парни, а на верхних двух – девчата. И вот поотгораживали все, что только можно, одну лестницу оставили, чтобы на улицу выйти можно было, а так, налево-направо – ни-ни! Кругом решетки. А попробуешь хитростью пролезть, так на тебя тут же рапорт пишут, с общаги выгоняют за нарушение. Уж очень боялась Венера, что если мальчишки от девчонок неотгороженные будут, начнется аморальщина. Очень она за нерушимую честь девушки переживала, вот только никому понятно не было – преподов-то зачем отделили?
Отбой в общежитии был в одиннадцать, и тогда коридоры начинали патрулировать охранники – туда пройдут, туда, и не дай Бог ты к соседям пошел или чайник поставить – снова рапорт. А если встретил охрану, когда в туалет отправился, будь добр, предъяви туалетную бумагу.
Да еще любила Венера устраивать точечные обыски по комнатам, на предмет запрещенных электроприборов. Поэтому чайники электрические все прятали.
С решетками-то вот какой случай приключился. Начался пожар – запрещенный электроприбор загорелся у кого-то, завыла сигнализация. На лестнице давка, вопли, паника страшенная, никто ничего не понимает толком, но все бегут, орут, топчут. По инструкции комендант должна запасные выходы открыть, где решетки. Она за ключами – нет ключей! У охраны нет, и у уборщицы бабы Нюши подавно нет. А народ уже из окон выпрыгивать стал, кто особо паникерный. Буцефаловна носится, ключи требует, а толку с ее требований ноль – все начальство общежитское в первые пять минут эвакуировалось, вместе с ключами.
Спасло то, что пожар, в общем-то, несерьезным оказался. И то, что здравомыслящие люди нашлись – пока все остальные орали и бегали, они из огнетушителя горящую комнату и затушили. Поэтому, когда пожарные приехали, все уже утихомирилось, пострадавших, тех, кто руги-ноги попереломал из окон прыгая, в больницу отвезли. В общем, отделались малой кровью. А вот решетки пришлось снять, уж очень капитальную промывку мозгов Венере устроили, чуть ли в суд не подали, но, как водится, замяли на корню. С тех пор жили без решеток. Зато «точечные проверки на электроприборы» проходили регулярно...
Продолжение следует...