Пианист, композитор и педагог Анатолий Иосифович Катц иронично относился к книжным трудам с названием "Как играть...". Его Школа состояла в свободе трактовки и постоянной разносторонней эволюции музыканта, которого он брал себе в ученики. Своим консерваторским студентам профессор Саратовской консерватории не читал нотаций, считая их вредной привычкой. Результат: сегодня его Школа в лице выпускников востребована в Саратове, Москве, других городах страны и за рубежом. Фотохудожник Геннадий Николаевич Савкин увидел Анатолия Иосифовича по-настоящему. Весь наш Учитель отражён в одной-единственной фотографии из цикла "Генафонд", который Геннадий Николаевич, председатель правления Саратовской организации Союза фотохудожников России, член Творческого союза художников России, стипендиат Министерства культуры РФ формирует многие годы.
Геннадий Николаевич любезно поделился с нами уникальным портретом маэстро специально для этой публикации. Анатолий Катц прожил более 80 лет. Он родился в 1936 году в Ленинграде, а ушёл из жизни в 2017-ом, в Саратове. С того времени один из самых преданных его учеников - Игорь Виноградов, поддерживает наследие Учителя, организуя концерты, посвящённые Анатолию Иосифовичу. Предлагаем вам беседу о маэстро 2 его учеников и коллег по консерватории, прошедших 2 разных пути - Игоря Виноградова и Аслана Антонова.
- Беседуем в расслабленной обстановке.
Да, Игорь, у нас с тобой сегодня немного беседы и два "сольных выступления" учеников Анатолия Иосифовича, которые пошли разными дорогами, но в итоге, к данному моменту, оказались коллегами, оставаясь при этом каждый в своей области компетенций: я в журналистской, ты в чисто музыкальной. Когда я обдумывал формат публикации о концерте памяти Анатолия Иосифовича, то понял, что выкладывать кто что сыграл не совсем интересно. Потому что есть ТЫ, который уже более 3 лет поддерживает его наследие, регулярно организуя концерты.
- Поддерживаю не только я, но и те, кто участвует в этих концертах. Практически все студенты Анатолия Иосифовича оказались достаточно дружные, сплочённые. У нас команда. Если что-то надо, помощь или поддержка какая-то, то все всегда готовы. В определённый момент я думал, что может быть уже и не надо делать каждый год концерт памяти; мне не хочется, чтобы люди подумали, будто пользуемся именем Катца, а на самом деле прославляем себя, отчасти. Но то чувство благодарности к нему, которое у меня внутри, есть и у других, и прежде чем устраивать концерт, у всех спрашивается решение, будут они или не будут принимать участие. Как правило, все соглашаются, так что это не из-за меня. Это мы вместе собираемся и все делаем концерт.
Так как я сижу в зале, то слышу мнения людей, разные точки зрения во время концерта, после него. И у меня есть своя на всё. Для меня важно в этих концертах памяти, что участвуют ансамбли, вокал. Это отражает Анатолия Иосифовича, потому что он не зацикливался на сольном фортепиано. Для него абсолютно равноправным было и играть в ансамбле, и с вокалистами. Тапёром был на киношных мероприятиях и студентов брал с собой на такие вещи. Анастасию Судневу, например.
- А я ещё застал концерт, когда он импровизировал на темы, которые давали из зала. Было очень интересно.
В Италии он делал то же самое. Там даже диск потом выпустили с записью. Он давал мне послушать.
- А здесь - в филармонии.
Вот потому, что есть разные исполнители на твоих концертах памяти, восприятия, что участники себя прославляют, точно нет. Есть возможность услышать всех, а значит - Анатолия Иосифовича самого. Через вот именно такое построение программы. Теперь о публике. Им нравится, что исполнители съезжаются с разных городов. Но вызывает вопросы ФОРМУЛИРОВКА "Вечер памяти". Корень проблемы в том, что... ну раз мы беседуем открыто... Анатолий Иосифович, как говорят, ушёл из жизни не мучаясь, во сне. Он лёг спать и его не стало. В 80 с лишним лет. И есть позиция, что когда постоянно повторяется "памяти..."-"памяти..."-"памяти..." это рождает скорбную ассоциацию.
- А вопрос публики в чём? Что вечер памяти это...
(перебиваю) То есть, их восприятие, что нагнетается скорбь. Хотя Катц был как-бы светлый человек. Трактовка формулировки...
- Но ведь для каждого это субъективно. Если у кого-то возникают ощущения, что вечер памяти - скорбь, ну это проблемы конкретного человека. Потому что это название, которое объединяет мысли людей, пришедших на концерт просто вспомнить о Катце; хочешь, вспоминай светлое его чувство, вспоминай какой он человек был, ну а хочешь - можешь просто задуматься, что не успел с ним пообщаться, о чём хотел. Ну и приходят же люди, которые не знают Катца. Мы про него рассказываем на концертах. Как по-другому назвать-то...
Ну и потом, эти концерты идут не каждый месяц.
- Тем более.
В этом году ты завершил Первым этюдом Шопена. Для людей тоже вопрос, почему ты закончил им. Жутко прозвучит, конечно, но это показалось слишком просто. Хотя Шопен - это не очень просто. Даже Анатолий Иосифович сколько раз говорил мне, что этюды Шопена учатся всю жизнь. Ты дал мне очень хороший ответ, когда мы тебя фотографировали. Что это торжественное завершение. Ты знаешь, а вот я до этого не дошёл на концерте. Но это очень хороший ответ. Услышав его, я с таким финалом полностью согласился. Думаю, это ещё одна положительная сторона, знаешь с какой точки зрения? Концерты, которые ты организуешь, заставляют людей задуматься, почему так а не по-иному. Не просто пришли, послушали и ушли. А возникают какие-то вопросы, внутренние процессы в людях происходят.
Теперь поговорим об Анатолии Иосифовиче как его ученики. То есть, кем он для нас был. Сначала скажу, кем он был для меня. А ты на основе того, что услышишь, поддержишь беседу в своём ключе. Скажешь, что ты считаешь нужным. У меня на момент моего обучения в консерватории, на первых курсах, не хватило понимания того, какую базу даёт Анатолий Иосифович. Он открывал ученику свободу, корректируя его в нужном направлении. И вот понимания того, как распоряжаться этой свободой, не было сначала. Всё перевернул один-единственный эпизод. Удивительный! когда Анатолий Иосифович раскрылся в полной мере. Знаешь, как это произошло? Не на концерте, не на нашем уроке. Случайно. Я зашёл в кабинет, а он играл... Может ты и вспомнишь, у него было произведение какого-то японского композитора.
- "Ритмика Остината" Акиры Ифукубэ.
Уникально звучащая вещь. Он разучивал её. Казалось бы, просто обычный кабинет; захожу и вижу его состояние. Он настолько внутри этой вещи, хотя к этому ничего не располагает. С какой увлечённостью он учит! И он даже не заметил, что кто-то зашёл. Хотя я стоял рядом с ним. Нет, он-то конечно заметил! Я к тому, что Анатолий Иосифович не стал: "А, здравствуйте!" Полностью внутри. Меня поразило просто колоссально. В этот момент я понял такую вещь. Не стоит от него ждать "работы за партой", что он со студентом сядет и начнёт: "У Вас сегодня Шестая соната? Давайте разучим эпизод реминисценций в 4 части, поработаем над легато часа два". Недопустимо требовать от Анатолия Иосифовича, чтобы он сидел и "ставил" произведения. ЭТОГО НЕЛЬЗЯ ДЕЛАТЬ. А если ты такой ученик, с которым нужно это делать и по-другому не можешь, то тебе следует заняться чем-то другим.
И после того эпизода у нас началось другое общение. Я понял, что это человек, который настолько поразительно наполнен духовно, что не выжимать из него это будет неправильным. Можно чуть-чуть сбавить специальность, но попробовать раскрыть его для себя с духовной точки зрения: чтение, отношение к искусству и прочее... Я стал активно работать по книгам; мне поступали новые издания, я давал ему, он читал, потом мы с ним обсуждали. Началось настоящее образование; когда я перестал от него ждать, что сейчас вот мы будем чего-то там 3 часа отрабатывать, зачем-то. А если бы это понимание присутствовало изначально, то я думаю, было бы ещё лучше. Я рад, что этот эпизод случился. Мне удалось понять, каков Анатолий Иосифович и раскрыть его для себя максимально полноценно, насколько я тогда мог это сделать. Знаешь, ещё для меня было удивительное свойство; я ни у одного пианиста этого больше не встретил: у Катца тушэ поразительное. Свойство его прикосновения к инструменту.
- Да.
Я не могу понять, КАК. Примерно тот же эффект от сонат Бетховена в исполнении Марии Гринберг: даже когда "бури" не происходит... гениально. Здесь то же самое. Как? Школа, талант, строение руки? Я не знаю.
Он всегда охотно шёл на беседы, много говорил со мной. Обсуждали Дневник Сергея Прокофьева. Его любимый эпизод был, когда Сергей Сергеевич пришёл на концерт Сергея Васильевича, захотел наконец-то зайти к Рахманинову пожать руку, но услышав, что он играет какую-то вещицу не так, не зашёл пожать руку!
- Да, я читал этот эпизод в Дневнике.
Ты понимаешь, благодаря тому, что он уделял время беседам, кстати в том числе о кино, и сохранился мой интерес к постоянному получению новых знаний. Не обязательно музыкальных. И в итоге сегодня я здесь, пишу о музыке - без 100-летнего опыта работы в музыкальной среде. И всё получается. Почему? А потому что случился тот эпизод с произведением японского композитора. Как жаль, что не было видеокамеры под рукой!! Потрясающий момент. Я нигде больше Анатолия Иосифовича таким не видел. Вот мне кажется, его можно было много раз так лицезреть, если заходить невидимкой в филармонический класс, когда он приходил заниматься туда один - в кабинет на самом верху.
- 16 класс. Я там тоже занимался.
Абсолютно чистое служение музыке. Твой черёд.
- Сейчас, в консерватории, там где я в основном занимаюсь - 122 класс, я повесил портрет Катца. И при занятиях я очень часто смотрю ему в глаза. Можно сказать, веду внутренний диалог с ним. Для меня он до сих пор жив. Я приехал к нему в 15 лет; граница между мной и им - как небо и земля: он для меня орёл, который летает в облаках, а ты в это время муравей, ползающий по земле. И вот потихоньку-потихоньку, по ходу обучения, я прошёл путь от невероятного почитания до, скажем так, музыкального друга Анатолия Иосифовича. Я понимал на интуитивном уровне, что он хочет сказать. Поэтому оценить его как музыканта я уже не совсем могу, потому что я сам частичка его. Я до сих пор ощущаю его влияние, когда что-то ребятам рассказываю. Естественно, из его уроков очень многое перенял и иногда мне даже кажется, что не я объясняю, а через меня объясняет Катц моим ученикам. Он сделал всё для меня.
- У меня не было такого опыта, что я попробовал у одного позаниматься, у другого. Потом попал к третьему. У меня не было возможности сравнить. Я попал к Катцу, сразу ему доверился. И поэтому для меня нет никакого другого человека. Никогда не вставал вопрос, хорошо ли он занимался над техникой или музыкой. Это для меня кажется мелочью. Его воздействие на меня... Это даже не объяснить рационально. Это как водная какая-то масса перетекла в меня и осталась.
Закон сохранения энергии, что она никуда не девается?
- Ну про энергию тут я не знаю, правильно ли так сказать. Скорее, идеи, которые остаются с человеком. Четыре года это очень прилично, чтобы научить чему-то в училище. И когда ты уже в консерватории у этого же педагога, это роднит. Педагог понимает, какой ученик был в 15 лет, какой он стал в 19 лет, как он играет в 23-24 года и осознаёт, что немаловажная часть того, как ученик развился, зависела от него. Вот я уже к концу обучения в аспирантуре стал понимать, когда Анатолий Иосифович говорил, предположим, кому-нибудь как надо играть, что я приблизительно так же бы и рассказывал. Мне даже было интересно, когда человек сыграл произведение, о чём же Катц станет говорить. Может, я начинал бы не с того, но когда он раскрывал идею, я уже знал, о чём он хочет сказать человеку раньше чем он её сформулирует.
- Анатолий Иосифович стал для меня вторым отцом, практически. Я на него смотрел и хотел быть таким, как он. Хотел интересоваться тем, чем он интересуется. Я хотел быть на тех же мероприятиях, где он бывает. В общем, какое-то подражание присутствовало всегда. Сейчас, во взрослом возрасте я понимаю, что это, может быть, немножко глупо, но оно до сих пор у меня осталось. Потому что я анализирую Катца как человека и понимаю, что он для меня близок к идеалу. Я очень часто думаю про его поведение, про его отношение к людям замечательное, которого у меня нет. Про то, как он относился к конфликтам, мог очень деликатно со своим воспитанием острые углы обойти. Я стараюсь быть похожим на него, потому что мне кажется то, как он себя вёл в жизни и стремился ко всему новому, необычному (любознательность вот эта вот всеобъемлющая), это для меня вектор, который показывает, как надо жить.
То что он закладывал, не гаснет.
- Наверное. Утверждать я не могу. Это можно делать, возможно, к концу жизни - гаснет или нет. Вот сейчас бы мне хотелось с ним поговорить.
Знаешь, когда я веду речь о любом музыканте, для меня это вопрос конкретных деталей. Анатолий Иосифович очень хорошо умел подобрать СЛОВО. Для того, чтобы объяснить, как должно быть. Пример приведу той же 6 сонаты Прокофьева. Он мне объяснил очень просто момент кульминации в 1 части: "Здесь надо начинать шуметь". Вот это ШУМЕТЬ всё охватило. Умел он сказать это.
- Это педагогическое уже, видишь. Он, возможно, с тобой вёл себя так, а с другим студентом будет по-другому. С третьим будет говорить о чём-то высоком, а четвёртому, условно, рассказывать какая должна быть аппликатура и прочее. Он попал в цель, раз ты запомнил.
То же самое касалось "Фантазии" Шопена. Его основная мысль была в том, что произведение таит опасность для исполнителя. По сути, там всё по кругу идёт. И как бы везде всё время одно и то же, НО вот это создавало основную трудность - соединить (сшить) в единую форму, когда всё повторяется. Он постарался, когда я учил "Фантазию", объединять эпизоды, чтобы звучало единым произведением, а не то что сыграли отрывок, перешли к другому, потом репризу и так далее. Здесь начиналась работа с педализацией, по тому как педаль убрать. По его мнению, что именно обилие педали, к которому очень соблазняет эта "Фантазия", разрушает сочинение и многие эпизоды были без педализации, а где-то очень экономно. То есть понимаешь, да? На уровне концепции. Всё просто, но ясно.
- Ты знаешь, я слышал разные мнения и суждения про него. Но о них стараюсь даже не думать, потому что если рассуждает кто-то с претензиями, то пусть выйдет и сыграет, покажет, как должно по-другому звучать или научит как надо.
Сегодня ты педагог, часто выступающий пианист, организатор. И не только "Ночного коктейля", но ты вышел за рамки этого проекта, организовав в консерватории потрясающий суточный Музыкальный марафон осенью 2019-го.
- Есть ещё другие проекты. Мы же с Анатолием Иосифовичем организовали фестиваль Шостаковича 5 лет назад. 6 концертов было в Большом зале. И Катц вёл тот фестиваль; я организовывал начинку, всё что происходило. А самый первый мой опыт организации был Мессиан - "20 взглядов на Младенца Иисуса". 20 пианистов играли 2 вечера этот цикл. Потом состоялись - тоже 2 вечера - концерты, посвящённые Чайковскому. Потом вот те самые 6 концертов из произведений Шостаковича. А далее, это меня Александр Германович уговорил сделать (А. Г. Занорин, Ректор СГК имени Л. В. Собинова - прим. автора), фестиваль к 105-летию консерватории. Затем был 24-часовой Музыкальный марафон. Всё время в Саратове хочется делать что-то необычное; мне, по крайней мере.
Фото: Геннадий Николаевич Савкин, Анастасия Белова