"У вас в Москве - Раневская, а у нас - Богданова-Чеснокова", - любили говаривать ленинградцы. Гликерию Богданову-Чеснокову нередко называли «питерской Раневской» и, безусловно, доля правды в этом была. Она была также резка и остра на язык, но в отличие от Фаины Георгиевны, которая посвятила себя театру и кино Гликерия Васильевна не только сыграла множество разноплановых ролей, но ещё и прекрасно пела, танцевала, была ковёрным клоуном в цирке.
На спектакли Театра музкомедии, в которых играла Гликерия Богданова-Чеснокова, попасть было просто нереально, а режиссёры буквально боролись, чтобы заполучить её на эпизод в своих картинах. Её называл свой музой молодой Утёсов, Аркадий Райкин в начале своей творческой карьеры копировал её мимику, а с Черкасовым Гликерия крутила роман.
Вторая фамилия у Гликерии появилась после второго замужества. Избранником стал популярный актер Семен Чесноков. Вместе они образовали потрясающий комический тандем — он хрупкий, она упитанная — это был универсальный контраст, с которым можно было создавать разнообразные роли. У них были свадебные кольца с 3 алмазами, а это нехорошая примета — к слезам. Все сбылось — она была недолюбленная и сама недолюбила — помехой стала война.
С первых военных дней Гликерия с мужем выступали на передовой вместе с ансамблем оперетты. Гликерия Богданова-Чеснокова дала концерты на всех фронтах - в Ораниенбауме, Кронштадте, на палубах кораблей, в военных частях на Ладоге, в окопах, в землянках, на ленинградских заводах. Артистов кормили в госпиталях, в частях, но она не ела, а складывала пищу в судок и бежала домой, к маме и дочке. Сама же порой питалась канцелярским клеем.
Однажды ансамбль Бронской попал под обстрел. Артисты перебирались через Ладогу, и снаряд разорвался рядом с машиной. Всех распределили по разным грузовикам, Чесноковы оказались в одной машине с ранеными и несколькими солистками кордебалета. Причем, Гликерия Васильевна села в кабину. Но обстрел еще не кончился, и по дороге рядом с грузовиком вновь разорвалась бомба. На это раз тяжело ранило водителя.
"Хватай руль!" - закричал он. Я схватила этот руль, туда-сюда... "Жми на педаль!" И я вывела машину на Большую землю. Вывезла всех - и раненых, и мужа с кордебалетом. А они ничего и не знали, что шофер ранен, а машину веду я.
На берегу какой-то офицер спросил:
- Кто за рулем?
- Я.
- Вези дальше, в госпиталь!
- Но я же артистка.
- Какая ты артистка?! Вези дальше.
И я повезла..."
Когда все выяснилось, Гликерию Богданову-Чеснокову наградили медалью "За боевые заслуги". Потом еще были орден Красной Звезды, медали "За оборону Ленинграда" и "За победу над Германией", два ордена Трудового Красного знамени и еще целый ряд наград.
Каждое утро Гликерия уходила из дома на сборный пункт, и каждый вечер мама выходила к подъезду, садилась на стул и смотрела в проулок. По силуэту узнавала, когда возвращалась любимая дочь. А дома уже был накрыт стол – сервирован пустыми тарелками, чашками, стоял чайник с кипятком, лежали сухарики – чтобы все было, как в мирное время, чтобы не утратились традиции, чтобы воля не сгибалась.
Но однажды их труппа не могла выбраться из Ораниенбаума целую неделю. И именно в те дни умерла от голода Оленька - рожденная в 1940 доченька. И в тот же день в дом попала бомба, в блок, где была кухня. Мама находилась именно там. Стены остались, даже окна не все были выбиты, и стул у подъезда стоял, как прежде. А внутри - ничего. «И сразу у меня никого. И все равно надо было встать и идти работать. Я себе приказывала: встать и идти работать!» Когда актриса приехала домой, то увидела руины...