Век от века, год из года, день ото дня, жизнь неумолимо гонит вперед и самую маленькую букашку, и целую необъятную вселенную. Она не останавливается, не ускоряется и не замедляет свой ход, она такая, какой должна быть. Рождаемся и умираем не поняв, жили ли вообще. От нас скрыт смысл мироздания. Мы остаемся слепыми котятами, одиноко мяукающими в коробке с надеждой, что нас услышат и дадут молока.
Картинная галерея, расположилась на улице с красивым названием «Янтарная». Она распахнула свои двери одинаково для знатоков искусства и простых зевак. Внутри оказалось прохладней, чем на улице. Пахло красками, маслом и неуловимым чувством прекрасного, как если бы среди поля одуванчиков запряталась одинокая роза, и, распустившись, развеяла свой аромат по всему свету. Именно этот неуловимый аромат и учуял мальчик Андрей.
Его мать, когда-то ходившая в художественную школу, завидев случайно открывшуюся выставку, решила зайти и погрузиться в несбывшиеся грезы. Сына она оставила гулять одного среди застывших картин. А сама, выпустив наружу давно пропащую девчонку, запорхала от картины к картине, подолгу их разглядывая и представляя себя в роли художника.
Андрей наблюдал за мамой и не узнавал ее. Еще никогда до этого он не видел, чтобы она была так чем-то увлечена. Нет, конечно, он видел, как она по долгу трет ванну, моет посуду, выбирает продукты в магазине, но стоять и смотреть на картину – никогда. Андрей подошел к одному из ближайших холстов и прочел надпись: «Натюрморт рябины». Сочно красные ягоды на тонких коричневых гроздьях, неряшливо лежали на столе, а сзади как бы случайно, волной, спускалась тюль, запутавшаяся в тонких веточках рябины. Впечатления картина на Андрея не произвела, он посмотрел на мать. Та, ахая и восхищаясь, смотрела на лес. Решив попробовать еще раз, Андрей наклонился вперед и всмотрелся в холст. Теперь он видел множество небольших мазков разного цвета, размера и формы, заходивших друг на друга. Из этого общего хаоса и складывался натюрморт.
Расстроившись, что рябина не вызвала у него восхищения, Андрей неспешно, уже без особого порыва ходил по галереи и разглядывал всевозможные портреты, пейзажи, натюрморты, геометрические фигуры, или просто мазню, пока не сел на лавку. Мать продолжала ходить и восхищаться искусством, и даже нашла женщину, с которой у них завязался оживленный спор. Андрей скучал, водил головой по сторонам, наблюдал за людьми и не знал, как еще скоротать время. Он мечтал стать шофером. Разъезжать на грузовике по городу, чтобы ребята со школы завидовали. Он хотел любоваться ночной дорогой через уютную кабину, чинить двигатель, когда сломается и всегда помогать вызволять товарищей из грязи.
Мать счастливая подошла к сыну, и они вместе направились на выход.
– Ах, - говорила она, – что за чудная выставка, Андрюша, давай сюда заглянет завтра!
И не успел Андрей ответить, что не хочет приходить, как случайно замечает картину, спрятанную за колонной. На огромном холсте с золотой рамкой стоял седой мужчина и задумчиво глядел через открытую дверь в ночное небо с расстелившимся внизу бескрайним холодным полем. Старик одной рукой опирался на спинку стоявшего рядом кресла, а другую спрятал в карман брюк. Его одежду колышет ветер, взор устремлен наверх, к звездам, или может к той, одной, которая решила именного сегодня, в эту задумчивую ночь покинуть свое место и спуститься на землю.
– Мама, что это за картина? – спросил Андрей уже у самого выхода.
Она кинула быстрый взгляд в сторону, куда показывал ей сын, и ответила.
– Ах, это чудная, прелестная картина, это какой-то известный ученый, не помню, как его. Он еще ракеты изобретал. Ах, чудесная картина! – ответила мать.
Улица встретила духотой, шумом и спешащими прохожими, но Андрей продолжал чувствовать свежесть, тишину, мягкое прикосновение света от спрятанной от всех луны, которое дала ему мимолетная встреча с картиной. Он представил себя на месте ученого, что он делал, что думал в тот момент, какая идея ему пришла в голову при виде падающей звезды и почему именно ночь всегда открывает завесу в нас самих неизведанного, чего мы не видим днем?
Прошло двадцать лет. Андрей спешил с работы, заскочив по пути в аптеку и магазин, в родительский дом. Мать болеет, отец практически не встает с кровати. Жена и маленький ребенок скучают по отцу, который вечно приходит, когда все спят и так же рано уходит, успев запечатлеть их образа, чтобы хватило на день. Не так Андрей представлял свое будущее, не вписывались в его планы болезни и старость, работа до упора, вечные дела и беготня по магазинам и больницам, не так. А как должно быть уже и не вспомнить. Привык не думать, а просто грести себе и грести, в надежде, что когда-нибудь на горизонте появиться земля обетованная.
У родителей, в давно не проветриваемой квартире, с лампочками в сорок ват, пахло приторно-сладкой старостью и лекарствами. Телевизор орал на полную, потускневшие обои сделали комнаты серыми и бесцветными. Андрей, в который раз прошел мимо книжной полки с вековым слоем пыли и в который раз зарекся ее убрать.
– Мам привет! – Пытаясь переорать телевизор, обратился Андрей. Та, не замечая его, продолжала смотреть в экран. Андрей подошел поближе, и, взяв лежавший рядом пульт сделал тише, выведя мать из ступора.
– Ах, сынок! Дорогой! – Мать протянула худые морщинистые руки с обвисшей кожей и обняла сына. – Я так рада, так рада, зайди к отцу, он тебя ждет.
Андрей прошел в соседнюю комнату. На кровати лежал совсем другой мужчина, нежели он помнил. Когда-то они с отцом были лучшими друзьями: вместе ходили в гараж чинить, сначала москвич, потом первую иномарку форд, вместе ездили на рыбалку, вместе делали ремонт в только что купленной квартире, делились книгами и впечатлениями от их прочтения. Но однажды, когда Андрей работал ему позвонила мать и дрожащим, на гране срыва, голосе сказала, что у отца случился инсульт. Дальше трубка извергала человеческие слезы, и страдание разносившиеся в тишине невидимыми волнами по всей земле, кроме одного единственного слушателя. Как бывает, что доля секунды, может стереть в человеке то, что делает его человеком, наплевать на целую жизнь, надругаться над телом и после оставить с этим в живых?
Дни и ночи Андрей проводил в больнице, сменяемый только матерью на несколько часов, помыться и купить все необходимое для следующих нескольких дней. Он не стыдился отца и своего положения, выполнял всю грязную работу: подрывался среди ночи подложить утку, принести воды или перевернуть на другой бок. А в редкие минуты спокойствия, когда в коридоре смолкали шаги и суета, Андрей молился, как мог, как умел, от самого сердца.
Отец лежал с открытыми глазами и смотрел в потолок. Он повернул голову в сторону сына и улыбнулся левой частью лица, правая сторона оставалась все так же исковеркана, как ненужное напоминание о трагедии. Говорить, поврежденный мозг, так и не научился, только жесты и злобное мычание от непонимания. Со временем Андрей научился понимать отца и уже по одному «Ммм» делал то, что тот от него требовал.
Поднявшись, они пошли гулять по квартире взад и перед. Андрей показал видео на телефоне с внуком, где тот бегает по комнате с разбросанными по всюду игрушками, кружится, а потом падает на попу, поделился рабочими новостями, рассказал смешную историю и оставив отдыхать на диване с матерью, пошел готовить ужин.
От Кати пришло СМС, что соскучилась и ждет домой. Андрей прошел мимо книжной полки с вековой пылью держа в руках поднос с тарелками и отвернувшись, в очередной раз подумал: «В следующий раз обязательно вытру». Пока родители кушали, ответил жене и уверил, что сегодня будет пораньше. Затем собрал грязную посуду, помыл ее и начал собираться домой.
– Ах, сынок! Ты так быстро всегда уходишь. – Сказала мать и встала тяжело с дивана. – Ты подожди не уходи, у меня есть для тебя кое-что, твоя старая детская тетрадь. Помнишь? Возьми! – Мать протянула сыну выцветшую, с загнутыми по краям зеленую тетрадку, двенадцать листов в клетку.
Аккуратно, словно хрустальное сердце, Андрей взял тетрадь и положил ее в сумку. Он давно позабыл про нее, а когда вспоминал, то и не надеялся ее найти. В ней был скрыт первый опыт письма. Искреннее, настоящее, вырванное из детского нутра мысль, выплеснулась на бумагу словами и застыла в предложениях, красивых абзацах и томных страниц. Тогда Андрей не понимал от куда взялись эти слова и почему он их записывает. Картина, увиденная в галерее, пробудила у мальчика целый калейдоскоп эмоций, ощущений и чего-то нового, что до этого тихо дремало в глубине подсознания.
Трамвай пришел на удивление быстро. Андрей вскочил в последнюю дверь. Народа было немного, только, лениво вставая с кресла, контролер, несколько старушек и молодая парочка. Заплатив за проезд, Андрей уселся над слабо светящей лампочкой освещения салона и достал из сумки тетрадь. Он волновался и медлил ее открывать, но вот трамвай лязгнул, и рука сама перевернула первую страницу. Слева, на обложке, надпись которой не было: «Это лучшее, что я прочитала за всю жизнь. Мама».
«Век от века, год из года, день ото дня жизнь неумолимо гонит вперед и самую маленькую букашку, и необъятную вселенную. Она не останавливается, не ускоряется и не замедляет свой ход, она такая какой должна быть, но сегодня я понял, что это все неправда. Старик был настоящий, живой, я видел, и ветер, который обтекал его тело, обтекал и мое тело тоже, и звезды светили мне светом, и поле, и то дерево были настоящими, я даже слышал, как по деревянному полу разлетаются сухие осени листья, но самое главное я слышал, о чем думает старик. А думал он о жизни, о ее многогранности и не изученности, о смысле всего сущего и о времени, которое когда-нибудь должно кончиться. Но нет времени для воспоминания, нет времени для книг, картин и нет времени для души – я это понял. Мне хватило несколько секунд, чтобы на всю жизнь запомнить картину, единственную из сотен висевших, именно ту, где старик задумался, и даже если ее сожгут или потеряют, она будет продолжать существовать в моей памяти...».
Андрей закрыл тетрадь, положил обратно в сумку и вышел на остановке. Он шагал бодро и счастливо, в его душе праздник, роза напомнила свой аромат. Купив у бабушки букет цветов, уже чуть ли не бегом Андрей спешил домой. Он осознал, что хочет жить вечно в памяти людей.
